«Силища! Мощь!» – чуткий северянин уловил мои мысли, – «А все равно разломают. ГЭС видите ли нам нужна. Одна надежда, что деньги, наконец, кончатся у воротил наших»
26 комиссаров устроил рыбалку; утопая по колено в жидкой глине тунгусского берега, поедаемые жирными бесстрашными комарами, мы терпели великую сибирскую реку сорок минут. Комиссар, как более опытный, поймал крохотную рыбешку, мы с Метафизиком не подцепили на удочки ничего. Все-таки природа еще смеется над нами, а это не так и плохо: смеется, значит, прощает.
34
В Питер я не поехал. Высокое звание газетной шлюшки досталось не мне. В качестве частичной жизненной компенсации мне предложили место колумниста в одной из местных сетевых газет за сверхскромную плату. «Даже продаться нормально не можешь» – свирепо скрежетала жена. – «Люди вон чего только не творят, чтоб жилось сытнее. А ты… Тюфячина матрасовая»
35
«Антоха, почему у тебя везде жопа? Дали тебе пописать в газету, так у тебя что ни заметка, так дерьмо какое-то. Ты будто по общаге бежишь, по коридору, на ходу скидывая с себя шмотье. Еще чуток и нагишом останешься, достанешься нам на завтрак»
Бегу.
36
После марининого напитка Меркулович так в себя и не пришел. Хоронили его из Гвардейского дома с помпой, почестями. В числе посетивших: как всегда датый сверх меры, потопляемый только водкой мэр, несколько банкиров, затюканные друзья молодости в обносках. Писатели несли караул у гроба, меняясь каждые пять минут. Зал полусумрачен, лиц невидно. Позитивная похоронная суета.
Деда хоронили из здания писательской организации, бывшего тогда от Гвардейского дома через здание. Народу у крыльца было, судя по фотографиям, как в очереди за дефицитным товаром – толклись, лезли, взбирались на плечи друг дружке. Словно ожидали, что дед воскреснет. Дед был красив, наряден, прибран, трезв, как давно уже не был при жизни (а могут быть мертвые пьяными?). След от удавки замуровали советской косметикой.
Из-за похорон Меркуловича в переулке перекрыли движение; испуганные дети из библиотеки напротив таращились во все глаза на сыплющиеся искусственные цветы, звучные голоса в микрофон. Ловкие маневренные автобусы, чудом никого не давя, собирали охотников до прощаний для поездки на кладбище. Охотников было много.
Гроб с телом деда норовили понести все. Не понести, так хотя бы дотронуться, прикоснуться. Так на руках толпы деревянный сундук с поэтом и вплыл в неуклюжий с нынешних глаз луазик. Желающих посмотреть погребение набилось до костного хруста. Все не влезли. Автобусы тронулись одновременно, с разницей в сорок лет. Только направления были формально разные: Меркулович – Бадалык, дед – уютное Николаевское. Фактически и направления совпадали.
– Что им всем тут нужно? Почему их так много? Что, они проявляют горесть свою, любовь? Или для них похороны – очередное мероприятие, которое необходимо посетить?
– А ты знаешь, что с человеком приходят прощаться те, кто виновен в его смерти? – мудрый поэт послевоенного поколения тут как тут, – возможно, чтоб убедиться в окончательной своей победе, в завершении войны. Посмотри, все здесь: в первых рядах Ведьма Маринка – всем известно, что она его довела. Ей же достались и все его статусные кресла. Вон три молодца – они претендовали на меркуловичевские позиции советника по культуре; хмельной мэр – Ринат ему давно надоел бесконечным нытьем о финансировании; даже и ты здесь (это он обо мне), тебе, я слышал, тоже кое-чего досталось… А вон и племянничек Меркуловича на «мерине» дядьки подкатил…
37
На отчетном собрании Фонда шеф в присутствии Дашутки назвал меня не помощником, а директором. Я одернул руководителя: «Ринат Меркулович, я не директор. Вон директор сидит». Дашутка встрепенулась: – Да Ринат Меркулович, не ругайте меня, я вас так люблю, так люблю, – и нечаянно сплюнула. Учредители заржали, как обезьяны.
Перед самым собранием молодая бухгалтер Фонда, сексапильная брюнетка с осетинской кровью и шустрыми симпатичными ножками, попросила меня «протоколить»: провела инструктаж, выдала бумагу и образец – давнишний документ ее секретарского авторства. Надо было слушать, что говорят выступающие, записывать приблизительную суть. Перед этим поставить дату, после – время окончания сборища. Вот и все.
ПРОТОКОЛ
общего собрания членов совета «Ничуть не коммерческой организации „Благотворительный фонд имени В.П. Оставь его“»
Дата:
Место: Литературный клуб
Время начала: 16–00
Участники: Сонев Ринат Меркулович, Ярская В.М. (важная шишка), Кумовьев В.В. – представитель городской Администрации, Петрова Дарья, Даденко Н. А. – представитель краевой администрации, КиС Н. (в прошлом известный телеведущий и депутат), Своров – представитель спонсора, завода «Кремцветмет», Кривова Е. А. – представитель спонсора, завода «КремБухло», Гусаков Э. И. – председатель КРОО «Писатели Сибири» и одновременно журналист местной газеты, Свиных Марина – директор Литературной школы.
Председатель собрания: Свиных М.
16 часов 45 минут
Обсуждение работы фонда
Ярская: (строго) почему не начинаем? Где Сонев?
Сонев: (выскакивает) я здесь!
Свиных: прошу проголосовать.
КиС: сначала надо обсудить что-нибудь. Вот я, например, когда работал на телевидении…
Ярская: Сергей Николаевич, ну, пожалуйста…
Нечаев А. Н.: принято единогласно.
Сонев: прошу Свиных озвучить план работы фонда на год.
Свиных: Стержневой задачей фонда считаю поддержку молодых авторов. В связи с этим и продуман план работы, состоящий из следующих пунктов:
1. Объявление конкурса (необходимо истратить сто тысяч рублей)
2. Объявление объявления конкурса (двести тысяч рублей)
3. Объявление объявления…
Сонев: (полушепотом) Киска, мы ж договаривались…
Свиных:
3. Спецвыпуск журнала «Мариночка ты моя», посвященный конкурсу (пятьсот тысяч рублей)
4. Организация работы Совета фонда.
5. Организация организации…
Сонев: (пихает ее под столом ногой) Нечаев, воды, пожалуйста!..
Свиных:
