У меня, конечно, не сразу всё получилось. Сначала я проткнул себе крючком палец, потом уронил в озеро удочку и следом упал сам, набрав полные сапоги воды. Папа тут же развёл в камешках костёр, раздел меня и усадил сушиться.
Хорошо было сидеть у костерка. Он вкусно пощёлкивал и щекотал дымом нос. А ноги у меня скоро так нагрелись, что чуть не поджарились. Я надел высохшие штаны и отодвинулся подальше. Тепло огня меня разморило. Я подумал, что Железобетонов там уже, наверное, проснулся и пошёл искать меня по соседям. А мама на Галапагосских островах, наверное, места себе не находит, и Просперо Гонзалес пытается её утешать. А Перекусихины заметили пропажу папы и теперь ищут нас с полицейскими. Или господину Будь-Благодарен-Бенджамину звонят, интересуются, что со мной дальше делать:
«Может, его в погреб запереть? У нас тут отличный погреб, глубокий! Мы картошку из него выберем и Витю туда устроим. Пусть посидит, подумает какое-то неопределённое время».
«Нет, – возражает господин Бенджамин. – Я придумал ему другое наказание. Просто ужасное! Потому что такие, как Витя, заслуживают всё самое страшное в этой жизни!»
«Да, а какое?» – интересуются Перекусихины.
«Не волнуйтесь, вы сами скоро увидите…»
– …Какую я отличную уху сварганил! Пальчики оближешь!
– Папа, ты сварил суп? – Я облизнулся. Есть мне хотелось зверски. Наверное, с непривычки – от избытка чистого воздуха.
– Я сварил, Витя, царскую уху! – Папа поднял вверх палец и улыбнулся.
Вот видите, он уже по имени меня называет! Но я решил события не опережать. Не бросаться ему в объятия, чтобы не спугнуть.
– А как мы её будем есть?
– Прямо из котелка. Я выстругал нам ложки из берёзового полена!
Он и стругать умеет, понятно.
Мы ещё долго сидели у костра. Ели уху с угольками для прозрачности, пили травяной чай. Папа рассказывал мне про наше озеро. Какое оно, оказывается, древнее, и что раньше на его месте был вулкан – но это уже миллионы лет назад. И что в озере водятся щуки, но мы ни одной не поймали, только карасей, а мелкую рыбёшку папа выбросил обратно в воду – пускай себе живёт. За этот день папа рассказал мне кучу разных историй – интересных и не особенно, – а я всё слушал его, слушал. И понимал, как плохо я, оказывается, знаю своего собственного папу. Как будто мы с ним все эти десять лет не вместе жили, а порознь. Но так, наверное, и было.
А потом мы катались на лодке – нам её дал на два часа какой-то дедушка с рыжей бородой. В обмен на наш улов. Папа налегал на вёсла и весело пел старые песни, слов которых я не знал. Садилось солнце – казалось, что прямо на воду. Оно окрасило всё вокруг оранжевым, и мне чудилось, что плывём мы в апельсиновом соке. Я перегнулся через борт и зачерпнул немного в ладонь – но пробовать не стал. С берега нам кричал рыжий дед – пора, мол! Причаливайте.
Домой идти совершенно не хотелось. Я боялся, что Железобетонов устроит нам сцену, и всё тянул. Мы вышли из леса и по просёлочной дороге дошли до автобусной остановки. Автобус привёз нас в центр, прямо на площадь Эволюции. Пункт проката был ещё открыт – мы взяли на сутки пару спортивных велосипедов и поехали по вечернему городу, с ветерком. Зажигались фонари, отбрасывая в лужи длинные блестящие блики, люди расходились по домам – ужинать, смотреть телевизор и спать.
– Славный денёк, скажи? – прервал молчание папа, оборачиваясь на меня. Он ехал впереди, а я – сзади.
– Скажу, – подтвердил я.
– Надо почаще так выбираться.
– Надо, – согласился я.
– Ну что, домой? А то мама нас уже заждалась.
Я хотел сказать, что тётя Зина мне не мама и что она ему не жена. И что Тупик Пессимизма не наш адрес, а Перекусихиных. Но к ним я точно не пойду, потому что они натравят на меня господина Бенджамина. А наша мама – далеко, она учёный, и поэтому ей многое можно простить. Даже то, что она так от нас далеко сейчас.
И тут я увидел, что папа свернул не в сторону тупика, а в нашу сторону! На улицу Шишкина! То есть туда, где раньше жили мы с мамой и папой! Но теперь там живёт Железобетонов. Поэтому я не знал, радоваться мне сейчас или плакать.
– Пап?
– Что, сынок? – Он вопросительно обернулся.
– Да нет, я так – просто.
Выходит, у меня всё-таки получилось.
Глава 12
Самая радостная
Я открывал дверь своим ключом. Сердце у меня стучало где-то под подбородком, а руки ходили ходуном. Ключ никак не хотел вставляться в замочную скважину. Я всё ждал: вот сейчас, ещё чуть-чуть – дверь распахнётся и на меня и бедного, ни о чём не подозревающего папу обрушится эта громадина с кулаками. Железобетонов, будь он неладен.
Но время шло. Секунда, другая, ключ провернулся в замке, характерно щёлкнув, и дверь открылась.
Тотчас меня подхватил и закружил в объятиях запах пирога с яблоками! Это что же, Железобетонов решил меня вкусненьким побаловать? За то, что я прогулял школу и весь день прохлаждался неизвестно где? Вместо того чтобы укреплять мускулатуру, боксируя грушу в нашей бывшей гостиной. Я был уверен, что Анна Емельяновна ему уже нажаловалась и вызвала на разговор с директором.
Да, это решительно на него не похоже, на Железобетонова. В голову мне прокралась смутная мысль. Такая смутная, что я никак не мог поймать её за хвост и хорошенько обдумать.
– Разувайся, папа, – сказал я, подавая ему тапочки.
Действовать я решил по обстоятельствам. Если сейчас, допустим, Железобетонов полезет драться, я буду биться с ним как лев. Папу я ему в обиду не дам – он и так настрадался.
– Мой руки, папа, скоро будем ужинать.
– Что это ты раскомандовался? – спросил папа своим обычным ироничным тоном.
Я удивлённо на него взглянул. Да, папа совершенно пришёл в себя и теперь, кажется, собирался за что-то меня отчитать. Ура!
Однако эмоции в сторону. Железобетонов что-то радужно насвистывал на кухне. Или это не Железобетонов?
Это…
же…
МАМА!
Это её художественный свист! И пирог с яблоками только она так прекрасно печёт!
Я ворвался на кухню и набросился на неё прямо сзади. Я схватил её руками, вцепился в неё ногами и прижался из последних сил! Мама! Моя загорелая мама приехала!
– Ой, Витька, как ты меня напугал! – воскликнула мама. – Я и не слышала, как вы вошли!
– А мы вошли неслышненько, да! – кричал я, как ужаленный. – Я думал, что тут Железобетонов, а это ты! Какая ты красивая, мама! – Я и забыл, какая она у меня красивая. – Какие у тебя длинные волосы! Какой у тебя нос и уши, мама!
