Когда понимаешь, что имя твое – Судьба, под ногами разверзается пропасть.
Я мог убить пси-мастера. Даже после того, как не сработавшая в полную мощь пуля швырнула его в мутную водицу под моими ногами. Хватило бы двух-трех выпущенных наугад гранат из «Тандера».
Кроверны живучи, но они тоже уязвимы, тоже смертны.
Если Эверт Вальдо прав насчет уникальной специализации пси-мастера – в тот день война закончилась бы.
У меня в голове это просто не помещается. Трудно вообразить, что тогда под моим пальцем была Самая Большая Красная Кнопка.
У маленьких мальчиков – маленькие проблемы.
У больших мальчиков – большие проблемы.
У горстки штурмовых пехотинцев, которые взялись в одиночку выиграть войну, – проблемы любые вплоть до летального исхода.
Карлскрона и Рахими тревогу вовремя не подняли. Впрочем, и не могли.
Патрульный сквад из трех турбоплатформ, который шел на предельно малой высоте между сопками, был замечен нашими радарами лишь на катастрофически близкой дистанции в считанные километры. Видать, расстрелянные нами стрекошвейки в последние мгновения все-таки успели связаться со своими творцами.
Засекли нас турбоплатформы или нет?
Прятаться или бежать?
Куда бежать? Как прятаться?
Чтобы заметить нас внутри диспетчерской, надо специально приглядываться. Зависнуть буквально на расстоянии вытянутой руки от бронепластикового переплета – и вынюхивать, вымерять, прислушиваться.
Потому что пленочные экраны. Потому что стелтс-технологии. Потому что притаившийся внутри помещения пехотинец – объект в высшей степени неконтрастный.
– Всем замереть! – приказывает Свечников, опережая Вальдо, вроде как старшего офицера в нашей банде. Старший-то он старший, но Вальдо – мыслитель и стратег, а в банальной тактике мы со Свечниковым побольше смыслим.
Никто не против. Кроме Вальдо.
– Может, разумнее все-таки спуститься вниз на лифте и спрятаться под водой? – тихонько спрашивает Вальдо. Признает, значит, что по турбоплатформам он не эксперт. Тут уж Свечников в законе.
– Слишком поздно. Они засекут движение лифта.
Турбоплатформы приближаются. Они идут прямо на компрессорную башню. Точно, настучали на нас эти поганые стрекошвейки. Как пить дать настучали!
А может, и не только стрекошвейки. Я прикидываю…
Если наш высадочный катер подстрелили в нижних слоях атмосферы, значит, на экранах кровернской воздушно-космической обороны мы точно засветились. Если засветились, то радары воздушно-космической обороны вели наш разваливающийся катер, а потом скорее всего и планетолет до момента посадки. Вслед за тем они могли передать нас менее дальнобойным, но более точным радарам патрульного сквада.
Кровернскому патрулю не составляло, конечно, труда сопровождать такую контрастную цель, как планетолет, от района приземления до компрессора-19. Это хорошо еще, что они не догнали нас на переходе.
После этого планетолет оказался под водой, исчез с их экранов и больше не появлялся. Выводы очевидны: где исчезла машина – там и проклятые однодышащие тли!
– Этого мало, ворэнт, – говорю я шепотом, словно кроверны могут услышать мой голос прямо так, непосредственно. – Они начнут искать и найдут. Они знают, что наш планетолет здесь.
До Вальдо доходит мгновенно. Тут же его великолепный ум принимает единственно верное решение:
– Значит, милитум планетолета должен увести машину подальше.
Чудная антенна связи по-прежнему торчит из экоброни кэпа. Планетолет совсем близко, так что никаких усилителей не требуется.
– Послушайте, а кроверны не запеленгуют нас при передаче командного пакета? – вполне резонно интересуется Тайша.
– Не должны. Я постараюсь настроить фокусировку импульса предельно точно.
Турбоплатформы уже видны невооруженным глазом. Они идут вровень с диспетчерской. Мы их видим – они нас нет. Но если кроверны нас все-таки заметят, мощи их плазмометов хватит, чтобы от нашей башни остался скромный огарочек.
Вальдо не комментирует свои действия – он просто действует.
Мы не знаем: установил он связь с планетолетом или нет. Загрузил ли командный пакет в бортовой милитум? Поднялся ли планетолет из-под воды?
Я проверяю таймер. Мы находимся на поверхности Виндхайма двадцать семь минут.
Еще три минуты – и южный полюс климатизации превратится в огненный котел. Если, конечно, «Юнгер» по-прежнему цел, на что рассчитывать особо не приходится.
Турбоплатформы уже так близко, что можно в деталях рассмотреть длинную косую борозду, оставленную центаврианской зенитной установкой на лобовом фасе лидера сквада.
В узких щелях между отдельными острыми зубьями летающего «кораллового рифа» ворочаются плазмометы. Думаю, не одному мне при виде таких игрушек захотелось сходить по-маленькому.
Вдруг сквад резко меняет направление полета.
Тянутся скрипучие секунды… Несмотря на неожиданный маневр, два плазмомета наводятся в аккурат на диспетчерскую. И все то время, которое требуется турбоплатформам, чтобы обогнуть башню, плазмометы продолжают проворачиваться в своих бронемасках, удерживая башню под прицелом.
А потом дрожащий воздух под днищем «коралловых рифов» пропитывается сотнями крошечных малиновых вспышек. И весь сквад резко уходит ввысь.
Вслед за чем плазмометы начинают беглую залповую пальбу.
К счастью, не в нас. А в сторону тех сопок, через которые мы выходили на компрессор-19.
Не прекращая испепелять остатки лесов в затопленной долине, они споро набирают скорость и растворяются в дымке.
– Получилось! – Вальдо в восторге. – Планетолет все-таки увел их!
– Кроверны решили, что все мы находимся на борту планетолета? – Мне лично очень хотелось в это верить.
– Именно, Серж! Именно! Проблема только одна: не вернутся ли турбоплатформы сюда после того, как сожгут планетолет? Ведь они его, увы, завалят, и довольно скоро. Ладно, к черту. Все равно мы тут…
Вальдо засекается. Ага. Сам понимает, что чудес не бывает. Убьет он пси-мастера кровернов или нет – вопрос тонкий. А вот всех нас точно замочат.
Вальдо, может, памятник поставят. Я так и представляю такой себе уютный сквер в Анаграве или Москве… Петуньи да настурции на клумбах, ручные суслики попкорн клянчат. Голуби курлы-курлы, подростки над руководством «Азбука петтинга» пыхтят…
А над всем этим наш красавец Эверт из стеклостали, опираясь на колонну, возвышается. И лицо у него такое – печальное и задумчивое. Типа «мне б ваши проблемы!». А под памятником надпись золотится: «Эверту от спасенного Человечества». Потом еще интеркнигу напишут: «Смерть поправ». А потом и адвентюру сочинят.
