Русские войска быстро отходили с гор на равнину. Условия отступления иногда были фантастически тяжелыми. Перед уходом из Самбора А. А. Брусилов отдал распоряжение поджечь все нефтяные вышки в районе Дорогобыча. «В это время весь Дорогобыч пылал, – вспоминал офицер штаба 8-й армии, – а все небо чернело от копоти, поднимавшейся от горящих вышек»87. Отходя из района подожженных нефтяных промыслов, войска попадали под «нефтяные» черные дожди, делавшие дороги еще менее проходимыми88. В результате нефтедобыча здесь была остановлена почти на два года89. Первоначально Юго-Западный фронт предполагали отвести за Сан и Днестр, однако удержаться на этом рубеже ослабленным предыдущими боями войскам не удалось.
С трех сторон к Перемышлю – важнейшей коммуникационной точке в тылу русских войск в Карпатах подходили австро-венгерские и германские корпуса. «В течение двух месяцев, – писал швейцарский исследователь крепостной войны, – в продолжение которых русские занимали крепость, они вообще не имели ни времени, ни необходимых средств для приспособления разрушенных укреплений и крепости к обороне»90. Крепостная артиллерия средних калибров и полевые орудия Перемышля были австрийскими, и боеприпасы к ним пришлось завозить из Львова. Крепость нуждалась в пулеметах, горной, противоштурмовой артиллерии. Что касается тяжелой артиллерии, то в начале мая она только еще грузилась в Ровно. Комендант крепости генерал-лейтенант С. Н. Дельвиг 27 апреля (10 мая) извещал главнокомандующего фронтом о том, что войска заняли форты в сторону приближавшегося противника. Сил для обороны даже этих укреплений не хватало, в Перемышле не было достаточного количества офицеров крепостной артиллерии.
Бригада осадной артиллерии, прибывшая из Бреста и составившая ядро русского гарнизона крепости, имела наполовину некомплект офицеров. В случае осады большей частью батарей командовать пришлось бы фейерверкерам и даже рядовым. В гарнизоне находились только три офицера Генерального штаба, не хватало и топографов91. 30 апреля (13 мая) над крепостью и городом появилась австрийская и германская авиация, начались бомбежки92. В тот же день генерал-адъютант Н. И. Иванов принял решение считать Перемышль полевой, заблаговременно укрепленной позицией, которую следует оборонять только до угрозы отсечения от основных сил фронта93. Ставка еще надеялась на благоприятный исход событий и 1 (14) мая выпустила следующее сообщение: «В Западной Галиции напряжение боев 27-го апреля ослабло, наши войска постепенно стягиваются к линии реки Сана для занятия более сосредоточенного расположения»94.
Атаковавшие в этот день западные форты Перемышля австро-германцы были отбиты с потерями и вынуждены остановиться. Казалось, центр тяжести наступления переместился к Сану95. 2 (15) мая Ставка сообщила: «К 1-му мая вся третья армия развернулась на Сане; в соответствии с этим пришлось также приступить к ныне уже заканчивающейся перегруппировке соседних армий, дабы согласовать занимаемый ими фронт. Хотя нам пришлось при этом отойти с Карпат, но одновременно с сим путем решительного наступления в Восточной Галиции мы достигли весьма существенных результатов на нашем левом крыле, которое нанесло австрийцам на Днестре тяжелое поражение на фронте свыше 150 верст. В течение 5 дней с 26 апреля нами захвачено в этом районе до 20 000 пленных, неприятель вынужден к полному отступлению за Прут»96.
На самом деле и успехи, и передышка были временными. Отступавшие русские войска аккуратно уничтожали за собой линии железной дороги, без которых противник не мог использовать тяжелую артиллерию, особенно 210-мм и 305-мм гаубицы. Австро-германские инженерные части восстанавливали в среднем по 5–6 км железнодорожного пути в сутки97. Это существенно замедляло темпы наступления. Без поддержки тяжелой артиллерии австрийцы несли большие потери и поэтому предпочитали не наступать, а обороняться98. 14 мая передовые части 2-й австро-венгерской армии генерала Э. фон Бем-Ермоли были уже в 70 км от крепости99.
