Новиков был франкмасоном, то есть принадлежал к очень популярному движению европейской и русской жизни того времени. В России масонство появилось при Анне Иоанновне (иные утверждают, что масонство завез Петр I). Вначале увлечение масонством жило как дань моде, им кокетничали, говорили о вселенской любви и некой «масонской тайне». Со временем масонство стало нравственной философией, и Новиков относился к ней весьма серьезно.
По примеру Запада в Петербурге и в Москве стали создаваться тайные братства – ложи. Идеологом петербургского масонства был Елагин, московского – Новиков и Шварц. В отличие от елагинского увлечения внешней стороной масонства – символикой и обрядовостью – Новиков видел в учении вольных каменщиков возможности для нравственного усовершенствования.
XVIII век обожал тайны и мистику еще больше, чем XXI век, но в отличие от нас, масонов интересовали не экстрасенсы и «колдуны в пятом поколении», а переустройство мира по принципам добра и справедливости. А что до тайных ритуалов с гробами и черепами, так мужчины обожают всяческие игры. Пусть лучше такая забава, чем «игра в войнушку». В 1812 году им предстояла очень серьезная война, и очень многие из моих любимых героев Первой отечественной были масонами.
Разумеется, в типографиях Новикова печаталась и масонская литература. Екатерина II ознакомилась с этой литературой и назвала ее сумасбродной. В 1780 году Петербург посетил мистик Калиостро. Он очаровал петербургских дам и весь высший свет. Екатерина II отозвалась о нем как о негодяе, достойном виселицы. Калиостро еще более восстановил императрицу против масонов. С ее трезвым и рациональным умом, Екатерина ненавидела всякую мистику, астрологию, суеверия. Поиск религиозного самоусовершенствования ей тоже был непонятен.
Борьбу с Новиковым и неугодным книгопечатанием Екатерина II начала в 1785 году. Первое порицание он получил за то, что собирался печатать «ругательную историю ордена иезуитов». Кажется, Екатерине-то какое дело до иезуитов? Ан нет. В 1773 году папа запретил деятельность ордена иезуитов в Европе (за крайнюю неразборчивость в средствах для достижения цели), и Екатерина тут же взяла этот орден под свое покровительство. В основанных иезуитами школах были великолепные педагоги. Видно, этим императрица и прельстилась.
Затем в вину Новикову поставили то, что многие его книги проповедуют «колобродство, нелепые умствования и раскол». По заданию Екатерины архиепископ, затем митрополит Московский Платон устроил Новикову настоящий экзамен в вопросах веры. Поскольку сам Новиков считал, что «истинное масонство в том просвещении, к которому можно прийти, идя по стопам христианского нравоучения», он нашел с митрополитом общий язык. Платон отозвался о Новикове весьма положительно.
Тем не менее, в июле 1786 года Екатерина запрещает вольным типографиям печатать книги церковного содержания, а также книги от комиссии народных училищ. Книжные лавки были описаны, опечатаны. Было найдено огромное количество «противозаконно» напечатанных книг, они были сожжены. В гигантском аутодафе погибло 18 656 книг. В костер пошли «Житие Сергия Чудотворца», «История священная», «Азбука немецкая», «Собрание сочинений духовных» Сумарокова, «Духовные сочинения» Ломоносова, «Азбука Российская церковная и гражданская», сочинения митрополита Платона тоже были сожжены. В 1789 году Фонвизину было запрещено печатать книгу «Друг честных людей, или Стародум». В 1790 году запрещена книга Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву».
В 1792 году Новиков был арестован. Познакомившись с его делом, Екатерина заметила, что «он умный и опасный человек» и «мартинист хуже Радищева». Вместе с арестом Новикова опале подверглись некоторые масоны, но они отделались ссылкой в родные имения. Новикова судили за чуждые Екатерине идеи, за самобытность, за пренебрежение к цензуре, за принадлежность к масонству, но главной виной Новикова, как и всех масонов, было общение с наследником Павлом Петровичем.
