«Пороховой заговор» был подготовлен. Мина подведена, и Фокс, которому поручалось произвести взрыв, уже присоединил к мешкам с порохом длинный фитиль. За четверть часа, пока огонь добрался бы до мины, Фокс предполагал сесть в подготовленную поблизости лодку и отъехать возможно дальше от здания парламента. На реке Фокса должно было ждать судно, которое немедля доставило бы его во Фландрию. Там он смог бы сообщить Оуэну и Уильяму Стенли, что наступила долгожданная минута действия.
Осталось десять дней до открытия парламентской сессии. В субботний день 26 октября вечером лорд Монтигль, живший в Монтагю-Клоз, близ бессмертного шекспировского театра «Глобус», неожиданно отправился ужинать в свой замок Хокстон, который он получил в приданое за своей женой Элизабет Трешам. До смерти королевы Елизаветы Монтигль вместе с другими будущими участниками «порохового заговора» принимал участие в мятеже Эссекса, за что его принудили уплатить разорительный штраф более чем в 5 тыс. фунтов стерлингов. Лорд Монтигль находился в более или менее близком родстве со многими заговорщиками, поддерживал дружеские отношения с Кетсби, Френсисом Трешамом, на сестре которого он был женат, с Томасом Винтером, который служил в его свите, и другими. Однако после вступления на престол Якова Монтигль объявил в письме к королю о своем желании принять англиканство. Вслед за этим Монтиглю были возвращены его имения, и он был сделан членом палаты лордов. Монтигль к этому времени уже пользовался доверием и поддержкой Роберта Сесила. Об этом не могли знать Кетсби и его товарищи. Тайное стало явным лишь спустя три с лишним столетия, в результате тщательного исследования семейного архива Сесилов.
Итак, вечером 26 октября Монтигль отправился ужинать в Хокстон. Его гостем был Томас Уорд, дворянин из свиты лорда Монтагю, примкнувший к заговору, хотя и не принявший присяги. Когда дружеский ужин был в разгаре, в комнату вошел паж, державший в руке письмо. По словам пажа, письмо было передано ему незнакомцем с просьбой вручить его лично в руки лорда Монтигля. Тот сломал печать и передал бумагу Уорду с просьбой прочесть ее вслух.
В этом знаменитом письме, составленном очень туманно, Монтиглю советовали, если ему дорога жизнь, не присутствовать на заседании парламента, так как Бог и люди решили покарать нечестие «страшным ударом».
Двусмысленное, но полное тревожных намеков письмо было прочитано Уордом в присутствии пажей и слуг, которые тем более были поражены происходящим, что Монтигль немедля встал из-за стола и приказал седлать лошадей. В 10 часов вечера после бешеной скачки он на взмыленном скакуне подлетел к правительственному зданию Уайт-холлу. Несмотря на поздний час, в нем находились сам Сесил и четыре лорда-католика — Ноттингем, Нортгемптон, Вустер и Сеффолк, которые были введены в состав королевского тайного совета. Лорды пришли на ужин к Сесилу, но, несмотря на довольно поздний час, еще не сели за стол. Поспешно вошедший в зал Монтигль передал Сесилу полученное таинственное письмо. Присутствующие прочитали письмо и приняли решение сохранить все дело в глубокой тайне, ничего не предпринимая до возвращения короля, который охотился в Ройстоне и вскоре ожидался в столице. Монтигль, однако, не счел необходимым скрывать этого решения от Уорда, который и так был знаком уже с письмом. Поздно ночью с воскресенья на понедельник Уорд ворвался к спящему Винтеру и рассказал о происходившем. На рассвете Винтер, разыскав иезуита отца Олдкорна и Джона Райта, помчался с ними в Уайт-Уэбс, где находился Кетсби. Но упрямый Кетсби и после получения рокового известия еще не считал дело проигранным. Он не верил, что тайна заговора открыта. Быть может, заявил Кетсби, это результат интриги Френсиса Трешама, который только что получил богатое наследство и еще менее, чем раньше, скрывал свое неверие в успех задуманного дела.
