– Дружок, я с тобой разговариваю, – окликнул я его. – Отдай ей сумочку.
– Я тебе не дружок, – ответил он, не оборачиваясь. Голос его был нехорошо спокоен. Отвечающий таким голосом может развернуться и коротко, но больно ударить в лицо тому, кто спросил.
– Ты мне вообще никто, – ответил я. – Сумочку отдай – и иди отдыхай с друзьями.
– У нас тут свои отношения, кто тебя зовёт? – Тип наконец обернулся ко мне, вид у него был совсем неприветливый. – Я эту девушку знаю… давно. И я с ней общаюсь, – он медленно, почти мучительно цедил слова, словно они получались у него с трудом. – Ты тут кто? Полиция нравов? Тебе не объяснили твои обязанности?
– Мои обязанности тебя не волнуют, – ответил я. – Сумочка не твоя, даже если ты делил с девушкой один горшок в детском садике. Отдай сумочку, и общайтесь дальше.
Тип помолчал, улыбаясь. Выдержав паузу, показавшую, что он не меня послушал, а принял самочинное решение, ответил:
– Я отдам, а ты не суйся больше.
Тип протянул сумочку девушке, и она, схватив её, вместо того чтобы пойти на улицу, снова забежала в помещение клуба.
– А ты вообще иди и заройся у себя за стойкой, – сказал тип Вадику и следом за девушкой вернулся в клуб.
– Ну что за дура! – выругался я в сердцах, когда мы остались с Сёмой вдвоём. – Какого чёрта она опять туда полезла?
Молоток тоже выругался – в том смысле, что белёсый тип – наглец.
«Нервотрёпка на всю ночь…» – подумал я о подруге Вадика.
Хотел закурить, но, не выдержав, пошёл посмотреть, что там у них будет дальше.
Не увидел ни типа, ни подружки Вадика. Сам Вадик готовил кому-то коктейль.
– Где подружка твоя? – недовольно спросил я через чьё-то плечо: к стойке было не протиснуться.
– Она наверх побежала, в гримёрку, – ответил Вадик, не глядя мне в глаза.
«Зачем в гримёрку? – удивился я. – Туда вообще никто из посторонних не ходит».
Я и сам не хожу. Поднялся по лесенке, озираясь. Вроде бы там всего две комнаты: для диджея и для танцовшиц.
Заглянул в первую – посреди комнаты стояла стриптизёрша с голой грудью и поправляла чулок. Почему-то вид её меня вовсе не тронул – грудь и грудь, я не больше бы удивился, когда б увидел её локоть или колено.
– Ты девушку тут не видела? – спросил, глядя на неё.
– Светку? Она побежала через другой вход. За ней этот придурок гонится. Сюда пришёл, стучался.
– Откуда ты знаешь, что она Светка?
– Мы учились вместе. Она сегодня пришла посмотреть, как я танцую. Вы сделайте что-нибудь, вы чего, он больной совсем. Орал там…
Не ответив, я закрыл дверь. Спустился другой лестницей, никого не встретил, вернулся в фойе.
– Не видел их? – спросил у Сёмы.
Он не видел. Но они снова сами явились: девушка, Светка эта, уже вся на истерике, с растрепавшимися волосами, и тип за ней, дрожит злобно тугими щёками, наглый, тупой, упрямый.
– Со мной поедешь, и я тебя сегодня трахну… – он потянул её за плечо, поймав у двери на улицу.
– Достал ты уже, – сказал я.
– Кто тебя достал? – тип смотрел на меня, щеря зубы.
– Ты меня достал.
Я спрыгнул с табуретки, и тут вышел Дизель – сразу шумный во всяком своём движении, немного подвыпивший, улыбающийся, – может, он что-то уже разузнал, может, по нашему виду понял, что сейчас будет драка, но среагировал мгновенно.
– Ты чего творишь тут? – без злобы, но громко, с отцовским таким гонором набросился он на своего белёсого братка. Развернул его к себе спиной и сильным ударом двух ладоней в плечи выбил из фойе на улицу.
– Извините, пацаны, дурит… Работайте, не переживайте… – улыбаясь, сказал нам Дизель.
Они сразу же уехали.
Светка вновь вернулась в клуб, немного, с минуту, побыла там, и вскоре Вадик с трогательным видом вышел её проводить.
Я покачал головой, думая и о Вадике, и о Светке, и об этом… мерзком…
– В следующий раз надо его сразу вырубать, – сказал я Сёме.
Сёма кивнул. Он согласен.
Я разнервничался немного, что скрывать.
А Сёма – нет. Или уже успокоился.
– Захар, я не понимаю, откуда у них такие машины? – спрашивал он меня в который раз.
Подъехала иномарка, в салоне – двое почти подростков, но преисполненных собственного недешёвого достоинства. Они, конечно же, раскрыли двери, включили магнитолу настолько громко, чтобы перешуметь музыкальный гам в клубе. Позвали каких-то знакомых девушек, случившихся неподалёку, – и девушки тихо подошли, замирая от самого вида авто. Подростки курили, хохотали, закидывая головы, открывая белые шеи, которые Сёма сломал бы двумя пальцами, и снова курили, и снова хохотали – при этом сами не выходили из авто, сидели на роскошных креслах развалившись, то вытягивая худые ноги на улицу, то закидывая их чуть ли не на руль.
– Пойдём поближе посмотрим? – позвал меня Сёма. – Отличная тачка.
Мы вышли на улицу. Молоток сразу спустился к авто и стоял возле него с таким видом, словно думал: отобрать сейчас или не стоит пока.
Сёма вообще трепетно относится к машинам. У него красивая, тонкая, с большой грудью жена, которую он иногда несильно бьёт, потому что она не хочет готовить. Жена обижается, уходит к маме, потом возвращается, потому что Молоток, в сущности, добрый малый и очень её любит.
Но мечтает, говорю, только о машине.
Я стоял на приступочках клуба, вдыхая сыроватый ночной воздух и успокаиваясь, успокаиваясь.
«Плевать мне на них на всех, плевать, – думал я уже с бьющимся ровно сердцем. – Мне отработать сегодняшний день, и всё. А завтра будет новый день, но это только завтра… Плевать, да. Как же мне плевать на них…»
Дома у меня – маленький сын и ласковая жена. Они сейчас спят. Жена хранит пустое, моё, место на нашей кровати и порой гладит ладонью там, где должен лежать я.
Сын просыпается два или три раза за ночь и просит кефира. Ему ещё нет двух лет. Жена даёт ему бутылочку, и он засыпает, причмокивая.
Сын мой всегда такой вид имеет, словно сидит на бережку, ногой качая, и смотрит на быструю водичку.
У него льняная голова, издающая мягкий свет. Я отчего-то называю его «Берёзовая брунька». Ему это имя очень подходит.
Улыбаясь своим мыслям, я спустился к Сёме.
Авто определённо ему нравилось. А молодые люди в этом авто – нет.
Он будто жевал иногда свою кривую улыбку, обходя машину. Девушки уже косились на Сёму, а молодые люди стали много плевать длинной слюной.
– Чушки, да? – наконец сказал громко Сёма, он стоял с другой стороны машины, возле багажника.
