Иногда мне приходилось бывать там по работе. Когда-то долина Камоэнса была одним огромным заливным лугом, заросшим цветами наподобие наших маргариток. Только величиной эти маргаритки были каждая с колесо трака. А стебли у них были короткие, мясистые и напоминали слоновью ногу.
«Ежики» обожали надгрызать эти стебли у самого венчика цветка и нацеживать себе в ладошки сок – лакомились, стало быть. Когда я только прибыл на Эсквемелин, в долине Камоэнса кое-что еще росло. Не маргаритки, нет – они остались только на фотографиях.
Вместо маргариток там тогда уже росли бурые папоротники с хищными коготками вдоль стебля. Эти папоротники косили, измельчали и отдавали на нашу свиноферму в качестве корма. А потом и папоротники перестали расти – даже «ежикам» было ясно, что виноват в этом наш суперэкологичный перерабатывающий завод. Наш завод сцеживал слишком много «экологически нейтральной» жидкости в воды местной речки-вонючки.
А потом, уже после того, как от экологически чистого папоротникового комбикорма передохли одна за одной все наши свиньи и мы перешли на консервы, долина Камоэнса стала похожа на воистину адский уголок.
Полгода она была озером зловонной бурой грязи, в которой копошились рогатые двухвостные черви. Полгода – равниной, покрытой огромными зловещими трещинами. В зависимости от того, жарило солнце или просто светило… Как-то мой скутер сломался прямо на границе равнины Камоэнса. Я думал – сдохну. Моя кислородная маска накрылась, запасной не было, пришлось дышать атмосферой. Невыносимо вонючий ветер дул мне прямо в харю, от него так и жгло легкие…
Короче говоря, вспомнил я эту равнину и подумал: а вдруг то, что говорит мне Вок, не такая уж безумная ерунда? В принципе ведь и безумцы иногда способны говорить правильные вещи? Может, и правда наше издевательство над землей Эсквемелина и нападение кровернов на Эсквемелин как-то между собой связаны?
Впрочем, тут же нашелся и аргумент против. И как я сразу о нем не подумал?!
– Послушай, Вок, ты говоришь форменную чушь! Допустим, мы, земляне, дураки и сволочи. Допустим, я согласен: мы превращаем планеты в куски дерьма. Но не все, конечно. А только некоторые, периферийные. Из Марса-то мы, наоборот, конфетку сделали! Но, допустим, я с тобой согласен: мы испортили Глокк. Но скажи, разве кроверны его облагородили? Ты-то сам видел, что они сделали с Глокком? А с Эсквемелином? А-а, молчишь! И ты, Кокамель, не видел? То-то! А я вот видел! Я сам видел эту самую «климатизацию»! Извержения вулканов, цунами, землетрясения, миллионы молний, дождь из бурой грязи четверо суток. Да несчастный Эсквемелин от благородной помощи твоих любимых кровернов трясло так, что по нему ходили волны восемьдесят метров высотой! Одних только «ежиков» там погибло тысяч десять, в первые же минуты климатизации. Скажи, Вок, ты когда-нибудь видел садовника, который сначала аккуратненько истребляет всю тлю на дереве, а потом вытаскивает это дерево из земли вместе с корнями и сажает его ветками вниз, а корнями вверх? Нашел спасителей планет! Ты бы еще водородную бомбу в качестве особо действенной пилюли кровернам посоветовал!
Никогда не думал, что мне удастся толкнуть такую длинную и прочувствованную речь. А вот же – удалось. Наверное, тема оказалась, что называется, «наболевшей».
Однако Кокамель и Вок не особо прониклись моими аргументами. Они даже переглядываться не стали.
– Говоришь ненужное, Серж-ачи. Неправильно видишь жизнь, – резюмировал Вок. – Кроверны никогда не делают плохо планете. До «ежиков», до людей, до хурманчей дела им нет. Но планете они помогают. Знаешь ли ты, Серж-ачи, что для того, чтобы гнойник зажил, нужно разрезать его и дать гною выйти?
– Ну, допустим, знаю, – нехотя сказал я.
– Так делают и кроверны. Они вскрывают все гнойники больной планеты. И вся грязь, все ненужное, все лишнее выходит на поверхность. И как это сказать… Превращается в безвредное! Так нужно, чтобы планета выздоровела. Зачем удивляться, что поначалу ей приходится трудно? Вы делаете планету грязной. Вы стараетесь десятилетиями. Как же могут кроверны вылечить ее за один час?
– Можно подумать, они в принципе в состоянии ее вылечить, – фыркнул я.
– Теперь они могут вылечить любую планету, – убежденно сказал Вок.
– Что значит «теперь»? А раньше что – не могли?
– Раньше могли не всякую. А теперь могут – всякую.
– Это еще почему? Добрее стали, да?
– Потому что в этом бактуне их Мастер Мысли родился великим Властелином Погоды…
– Я очень рад за него – за этого Мастера Мысли. Только не видел еще ни одной планеты, которая стала красивее после того, как на ней побывали кроверны.
– Потому что ты не захотел увидеть.
– Что это значит, Вок?
– Если бы у тебя был настоящий интерес, ты вернулся бы на Эсквемелин. И посмотрел бы своими глазами, как там теперь.
– И как? Там город кровернов?
– Нет. Кроверны не живут там. Только иногда бывают. Им не нужен Эсквемелин. У них много планет для жизни. Где суша – там растут цветы. Цветы величиной с мельничные жернова. Красивые! Где море – там плавают шаровые кашалоты и морские кабаны. Очень красивые! На островах кувыркаются «ежики». Они выжили. Не все выжили. Но ты должен знать – они хорошо размножаются. И ни одного человека там больше нет.
– Но откуда ты знаешь про шаровых кашалотов, Вок?! – в недоумении спросил я.
Сам-то я видел шарового кашалота один раз в жизни, хоть провел на Эсквемелине два года. Одного несчастного как-то занесло умирать в окрестности нашей газодобывающей платформы.
– Я совсем недавно был там, Серж-ачи!
– Разве туда летают космические корабли? – с сомнением спросил я.
– Нет. Но нам, Воинам Обновления, не нужны хипы для того, чтобы летать куда нам вздумается.
– На чем же вы летаете? На метле?
– Нас переносят парусники, Серж-ачи, – это подал голос из своего угла Кокамель.
Вот это уже действительно не лезло ни в какие ворота. Парусники? Переносят? Эти гигантские безмозглые твари в состоянии кого-то переносить, как какие-нибудь кони?
Вспомнилось, как Чен рассказывал мне о своем брате, который служил на санитарном рейдере, в обязанности которого входило уничтожать гнезда парусников вблизи густонаселенных колоний. Да нет, я точно знаю – они совершенно безмозглые! Одно непонятно: каким местом эти полуодухотворенные куски материи соображают, когда им следует свернуться для того, чтобы войти в подпространство, а когда – развернуться, чтобы из него выйти…
– Ты можешь не верить мне, если не хочешь. Можешь думать, что нас переносят хипы, – миролюбиво сказал Вок.
– Пожалуй, и правда – лучше мне в это не верить.
– Хотя на твоем месте я бы задумался над тем, каким образом наш Хозяин Слов попал вместе с Вукуб-Цикин на Глокк!
– Допустим, я задумался. И что? Ты хочешь сказать, что моя Северина вместе с каким-то мудаком прилетела верхом на паруснике с планеты Грин на планету Глокк?
