– Могу я тебе чем-нибудь помочь, Андрюша? – спросила Сильвия.
От «Андрюши» Ризенгри аж передернуло.
– Я хочу, чтобы меня называли Андреем! – сказал Риз.
– Да-да, конечно, – быстро согласилась Сильвия. – О, я смотрю, ты собираешься изучать социальную психологию мутантов?
– А что?
– Это очень интересная наука. Но я бы посоветовала тебе для начала остановиться на психологии людей.
– Да ну! – фыркнул Ризенгри. – Разве это интересно?
Он хотел сказать, что он знал только одного настоящего человека, и в его действиях было очень мало логики, и к тому же он вчера взорвался в том доме на Мраморной улице. Но тут Риз вспомнил, что теперь он и есть тот самый настоящий человек, в поступках которого должна отсутствовать логика, и быстро произнес:
– Точно! Психология людей. Как же я сразу не догадался.
Наконец последние списки были составлены, и все отправились на вечеринку. Народу в зале было полно: роботы, изображавшие цыганский хор, теперь преобразовались в шумную толпу подростков. Предполагалось, что диджеем будет Миша Кэшлоу, один из самых молодых и перспективных сотрудников СОСИСки, но Майкл неожиданно взял несколько дней в счет отпуска и исчез в неизвестном направлении. Поэтому вечер вела секретарша Тафанаила, Аллочка. Она не очень хорошо разбиралась в современной музыке, но неожиданно ей стала помогать Клеменси. Кле отчаянно путала слова, переходила с одного языка на другой, а в крайних случаях изъяснялась жестами. Большей половины того, что она вещала, никто не понял, но хохотала она заразительно, песенки ставила впопад, под общее настроение, и все равно все было здорово. К часу ночи, когда аккумуляторы роботов начали один за другим разряжаться, уставшие ученики доплелись до своих комнат и тоже вырубились. Только одному Ризу никак не спалось. Он думал о том, как же несправедливо все-таки устроен мир. Кроме того, у него гудели ноги. С непривычки. От обыкновенных танцев, ну надо же!
Фредерико Мене и Тафанаил Казбеков беседовали очень долго. О чем они говорили и какие вопросы решали, никто не знал. То есть никто, кроме ангелов. Изредка из-за закрытых дверей доносились фразы типа «это убьет его» и «ладно, еще три процента – и договорились». Наконец они вышли из кабинета Тафанаила и отправились в учительскую. В учительской стоял гвалт.
– Нет, вы только посмотрите, что понаписали эти паразиты! – возмущался Джереми Лермонтов, размахивая списками уроков, которые пожелали изучать распоясавшиеся подростки.
Сильвия читала вслух со свеженькой распечатки:
– «Дизайн, живопись, оккультизм, гипноз, чайники…» Чайники?
– А еще парашюты, батут, хоккей, спелеология и боевые ракеты, – вздыхал Лермонтов. – Они все над нами просто издеваются!
Сильвия просмотрела списки еще раз:
– Ну, нет, Джереми, далеко не все! Вот, например, вполне разумный набор предметов: алгебра, геометрия, физика, оперативное хрюканье.
– Вполне разумный, – согласился Джереми. – Особенно если учесть, что я составлял его сам лично.
Сильвия подняла на него глаза, выражающие полное непонимание.
– Этот список я сочинял для Вари-2, – пояснил Лермонтов. – За основу взял стандартный школьный курс.
Сильвия опять уткнулась в распечатки. В «учительскую» вошли Тафанаил, Лап, Фредерико и еще несколько сотрудников, которые должны были изображать маститых педагогов в новоиспеченной школе.
– А вот еще вполне нормальный список, – сказала Сильвия.
Лермонтов заглянул в листик, который она держала в руках.
– Это Клюшкин, – признался Джереми.
– Неужели?!
Сильвия прочла список внимательно.
– Очень странно! – произнесла она наконец. – Ни одного предмета, касающегося его хобби!
– Ничего странного. Дюшка сказал мне, что он собирается поменять хобби и заняться своим здоровьем. Так что никаких лепок, мозаик и прочего! – объявил Фредерико Мене. – Бег, плавание, теннис… Побольше нагрузок. Это ему не повредит.
Все разом замолчали и с непониманием уставились на Менса.
– Мы решили поменять тактику, – холодно и невозмутимо произнес Мене. – Теперь, когда объект Клю находится под нашим полным контролем, мы впервые имеем возможность изучить его с разных сторон. Испытать.
– Я тебя просто не узнаю, Фред! – не удержалась Сильвия. – Пребывание в школе должно стать для Андрея сплошным праздником! Надо беречь нервы ребенка! О каких нагрузках ты говоришь?
– Прошу не забывать, – вступился вдруг за Мейса Тафанаил Казбеков, – что у нас все-таки исследовательский институт. Нам надо провести опыты, чтобы узнать, каков предел возможностей обыкновенного человека. Поэтому ваш супруг абсолютно прав. Тренировки, уроки и опять тренировки! А лепка с рисованием – это не тема для серьезного исследования.
– Позвольте, а как же я? – взвыл пожилой манерный дядечка в бархатном балахоне.
Это был единственный приглашенный в институт посторонний преподаватель. Его выписали специально для обучения Клюшкина лепке, живописи и ювелирному делу.
– У меня контракт! – возмущенно вопил он. – И я не собираюсь сдаваться без боя!
– Хорошо, Лев Иванович, вы будете преподавать живопись и дизайн одной из девочек! – раздраженно перебил его Мене. – Там есть такая, которая вроде хочет рисовать.
– Преподавать одной девочке? – возмутился Лев Иванович. – Торчать в вашем долбаном секретном институте пять лет и преподавать одной девочке, которая, может, и карандаша в руках держать не умеет?
Тут у Фредерико зазвонил телефон. Он хотел было сбросить звонок, но, глянув на экран, поднес трубку к уху. Пока Мене болтал с кем-то, выйдя в коридор, преподаватель живописи дошел до истерики. Тафанаил Казбеков тщетно пытался его угомонить. А остальные даже не пытались.
Мене вошел, извинился, деловито кивнул Казбекову и успокоенно скользнул взглядом по всем присутствующим. Только что Фредерико Мене получил подтверждение своего опекунства над последним человеком. Все было даже лучше того, на что он рассчитывал! Теперь, в случае «непредвиденных обстоятельств» с Клюшкиным, которые приводили к ситуации, «несовместимой с его жизнью», Мене не только получал крупную сумму денег как законный опекун, но – куда круче! – из «биологического материала», оставшегося от Дюшки, мог «немедленно воссоздать» сколько угодно таких же Дюшек! То есть, попросту говоря, в случае случайной смерти одного последнего человека Фредерико получал право сотворить несколько последних людей, то есть возродить популяцию людей на планете.
Фредерико мог отказаться от «Дюшкиных» денег. Но он не собирался отказываться от своей мечты.
К тому же он ведь не планировал довести Клюшкина до «непредвиденных обстоятельств» прямо сейчас…
Мене задумался, потом еще раз просмотрел списки выбранных учениками дисциплин:
