Самоуверенность сыграла злую шутку с австрийской армией. Брусилову удалось ввести противника в заблуждение – все армии его фронта и даже некоторые корпуса активно вели земляные работы. В результате расстояние между русскими и австрийскими позициями почти повсеместно не превышало 400, а в некоторых случаях даже 75 шагов. Командующие армиями получили возможность самостоятельно выбрать, какой из 20–30 участков возможного прорыва является настоящим, а какой – ложным. Командование австро-венгерской армии оказалось не в состоянии определить, откуда исходит угроза49. Войска противника по-прежнему были многонациональными по составу частями, что негативно сказывалось на их прочности в сложной обстановке50. В обороне австрийцев была еще одна ахиллесова пята – на основании боев 1915 и первой половины 1916 г. у них господствовал взгляд генерала Карла фон Пфлянцер-Балтина о неприступности первой линии обороны.
«План обороны австрийцев в мае 1916 г., – вспоминал один из ведущих артиллеристов Юго-Западного фронта, – был построен на первой линии, а вторая линия представляла собой слабые окопы с жидкой проволокой, поэтому на вторую линию огонь переносился только после начала пехотной атаки»51. В отличие от немцев, где вторая и третья линии обороны были не менее слабыми, чем первая, у австрийцев все сосредотачивалось на первой линии обороны. Войска знали: «Прорвешь ее – и покатился фронт вперед!»52 Однако первая линия обороны была укреплена очень основательно – до трех рядов окопов полного профиля, блиндажи, убежища, лисьи норы, до двадцати рядов кольев колючей проволоки. «Вообще эта работа австро-германцев, – вспоминал Брусилов, – была основательная и произведена непрерывным трудом войск в течение более девяти месяцев»53. Позиции австрийцев были досконально изучены, чертежи укреплений противника были розданы ротным и батальонным командирам, в первой линии русских окопов постоянно присутствовали корректировщики54. Эффективность действий русской артиллерии резко повышала настроение пехоты.
С другой стороны, бои с австро-венгерской армией давались русскому солдату легче. По свидетельству Василевского, «…наши солдаты, а в некоторой мере и офицеры, радовались, что нам (9-й армии Юго-Западного фронта. – А. О.) придется иметь дело не с немцами, а с австрийцами, которые были слабее. В начале каждой артиллерийской перестрелки мы поглядывали на цвет разрыва и, увидев знакомую розовую дымку, которую давали австрийские снаряды, облегченно вздыхали»55. В ночь на 22 мая (4 июня) войска закончили инженерную подготовку исходных плацдармов на участках прорыва и начали разрушение искусственных препятствий – делались проходы в колючей проволоке, проводилось разминирование и т. п. Артиллерийская подготовка началась около 3 часов утра 4 июня, на следующий день началось наступление56.
Брусиловский прорыв. Начало
«В 4 часа утра начался ад, – вспоминал командир батареи тяжелой артиллерии, действовавшей на луцком направлении. – Около полутораста пушек, сосредоточенных на небольшом участке, открыли беглый огонь. Через 3–4 минуты огонь стих. Окопы противника закрылись совершенно непроницаемой стеной пыли и дыма. Легкий ветер гнал ее вдоль окопов слева направо к железной дороге. Наконец пыль стала оседать и с трудом можно было различить окопы»1. Вслед за этим началось методическое разрушение блиндажей, пулеметных точек, ходов сообщения. Уже под вечер первого дня наступления практически по всему фронту 8-й армии артиллерия расчистила проходы в заграждениях, разрушила окопы 1-й и частично 2-й линии. На некоторых участках противник покинул 1-ю линию обороны. Неудачи были отмечены только в группе генерала А. М. Зайончковского. Здесь действия пехоты и артиллерии были недостаточно скоординированы: имели место атаки, проведенные ранее сигнала об общем штурме, в ряде случаев противнику удалось в ночь с 4 на 5 июня восстановить проволочные заграждения, что привело к большим потерям при наступлении2.