Был ли в отношениях Новикова и Павла какой-то политический оттенок – неизвестно. Есть сведения, например, что Новиков передавал через архитектора Баженова цесаревичу кой-какие книги своей типографии, но, может быть, это только домыслы. Все, что касается масонства, окутано тайной. Одно точно: масоны относились к Павлу очень почтительно и видели в нем «идеал царя».
Участь Новикова была решена без суда. Он сидел в Шлиссельбургской крепости в той же камере, где томился несчастный Иван Антонович, и был освобожден Павлом I в 1796 году. К общественной деятельности Новиков не вернулся, прожив до самой смерти в своем селе Авдотьине.
В жестоких и несправедливых поступках Екатерины в последние годы ее царствования современники часто винят последнего фаворита императрицы – Платона Зубова. Храповицкий называл его «дуралеюшкой». Умом этот молодой человек не блистал, но на ногах стоял крепко. Историей этого временщика, как говорили в старину, мы и закончим наше повествование.
Платон Александрович Зубов (1767–1822 гг.)
Платон Зубов происходил из русского графского обедневшего рода. В семье было семь детей, трое из них – Платон, Валериан, и Ольга – сыграли «определенную роль» (иначе не скажешь) при дворе. Отец Зубов до возвышения сыновей был где-то в провинции вице-губернатором, при этом управлял имениями князя Н.И Салтыкова. После того, как Платон попал «в случай», а за ним и младшенький Валериан приглянулся императрице, А.П. Зубов получил пост обер-прокурора в первом департаменте сената. Энциклопедия с некоторой брезгливостью сообщает, что на этом посту он прославился взяточничеством, превышающим всякие нормы. Сын его во всем покрывал, императрица всегда закрывала глаза на подобные вещи, мол, сам живи – и другому дай. Хотя взятки на Руси вещь обычная, но прямо скажу, и на первый взгляд, и на второй Зубовы крайне неприятная семейка.
Пристроил Платона Зубова на теплое место князь Салтыков. Генерал-фельдмаршал Н.И. Салтыков, участник Семилетней войны и президент военной коллегии, руководил также воспитанием великих князей Александра и Константина, а потому пользовался большим влиянием при дворе. Позднее Салтыков не раз пожалел о своей протекции. Когда Зубов расправил крылья, отнюдь не ангельские, он постарался вытеснить своего благодетеля со службы, чтобы получить чин генерал-фельдмаршала – это в двадцать с небольшим лет! Но разве такое можно было предугадать? На вид юноша пригожий, не глуп, очень вежлив и обходителен. Главным тогда казалось, и Салтыкову и его окружению, спихнуть с трона ненавистного Потемкина, а в таком «святом» деле все средства хороши.
Еще Дмитриев-Мамонов метался между любовью и долгом, и плакал, и на коленях умолял о прощении, а «милое дитя, искренне желающее сделать добро» (из письма Екатерины к Потемкину) уже вел с императрицей беседы в ее покоях. Все прошло по трафарету. Зубов по рекомендации Салтыкова был поставлен начальником над конногвардейским отрядом, который нес службу в Царском селе, куда переехала на лето императрица. Где-то в июне 1789 года Екатерина «остановила на юноше свой взор». Двор затаил дыхание. Гарновский пишет: «Со вчерашнего дня государыня сделалась повеселее. С Зубовым… обошлись весьма ласково. И хотя сей совсем не видный человек, но думают, что он ко двору взят будет, но прямо никто не знает, будет ли что из г. Зубова». 24 июня молодой человек получил 10 тысяч рублей (или 100 тысяч по другим источникам) на обзаведение и перстень с портретом государыни (кто только клепал эти перстни в таком количестве?), 4 июля Екатерина подписала указ о производстве Платона в полковники и назначила его флигель-адъютантом. Двор вздохнул с облегчением – вешки были расставлены, бакены стали на якоря, можно жить дальше.