5 (18) мая Ставка сообщила: «Под Перемышлем сильный артиллерийский огонь; причем неприятель бомбардирует западные форты»100. Захватить крепость одним ударом противнику не удалось. 21–27 мая прошли в боях на подступах к ней101. Бои носили исключительно тяжелый для русской армии характер, как никогда сказывалось превосходство противника в тяжелой и дальнобойной артиллерии102.
8 (21) мая сообщение Ставки гласило: «Между Перемышлем и большим Днестровским болотом напряжение неприятельских атак достигло 6 мая высшего предела»103. О характере боев можно судить по словам Н. Н. Янушкевича, обращенным к В. А. Сухомлинову: «Положение не улучшается. Причина та же. Надо терпеть до улучшения. Вчера на участке одного из полков немцы выпустили 3 т тяжелых снарядов! Снесли все. А у нас было выпущено едва 100. Знаю, что тяжело Вам это читать, но долгом считаю Вас ориентировать. Но есть и хорошее знамение: появилось искреннее и глубокое озлобление и жажда мести»104. «Помню сражение перед Перемышлем в середине мая, – писал А. И. Деникин. – Одиннадцать дней жестокого боя 4-й стрелковой дивизии… Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжелой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их. Мы почти не отвечали – нечем. Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой штыками или стрельбой в упор; лилась кровь, ряды редели, росли могильные холмы. Два полка были уничтожены – одним огнем. Когда после трехдневного молчания нашей единственной шестидюймовой батареи ей подвезли пятьдесят снарядов,
06 том сообщено было по телефону немедленно всем полкам, всем ротам, и все стрелки вздохнули с радостью и облегчением»105.
Русская армия пыталась нанести контрудар и «обойти обходящего». Однако утомленные боями и, самое главное, не имевшие достаточного запаса патронов и снарядов войска не могли справиться с этой задачей. Резервов также не было. Практически по всему фронту наблюдалась одна и та же картина: днем пехота вела бои с наседавшим противником, ночью отступала. По мере приближения к границе волнение среди солдат нарастало – никто не хотел допустить немцев в пределы России. Ряд успехов имел 3-й Кавказский корпус. Поначалу он сдерживал противника на плацдарме под Саном и прикрывал отход остальных частей за Сан. Затем кавказцы и сами отошли на восточный берег реки и вскоре нанесли контрудар у города Сенявы по последовавшим за ними австрийцам. В ночь с 13 на 14 (с 26 на 27) мая войска В. А. Ирмана провели ночную атаку, закончившуюся полным успехом. Понеся большие потери, 15 (28) мая австрийцы ушли за Сан, взорвав за собой мосты106. В боях 14–17 (27–30) мая на восточном берегу Сана у Сенявы 3-й Кавказский корпус захватил 7 тыс. пленных, шесть тяжелых, 11 полевых орудий и 30 пулеметов107. Однако частный успех В. А. Ирмана ничего не менял в общем положении дел.
25 мая под Перемышль прибыли 305-мм шкодовские гаубицы, а 30 мая они начали обстрел русских позиций108. Это решило судьбу русской обороны.
31 мая противник захватил форты № 10 и 11, а 1 июня австрийцы прорвались к городу и захватили форт № 7, правда, подоспевшие подкрепления выбили их оттуда109. Изменить общую ситуацию это уже не могло, была ускорена эвакуация. К полудню 18 (31) мая из крепости были выведены все обозы и артиллерия, и Перемышль удерживали только отряды прикрытия110. В ночь на 3 июня он был оставлен. Двухнедельные бои закончились. Части 8-й армии отошли в порядке, но с большими потерями, предварительно взорвав мосты через Сан, обеспечив вывоз артиллерии и запасов, кроме хлеба, который был сожжен111. «Из всех фортов нами были удержаны лишь восточные – Седлисские, – вспоминал А. А. Брусилов. – В общем крепость досталась неприятелю совершенно разоруженная, без каких бы то ни было запасов; насколько мне помнится, в руки врагу попали лишь четыре орудия без замков, которые были унесены»112.