На остальных участках фронта наблюдалась другая картина. Перед атакой дважды производились ложные переносы огня в глубь позиций противника. Привыкнув к этому сигналу русской атаки, австрийская пехота заполняла окопы из убежищ и неожиданно для себя попадала под губительный огонь русской артиллерии. «После каждого из них, – вспоминал организатор этого приема, – видно было, как австрийцы наполняли свои окопы и как они в ужасе убегали обратно (кто остался жив). Пленные рассказывали, что когда в третий раз русская артиллерия перенесла огонь, то они уже настолько были запуганы, что не выходили из своих убежищ, покуда не подошли к ним русские и не забрали их»3. Австрийцы переоценили возможности своей обороны. «…4 июня в Галиции, как гром среди ясного неба, разразилась беда», – вспоминал Фалькенгайн. В этот день в австрийской штаб-квартире праздновали день рождения главнокомандующего австрийской армией эрцгерцога Фридриха и успехи на Итальянском фронте. Внук знаменитого героя Ваграма эрцгерцога Карла и племянник триумфатора под Кустоццей эрцгерцога Альбрехта праздновал свое 60-летие4.
Русское наступление сорвало праздник. «Вчера, 22 мая, с утра начался бой на фронте от реки Припяти до румынской границы, – гласило сообщение штаба Верховного главнокомандующего от 23 мая (5 июня). – При содействии артиллерии наши войска на многих участках имели крупные успехи. До настоящего времени взято около 13 тыс. пленных, орудия, пулеметы. Сражение развивается»5. 5 июня прорыв был удачно осуществлен русскими 7, 8 и 9-й армиями. Менее удачно действовала на Львовском направлении 11-я армия. Именно на ее фронте противник имел самые серьезные укрепления и превосходство в артиллерии – 471 полевое орудие против 382 и 159 тяжелых орудий и мортир против 89. Кроме того, приступая к подготовке прорыва, эта армия получила ограниченное количество боеприпасов, а ее штаб был предупрежден, что новых поступлений не последует. Исключение составляли снаряды к горным и полевым орудиям и патроны австрийского производства. Боеприпасы русского производства могли поступать в весьма ограниченном количестве, поэтому перед началом наступления у стрелков оставили всего по 120 патронов. При контратаках противника русский пехотинец был вынужден весьма экономно расходовать патроны.
Слабые резервы, незначительное количество артиллерии и боеприпасов – все это привело к тому, что 11-й армии поручалась демонстрация. Ее задача сводилась к овладению господствующими высотами и сковыванию сил противника на своем направлении. Если учесть еще и тот факт, что здесь австрийцы благодаря разведке смогли получить довольно точную информацию о времени и месте русского наступления, то отсутствие успеха на фронте 11-й армии вплоть до 27 мая (9 июня) было неудивительным. Единственным плюсом было наличие в армии отряда бронемашин – в 6-м армейском корпусе их было 17, а хорошие шоссе позволяли использовать эти тяжелые колесные машины. Характерно, что прорыв 9 июня был достигнут именно с помощью броневиков – пожалуй, это был первый удачный опыт применения бронетехники на русском фронте6.
Успешнее действовала 9-я армия. Утром 22 мая (4 июня) на ее участке прорыва была проведена газовая атака. Несмотря на то что ее трудно было считать удачной – ветер изменился и вернул часть газа в русские окопы, но она все же вызвала у австрийцев панику. Вслед за этим последовала очень эффективная артиллерийская подготовка. На этот раз командование армией учло пожелания своих артиллеристов и опыт неудачного наступления в конце 1915 – начале 1916 г. Обстрел вражеских позиций готовил подполковник В. Ф. Кирей, генерал Лечицкий не вмешивался в его распоряжения. В результате многочисленная артиллерия австрийцев была подавлена. «Ее наблюдательные пункты были сломлены, – вспоминал подчиненный Кирея, – телефонные провода перебиты, позиции батарей засыпаны всеми видами снарядов, включая химические; пехотные укрепления разворочены, а занимавшие их войска подавлены. Расход патронов был небывалый. Например, II/32 артиллерийский дивизион (2-й дивизион 32-й артиллерийской бригады. – А. О.) израсходовал в течение этого дня около 11 тыс. снарядов. Первая половина боя была “разыграна” как по нотам”. Кирей передавал по телефону только: “Первый период”, “Второй период…” (все подробности были в приказе, выданном накануне). Путь для пехоты был открыт настолько, что, например, 128-й пехотный Старооскольский полк прошел всеми тремя линиями неприятельской обороны, потеряв трех убитыми и четырех ранеными. Потери остальных полков были подобными»7.
