Министерство финансов выступило за оказание финансовой поддержки общественным организациям, но при условии обязательной проверки их отчетов. Мнения в правительстве разделились. Государственный контролер П. А. Харитонов выступил против этого предложения, активно поддержанного и министром внутренних дел (Н. А. Маклаков почти сразу же обрел репутацию наиболее враждебно настроенного против союзов министра), сославшись на то, что у земств и городов есть свои контрольные органы, а опытных контролеров не хватает, поскольку значительная их часть при мобилизации была направлена в полевые казначейства. В результате было принято решение ограничиться формальным надзором: созданный в Военном министерстве комитет должен был проверять отчеты союзов и направлять их на утверждение в правительство. Деньги все же начали выделяться. Уже к началу сентября Земский союз получил из Государственного казначейства 3 млн рублей. За первые два месяца войны Земский и Городской союзы получили из этого источника 12 млн рублей. К ноябрю 1914 г. сумма государственных дотаций Земскому и Городскому союзам составила 43 млн рублей89.
Для сравнения заметим, что с августа по конец октября 1914 г. в Земский союз поступило 360 283 рубля частных пожертвований90. Практика поддержки земским и городским организациям со стороны государства была не нова. С 1907 г. земства получали средства из казны, причем их сумма к 1913 г. выросла с 2,4 млн до 40,8 млн рублей91. Таким образом, размер государственных поступлений в бюджет земств за первые четыре месяца войны превысил таковой же за весь предыдущий год. Вскоре после своего образования союзы фактически уже полностью субсидировались государством благодаря неограниченному кредиту, испрошенному у императора великим князем главнокомандующим92.
«Это была ирония судьбы, – вспоминал П. Л. Барк. – Правительство собственными руками снабдило своих политических противников средствами для свержения существующего строя»93. Министр финансов был прав. Земские и городские ассигнования и добровольные пожертвования почти сразу же оказались недостаточными для той роли, на которую претендовали Земский и Городской союзы. Притом что земства представляли собой большую силу и все предвоенные годы происходил постоянный рост их расходов (со 124,185 млн в 1906 г. до 243,826 млн в 1913 г.), подавляющая часть этих средств и во время войны тратилась на традиционные статьи, такие как образование (27,1 % в 1915 г.), здравоохранение (24,2 % в 1915 г.) и прочее94. Поддержка, оказанная либералам со стороны великого князя Николая Николаевича (младшего), безусловно, сказалась на его популярности.
Первый Верховный главнокомандующий был встречен в русском обществе удивительно единодушно. Как отмечал генерал В. И. Гурко: «Его назначение с радостью приветствовала вся русская пресса, без единого выражения неудовлетворения»95. Генерал В. Ф. Джунковский вспоминал: «Его назначение было приветствуемо всей Россией. Он был очень популярен, вокруг его имени создавалась масса легенд, все в его пользу, его всегда выставляли как рыцаря, как борца за правду. И он был действительно таким»96. Между тем временный характер назначения Николая Николаевича (младшего) в какой-то степени облегчал ограничение его самостоятельности, в том числе и при выборе ближайших сотрудников. В. А. Сухомлинов отмечал: «Я просил только Его Величество, чтобы он настоял на принятии великим князем полевого штаба в том составе, как он приготовлен был в предвидении командования действующей армией самим Государем. Это было необходимо потому, что в противном случае он составился бы исключительно из чинов штаба Петербургского военного округа, который предназначался для формирования штаба шестой армии. Государь так и сделал»97.
Таким образом, обладая колоссальными полномочиями, главнокомандующий не был свободен в этом важнейшем вопросе. «Великий князь хотел привлечь генералов Палицына и Алексеева на наиболее ответственные посты Ставки, но Государь после того, как великий князь изъявил свое согласие, просил принять штаб в уже сформированном составе. Великий князь подчинился желанию Государя», – вспоминал отец Георгий (Шавельский)98. Об этом же говорит и В. И. Гурко, с той разницей, что ближайших сотрудников главнокомандующего подбирал военный министр99. Кроме того, в «Положении о полевом управлении войск в военное время», утвержденном непосредственно перед войной, 16 (29) июля 1914 г., не было четкой формулировки, подчинявшей главнокомандующему военного министра. Министр отвечал за укомплектование и снабжение армии, ведал прохождением службы личным составом. Взаимоотношение боевого управления и планирования с боевым снабжением и тылом осталось нерешенным. Это была застарелая болезнь русского военного механизма, в рамках которой межличностные отношения приобретали особое значение. Эти отношения у Верховного главнокомандующего и военного министра были враждебными.
Во всяком случае, по существующему «Положению…» назначение начальника штаба относилось к прерогативе императора, а генерал-квартирмейстер, дежурный генерал, начальник военных сообщений избирались военным министром по докладу начальника Генерального штаба, представители ВМС и МИДа назначались соответствующими министерствами по соглашению с военным министром100. Великий князь лично не был знаком практически ни с одним из своих ближайших сотрудников по Ставке, даже со своим начальником штаба. П. К. Кондзеровский вспоминал: «До выезда нашего в Ставку Янушкевич несколько раз ездил в имение великого князя Знаменское. Всем же остальным было указано, что великий князь познакомится с чинами штаба по приезде в Ставку»101. Из своего имения под Петербургом Николай Николаевич и отдал одно из первых своих распоряжений: всему штабу оставаться на месте, а Гвардейскому корпусу отправляться на Северо-Западный фронт, в распоряжение генерала П. К. Ренненкампфа102.
Впервые сотрудники Ставки увидели великого князя в качестве главнокомандующего утром 31 июля (12 августа) 1914 г. в церкви Главного штаба на молебне103. Многие из офицеров Ставки познакомились друг с другом или на этом молебне, или в поезде, или даже по прибытии на место дальнейшей службы104. Штаб Верховного главнокомандующего по плану должен был выехать к постоянному месту дислокации на 14-й день мобилизации, объявленной 17 (30) июля 1914 г. Поздно вечером 31 июля (12 августа) 1914 г. поезд главнокомандующего отправился от станции Новый Петергоф к фронту105. Николай II приехал проститься с Николаем Николаевичем и проводить его: «Плавно, без свистков, тихо отошел поезд, увозя великого князя с его штабом в Ставку. Государь последний благословил и обнял Верховного главнокомандующего»106. В полночь ушел второй поезд с чинами Ставки: «…на слабо освещенном перроне вокзала не было ни провожающих, ни публики»107.
Ставка Верховного главнокомандующего в Барановичах, устройство и планы
Местом расположения Ставки было избрано местечко Барановичи – важный железнодорожный узел в Минской губернии. До выезда оно держалось в секрете даже для чинов штаба главнокомандующего1. Поезд великого князя шел как обычный, пропуская военные эшелоны, для того чтобы не нарушать мобилизационного расписания железной дороги. Поскольку прямой путь на Барановичи из Петербурга через Двинск и Вильну занимали воинские эшелоны, был выбран кружной маршрут2. Главнокомандующий решил не пользоваться привилегией безостановочного движения, и в городе Лида его поезд простоял пять часов. В результате движение по линии Санкт-Петербург – Бологое – Седлицы вместо обычных для мирного времени 25 часов заняло 57. Второй поезд с чинами Ставки обогнал состав главнокомандующего в дороге3. В пункт назначения поезд великого князя прибыл в девять часов утра 16 августа4.
