Ладно, не буду грузить, а то на эту тему долго распинаться можно. Короче, шаркает Тортилла так, словно на ней пояс шахида и видит она перед собой не трибуну с Борюсиком Распутиным, а рай с гуриями. Совсем другая походка, и взгляд другой.
Разумеется, не один я такой проницательный там был. Но никто ничего не предпринял… Ситуация непонятная. И мне, и другим ребятам неясно, что тут можно сделать. С любым другим все понятно – плечи сомкнуть, от трибуны оттеснить, а чуть рыпнется – упаковать.
Но тут не хухры-мухры – прабабушка всей оппозиции… Дошаркала до трибуны беспрепятственно. Борюсик паузу сделал, к ней наклонился – может, думал, она сказать что-то ему хочет или слова попросить вне очереди, видно же, что совсем плоха старушенция.
Он наклонился, но Тортилла ничего не сказала. Она без слов в лицо его укусила. В подбородок.
Как он заорал! А микрофон под носом, и динамики нехилые, – вопль наверняка на другом берегу Невы услышали.
Борюсик орет, а Тортилла зубы не разжимает. Он отдернулся, разогнулся, но она висит на нем, как бультерьер, ножки в воздухе болтаются… Ну раз такие дела, тут уж нечего глядеть, бабушка или прабабушка. И приложил ей Борюсик от души, со всей молодецкой мочи.
Тортилла метра на три отлетела, веса-то в ней, как в сухой вобле. Отлетела, но зубы не разжала. Торчат из распутинского подбородка, модной недельной щетиной заросшего, две вставные челюсти. И кровь хлещет. Сюрреализм.
А там духовой оркестр в сторонке выстроился – и не то капельмейстер самодеятельность проявил, не то им распорядитель церемонии отмашку дал, чтобы как-то конфуз замять… И урезали музыканты от души Шопена в качестве саунд-трека. Вообще полный сюр.
Распутин кое-как челюсти с окровавленной рожи смахнул. И, надо ему отдать должное, обстановку прокачал мгновенно. Гаркнул в микрофон:
– Камеры!!! Записи изымайте!
Для операторов, понятное дело, сплошные именины сердца выдались. Редкий эксклюзивчик. Можно даже на свой канал не отдавать, в Сеть выложить, неплохую денежку на просмотрах срубить…
А ведь там не только тэвэшники были, нынче каждый сам себе оператор. Многие из толпы похоронные речи на бытовые камеры снимали, ну а когда окровавленная физия Борюсика на трибуне нарисовалась, тогда народ и за мобильники схватился, запечатлеть. Все записи изъять – задача практически нереальная: операторов – штатных и самодеятельных – куда больше, чем охранников с полицейскими.
Но команду выполнить попытались. Щелк! Щелк! Щелк! Черные здоровенные зонты уже и Распутина прикрыли, и старушенцию нокаутированную. Одновременно камерами занялись… Так ведь телевизионщики народ ушлый и наглый, они не просто в таких случаях в голос орут, на свободу прессы напирая, но и лягаться норовят, и даже кусаться…
Вопли, сутолока, полный дурдом.
В свалку я не полез. Заприметил одного паренька, он не с ТВ, среди публики стоял, но рядом с трибуной. На неплохую камеру снимал, «соньку» полупрофессиональную. И весь конфуз у него буквально перед объективом случился.
А теперь, гляжу, этот папарацци бочком, бочком из толпы – и наутек. Вместе с камерой. Я за ним. Шустрый оказался, несется, как молодой олень, между оградками петляет, которые пониже – перепрыгивает, натуральный бег с барьерами.
Пришлось хорошенько выложиться, и все равно этот олимпиец изрядно от церквушки отмахал, пока я его достал. Завалил, по почкам выдал для острастки – аккуратно, чтобы следов не осталось. Он лежит, не трепыхается, я камерой занимаюсь. Гляжу, а карты памяти нет… Карманы у гаденыша проверил – нет! Только сменные фильтры в футляре.
Едва ли он ее на бегу вытащил и выбросил, скорее не один в толпе был, напарнику своему и отдал, а сам внимание отвлек… И пробежался я, получается, исключительно для моциона.
От такого расстройства пальцы у меня разжались, камера выскользнула… И шмякнулась натурально о камень надгробный, метрах в трех от нас стоявший. Вдребезги – прощайте, четыре штуки зелени, или сколько она там стоила… Экий я неловкий.
Крысеныш мой к тому времени на ноги поднялся и даже права качать начал. Как увидел, что с «сонькой» его стряслось, – заверещал, словно поросенок при кастрации.
Я на тот камень смотрю, глазам не верю. Потому что надпись на нем сообщает, что лежит тут аж с 1904 года надворный советник Франкенштейн… Франкенштейн, прикиньте? Дурдом…
А в дурдоме и у нормальных крыша съезжает. У меня по крайней мере съехала… Потому что в какой-то момент я сообразил, что слышу выстрелы, и уже довольно давно. Слышал и раньше, но как-то мимо сознания шли. Ну выстрелы, ну и что, вполне нормальное звуковое сопровождение для того, что вокруг творится.
Но теперь как торкнуло: бой ведь идет самый натуральный, неподалеку, где-то в районе Староневского… И очередями лупят, и одиночными, и взорвалось что-то пару раз.
Только задумался: да кто ж там и с кем воюет? Новые выстрелы, совсем рядом, у лавры. Повернулся туда и увидел их. Много, сотни полторы или две. Мне тогда показалось, что много, кто ж знал, что это всего лишь передовые самой первой волны… Что на подходе многие тысячи, десятки тысяч.
Примерно на полпути между Лаврой и тем местом, где с парнишкой возился, – группа экскурсантов. На склепы и некрополи любуются, снимают, экскурсовода слушают… Не знаю уж, каким извращенцем, в смерть влюбленным, надо быть, чтобы вместо Эрмитажа и прочих музеев по погостам шляться… Но за что эти некрофилы боролись, на то и напоролись. Первыми оказались на пути у толпы зомби.
Вернее, термин «зомби» тогда под негласным запретом был… Политкорректно их называли инфицированными.
Однако, как их ни называй, экскурсанты при виде оравы мокрых тварей с окровавленными мордами тут же врассыпную дернули. Да только почти никто не ушел… Мне вот кажется, что Голливуд дурную шутку со всеми нами сыграл – своими стереотипами о зомби: медлительные, дескать, тормознутые и вообще тупее дерева… Но они не медлительнее живых оказались. А интеллект мертвым без надобности, они философские диспуты с нами затевать не собирались. Комар тоже тварь небольшого ума, но пищу свою – человека и его кровушку – за несколько километров почует и с прямого пути не собьется.
Стоял я, смотрел, как мертвые за живыми между могил гоняются, – а сам словно оцепенел, к месту прирос… Про службу позабыл, про Распутина, про все…
Но тут зомбяк девку-экскурсантку ухватил, она заорала, и меня отпустило. Понесся обратным маршрутом, к церкви. Не то чтобы так уж рвался служебный долг в отношении Борюсика исполнить, но ситуация именно туда гнала – к своим поближе, от мертвяков подальше.
Куда делся парнишка, камеры лишившийся, не знаю. Со мной не побежал. Зря мы с ним, получается, в догонялки сыграли: никого бы его ролик не шокировал и миллионы просмотров не собрал бы. Я думаю, в тот день похожие ролики в Интернет десятками сыпались, пока Сеть не накрылась и свет во всем городе не обрубился… Но не буду забегать вперед.