Необходимо было удостовериться, открыта ли тайна подвальных сводов парламентского здания, известно ли Сесилу о находившемся там порохе. Кетсби решил послать Фокса проверить, как обстоит дело. Винтер, правда, заметил, что это очень опасное поручение, но Кетсби мрачно заявил, что забота о сохранности пороха — долг Фокса, и кроме того, его необязательно посвящать в причины, вызвавшие надобность в дополнительной проверке.
Рано утром в среду Фокс направился в столицу и незаметно пробрался в подвал. Достаточно было открыть дверь и сделать несколько шагов, чтобы перестать беспокоиться. Все искусно сделанные Фоксом отметки, которые наверняка были бы задеты, если бы кто-либо заходил в подвал, оказались на своих местах. Вернувшись в Уайт-Уэбс, Фокс сообщил, что мина осталась нетронутой и не обнаруженной лазутчиками Сесила.
Однако кто же послал роковое письмо? Кетсби по-прежнему подозревал Трешама. В четверг, вернувшись в Лондон, Винтер передал Трешаму приглашение Кетсби завтра встретиться для особо важных переговоров. Кетсби решил, что в случае, если эта встреча выявит измену Трешама, не колеблясь, заколоть его кинжалом. 1 ноября, в пятницу, при встрече Кетсби в упор спросил двоюродного брата, не им ли было послано письмо и тем нарушена клятва? Если бы Трешам хоть на минуту смешался, нет сомнения, что Кетсби убил бы его на месте. Но Трешам с негодованием отверг обвинение. Конечно, Трешам был учеником иезуитов, но Кетсби не был в состоянии поверить, что он мог легко отнестись к клятве, данной на молитвеннике. Трешам, правда, не скрывал своего мнения, что правительству известна тайна заговора и что Кетсби следует немедленно бежать во Францию. Но тот все еще не хотел поверить в неудачу. Он объявил, что останется в Лондоне, по крайней мере до возвращения Томаса Перси, который должен был вернуться из поездки по северным графствам, где собирал ренту для графа Нортумберлендского.
Кетсби решил, однако, проверить искренность Трешама, попросив у него 200 фунтов для закупки оружия и лошадей. В случае, если Трешам уже находился в связи с правительством, он вряд ли посмел бы дополнительно компрометировать себя таким содействием заговорщикам. Трешам с готовностью обещал деньги (по его позднейшему объяснению, он рассчитывал, что Кетсби использует их для бегства во Францию). Ночью Трешам вручил первые 100 фунтов Томасу Винтеру и в ответ на просьбу поскорее доставить остальные обещал раздобыть их к субботе 2 ноября. Действительно, вечером в субботу Винтер получил еще 90 фунтов; больше, как объяснил Трешам, он оказался не в состоянии достать за столь короткий срок. Трешам снова подтвердил, что, по его мнению, заговор раскрыт и предлагал для бегства свою яхту, стоявшую на Темзе.
3 ноября Винтер получил еще более мрачные известия. Уорд сообщил ему, что король вернулся в город, прочел письмо к Монтиглю и приказал лордам — членам тайного совета — хранить обо всем этом самую строгую тайну. Был отдан приказ немедля и незаметно обыскать подвалы под зданием палаты лордов, особенно ту часть из них, которая находилась под королевским троном.
Кетсби и приехавший уже Перси в смятении выслушали в Уайт-Уэбсе взволнованный рассказ Винтера. Однако и на этот раз не было уверенности, что заговор открыт. Быть может, обыск будет проводиться не очень тщательно, и порох не будет обнаружен под скрывающим его слоем угля и досок. Вечером заговорщики вернулись в Лондон. Фокс снова спустился в подвал. Мина оставалась нетронутой. Незаметно прокравшись к Уайт-холлу, заговорщики смогли убедиться, что там не было заметно никакой особенной активности, никаких признаков тревоги. Все было тихо. Проведя беспокойную ночь по домам, утром Кетсби и его друзья узнали от Фокса, что в подвале все обстоит благополучно. Перси купил часы — недешевая вещь в те времена — и послал их Фоксу. Заговорщики разошлись по условленным местам, а Гринвей и Олдкорн покинули Лондон, чтобы сообщить собранные ими вести Гарнету. Кетсби направился в Уайт-Уэбс, Перси — к графу Нортумберлендскому. Лошади держались наготове, и участники заговора могли в любой момент быстро добраться до мест, которые должны были стать центром восстания.
