Видимо, поэтому отношения между немецкими и болгарскими частями были далеки от дружеских, между солдатами часто происходили драки, дошедшие у местечка Карки около Монастыря до штыков, причем в результате и с той, и с другой стороны были раненые21. Последнее неудивительно.
Болгары смотрели на эту территорию как на свою собственную. Болгарский официоз «Народни право» 29 марта опубликовал статью, в которой утверждалось, что для сербского народа именно теперь открывается перспектива «новой и счастливой жизни» – под властью Австро-Венгрии. Автор статьи добавлял: «Что до сербизированных болгар Тимока и Моравы, которым Болгария широко открывает свои объятия, они быстро почувствуют благодатные лучи солнца, которое согреет их»22. Претензии Софии постоянно увеличивались, и теперь уже немцам и австрийцам приходилось сталкиваться с требовательностью тех, кому они оказали помощь. 12 марта 1916 г. Гофман в своем дневнике отмечает неприязненное отношение болгар к германским офицерам и необходимость «указать им на их настоящее место»23.
В то же самое время болгарское командование с явным неудовольствием смотрело на вывод из Балкан наиболее боеспособных германских частей после разгрома Сербии. Как отмечает официальный болгарский историограф войны и ее участник: «Каждый день становилось ясно, что германская главная квартира усвоила один план войны на Балканах, который противоречил нашим (то есть болгарским. – А. О.) интересам. Под предлогом сохранения нейтралитета Греции наша армия была сосредоточена на ее границе, в то время как Антанта беспощадно топтала суверенитет этой державы»24.
Совсем не идеальными были и отношения Болгарии с Австро-Венгрией. По мнению Ю. А. Писарева, после окончания сербской кампании они настолько обострились из-за дележа завоеванных территорий, что грозили перерасти в вооруженный конфликт, а в районе Приштины, Призрена и Джаковицы командование 3-й болгарской дивизии силой воспрепятствовало вхождению в этот район 57-й пехотной гренадерской дивизии Австро-Венгрии25. Тем не менее изъятие продовольствия из Болгарии ее союзниками продолжалось. Закупки фактически приобрели характер реквизиций, а так как на железной дороге работал немецкий персонал, вывоз также не представлял особых затруднений. Самым показательным событием стала попытка четырех болгарских солдат, трех пограничников и одного таможенного чиновника воспрепятствовать вывозу 50 свиней на таможенном посту на р. Морава 9 сентября 1917 г. Поскольку груз сопровождала команда из 75 германских солдат под руководством офицера, то по приказу своего начальника они попросту убрали препятствие на своем пути под угрозой оружия26.
Учитывая сложность внутреннего положения в Болгарии и желая избежать пролития болгарской крови в боях с русскими, Алексеев соглашался взять на себя руководство реализацией проекта устранения Фердинанда Болгарского при условии его одобрения Сазоновым, санкции МИДа на перечисленные территориальные приращения и выделения средств, судя по всему, значительных27. Идея изменения политической ориентации Болгарии была особенно близка Алексееву, так как она снимала, в случае успешной реализации, необходимость договариваться с турками и румынами28.
Сазонов критически отнесся к возможности осуществления этого проекта, в том числе и потому, что «устранение Фердинанда» не было гарантией переориентации Болгарии на Антанту: «Наконец, не надо себе делать иллюзий в отношении питаемых Болгарией к нам чувств. Среди болгар, особенно в руководящих кругах, у нас совершенно нет союзников»29. Кроме того, русский МИД опасался огласки планов переворота, которая могла привести к дискредитации Петербурга. Вскоре взгляды Алексеева изменились. 11 (24) апреля 1916 г. Базили докладывал Сазонову: «Мне не пришлось останавливаться на том, что в Болгарии в настоящее время у нас нет сторонников, кроме горсти цанковистов, и что вполне отсутствует почва для установления в стране благоприятного нам порядка. Полковник Татринов, повидимому, успел вполне убедить в этом начальника штаба. Пока не будет создана более для нас благоприятная обстановка, устранение Фердинанда, по мнению генерала Алексеева, бесцельно. Пока он предполагает ограничиться осторожным зондированием почвы и выяснением, возможно ли подготовить негласным путем привлечение на нашу сторону некоторых болгарских деятелей. При этом, по словам начальника штаба, будет соблюдена полная осторожность»30.
