Бездействие 1-го и 6-го корпусов предоставило такой шанс противнику. 6-й корпус использовал дневку, данную А. А. Благовещенским, а 1-й корпус только вечером 15 (28) августа обрел новое командование450. Л. К. Артамонова наконец сменил А. А. Душкевич, который сразу же получил из штаба фронта распоряжение усилить оборону. В 3 часа 5 минут 16 (29) августа Ю. Н. Данилов сообщил В. А. Орановскому, что через день-полтора к 1-му корпусу должны подойти подкрепления из крепости Осовец, что обеспечит его оборонительные позиции, которым пока никто не угрожал. Ставка перебрасывала Гвардейский корпус на Юго-Западный фронт и весьма опасалась пустоты под Варшавой451. И вновь умение немцев действовать по обстановке оказалось эффективнее русской безынициативности и оглядки на начальство, пусть иногда и вынужденной.
28 августа, вопреки приказу штаба 8-й армии, генерал Г фон Франсуа отказался бросить все свои силы на прикрытие флангов от возможных действий русского 1-го корпуса. Он предпочел сосредоточиться на путях отхода центральной группы 2-й армии452. Отвод 13-го и 15-го корпусов был начат в ночь с 28 на 29 августа. Н. А. Клюев предпринял его без точного выяснения дорог и определения маршрутов для отдельных частей, и это была непростительная ошибка453. Исправить ее было невозможно, поскольку вечером 28 августа связь войск с командованием оказалась утрачена. Командир 15-го корпуса со штабом исчез (как выяснилось позже, они попали в плен, внезапно нарвавшись на немцев), и никто не знал, где находится командир 13-го корпуса – на настроение войск все это действовало самым скверным образом454.
План отступления был сорван уже вечером 15 (28) августа, так как 2-я пехотная дивизия отошла ранее основной группы войск. Возможность отхода, при котором части последовательно занимали бы позиции, прикрывая друг друга и предоставляя возможность пользоваться немногочисленными маршрутами, была сорвана. В тяжелых условиях, по местности, пересеченной болотами, озерами и лесами, корпуса втягивались в одни и те же дороги, состояние которых полностью исключало возможность быстрого прохождения колонн пехоты, обозов, артиллерии. Начали возникать пробки, в тесноте и темноте части перемешались, иногда они вступали в огневой бой друг с другом, принимая соседей за немцев. Образовался беспорядок, управление даже мелкими частями крайне затруднилось, отступлением фактически уже никто не руководил. К вечеру 16 (29) августа остатки 13-го и 15-го корпусов втянулись в Кальтенборнский лес, где постепенно полностью утратили подобие организованной силы, превращаясь в многотысячную толпу, распадавшуюся на отдельные отряды и группы455.
В этот момент в лесу был обнаружен Н. А. Клюев со штабом456. В относительном порядке отступал шедший впереди 2-й пехотный Софийский полк, менее других пострадавший от смешения с другими. Это естественное исключение не могло поправить положения. Н. А. Клюев распорядился направить чинов штаба к перекрестку, для того чтобы давать направление движущимся частям и не допускать беспорядка, но это решение было принято слишком поздно, чтобы исправить положение457. «Колонна, величины которой из-за темноты никто не мог себе даже приблизительно представить, – отмечал офицер штаба, – продолжала двигаться вперед»458. Войска превращались в текущие по незнакомым лесным дорогам массы. «…не немцы нас добили, а мы сами. После Кальтенборна корпуса, – вспоминал участник отступления, – как организованной единицы уже не было, была лишь толпа пеших и конных солдат, искавших, к какому начальнику пристать, чтобы пробиться»459. Важнейшим условием успеха для немцев становился контроль над выходами из дефиле, в которые втянулись отступавшие. Не имея возможности для маневра на узких дорогах, русские колонны были обречены на значительные потери при каждом штурме немецкой заставы.
Особенно сильный эффект на психику войск производили обстрелы немецких бронемашин, внезапно возникавших и исчезавших на поворотах и перекрестках460. 29 августа русские корпуса оказались в полном и плотном окружении. Растянув свои 25 батальонов на 50 км, 1-й германский корпус оседлал выходы из теснин и начал добивать выходивших из них русских солдат и офицеров. Г фон Франсуа не боялся удара в спину со стороны 1-го русского корпуса и не ошибся. Выходившие тремя колоннами из окружения русские войска пытались пробиться к границе. На их боеспособности сказывались и осознание поражения, и тяжелые беспрерывные бои, которые пришлось вести в течение двух предыдущих суток, и отсутствие питания, и длительные марши, и неимение единого командования. Успешные в ряде случаев прорывы немецких блокпостов не вели к решению проблемы, так как за ними находились другие. Сохранившие порядок отряды начали таять, дробиться, пытаясь выйти из окружения небольшими группами461.
Тем временем штаб фронта был уверен, что 2-я армия отходит к границе, и поэтому в 12 часов дня 16 (29) августа Я. Г Жилинский распорядился приостановить дальнейшее выдвижение 2-го и 4-го корпусов 1-й армии на помощь А. В. Самсонову462. Только 17 (30) августа А. А. Душкевич попытался перейти в наступление, и вечером того же дня 1-й армейский корпус взял Нейденбург463. Сопротивление немцев было энергичным, город горел. «В городе творилось нечто неописуемое, – вспоминал участник боев. – Большинство домов было разбито, улицы были загромождены поломанными обозными двуколками, лазаретными фурами и зарядными ящиками, кое-где на домах виднелись флаги Красного Креста, там помещались наши лазареты, которые вместе с городом несколько раз побывали в руках врага. На площади были выстроены орудия, взятые немцами и теперь нами отбитые. По улицам проходило много солдат совершенно чужих полков, кое-где виднелись группы немецких пленных, все создавало впечатление какого-то хаоса»464.
Успех 1-го корпуса под Нейденбургом было невозможно закрепить, и А. А. Душкевич вынужден был отойти, так как занимавшие Сольдау части оставили город в полном беспорядке465. В тот же день наступление на Ортельсбург предпринял и А. А. Благовещенский466. Настроение в войсках было скверным – утром никто не мог сказать, что происходит. «Управление войсками расстроилось, – отмечал в своем дневнике один из офицеров, – связь между корпусами нарушена. В штабе нашего VI корпуса полная растерянность. Нейденбург, где помещался штаб армии, занят немцами, и где находится командующий, выехавший на участок XV корпуса, неизвестно»467.
Наступление 6-го корпуса поначалу развивалось успешно, но вскоре было свернуто командиром корпуса, приказавшим отходить к границе468.
Однако отойти в порядке не удалось. Ко второй половине дня тылы уже бежали, оставляя за собой полный хаос. К трем часам дня 17 (30) августа разъезд 4-го уланского Харьковского полка застал такую картину: «Обочины дороги были усеяны брошенными обозными повозками, фургонами, двуколками, лазаретными линейками, обывательскими подводами, телегами, бричками и разного рода предметами, никакого отношения к воинским частям не имеющими. Павшие и загнанные лошади, бродившие по дороге, да несколько обозных солдат дополняли удручающую картину. По всему было видно, что эта бегущая волна прокатилась совсем недавно»469. Вечером 30 августа помогать было уже практически некому. Окруженные русские корпуса перестали существовать как организованная сила. 30–31 августа часть русских колонн была уничтожена, часть сдалась, и еще часть – блокирована в лесах, где и сложила оружие.