Подготовка русской армии к летнему наступлению
По окончании тревожной ситуации на русском фронте немцы вновь активизировались на Верденском направлении. Они даже перебросили в конце марта с русского фронта под Верден пехотную дивизию, не сняв при этом ни одной части из трех дивизий, расквартированных на Балканах1. В мае им удалось захватить высоты 304 и Mort Homme (Мертвый человек), вернуть себе захваченный французами на два дня Дуамон. 7 июня германская армия овладела фортом Во и приступила к штурму последней линии обороны Вердена – фортов Тиомон, Флери, Сувиль, Таван. 24 июня Тиомон и Флери пали. Однако взять Сувиль немецкой армии так и не удалось. Сил для развития успеха уже не было, а наступление русского Юго-Западного фронта окончательно остановило «Верденскую мясорубку». В октябре – декабре 1916 г. французы вернули себе утраченные позиции и восстановили линию фронта на момент начала германского наступления в феврале того же года2. Бои во Франции не рассеяли тревог русского командования. Оно должно было решить проблему летнего наступления.
Три русских фронта, протянувшиеся на 1200 км от Рижского залива до румынской границы, насчитывали в своем составе 11 армий, приблизительно 1732 тыс. штыков и сабель. Наиболее сильные русские группировки были: 1) на Северном фронте – 13 корпусов и 7–8 кавалерийских дивизий (около 470 тыс. штыков на 340 км), 2) на Западном фронте – 23 корпуса и 5–7 кавалерийских дивизий (около 750 тыс. штыков на 450 км). Таким образом, на петроградском и московском направлениях, где русским войскам преимущественно противостояли немцы, было сосредоточено 1220 тыс. штыков и сабель, 36 корпусов и 15 кавалерийских дивизий. Наиболее плотно эти войска были сосредоточены на тех участках, где активно шли бои еще в прошлую кампанию: на Рижском плацдарме (3 корпуса), у Двинска (4 корпуса), на Свенцянском направлении (9 корпусов) и на Виленском направлении (7 корпусов).
Юго-Западный фронт имел наименьшую плотность войск – 510 тыс. на 450 км, 19,5 корпусов и 11–12 кавалерийских дивизий. Его войска были распределены равномерно и имели перед собой преимущественно австро-венгерские части. Из 127 пехотных и 21 кавалерийской германо-австрийских дивизий, находившихся на Восточном фронте, /3 находилось к северу от Полесья, то есть против Северного и Западного фронтов3. Логика стратегии сокрушения самого сильного противника подсказывала наступление против немцев. С другой стороны, наступление против австрийцев в случае успеха обещало быстрый прорыв на простор, переход к маневренной войне, где техническое превосходство противника лишало его возможности успешной обороны.
1 (14) апреля в Могилеве было созвано совещание под формальным председательством императора. Фактически руководил его ходом Алексеев. Присутствовали три главнокомандующих фронтами: Северного – генерал-адъютант А. Н. Куропаткин, Западного – генерал от инфантерии А. Е. Эверт, Юго-Западного – генерал-адъютант А. А. Брусилов, – все они приехали вместе с начальниками своих штабов. Кроме того, в совещании участвовали генерал Н. И. Иванов, военный министр генерал Д. С. Шуваев, генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей Михайлович, адмирал А. И. Русин и генерал-квартирмейстер Ставки генерал М. С. Пустовойтенко4. Совещание шло с 10 утра до 17:30 с небольшим перерывом. Алексеев сделал доклад, анализировавший причины неудач Нарочской операции. В качестве одной из них было по справедливости названо крайне неудовлетворительное состояние дорог, последовавшее за весенней оттепелью.
