Дима невидимой половиной своего существа торчал в зале. Он оторвал от себя восемь тончайших глюоновых нитей и для чего-то переместил их в Олю Кошкину.
В этот момент в зал влетела Дженифер. Она была в тонком состоянии, поэтому никто, кроме Чахлыка, ее не заметил.
– Дима, где Рон?
– Сидит за дверью.
Джен скользнула за пределы зала.
– Он что, в котенке?!
– Да.
– Зачем?
– У нас игра такая. Он мне недавно проиграл. Час времени. Так что он теперь на час – Рыжий Тафанаил. Тот, который за дверью. А настоящий котенок спокойно спит у Ризенгри в комнате. Под кроватью.
– Дима, меня сейчас не очень интересует, где настоящий котенок, а где ненастоящий. Я хочу с вами поговорить. С тобой и с Роном. Немедленно. Это очень важно.
– Джени, давай через часик, ладно? Если хочешь, через часик мы вернемся в прошлое и поговорим там. О'кей?
– Не о'кей. Ризи звал меня. Оказывается, он звал меня, когда я сидела с этим придурком Менсом в этом ужасном мутантском ресторане!
Дима внимательно следил за дорожками, но это не мешало ему так же внимательно разговаривать с Дженифер.
– Да, звал, и что с того? И почему ты, ангел, обзываешь Фредерико Менса придурком?
– Извини.
– С радостью.
– Дима, почему вы мне не сказали? Вы же знали, что я не могла его слышать, я же находилась в твердом теле вся, полностью!
– Джен, а почему мы должны были тебе что-то говорить? Ты была занята, у тебя были важные дела. Тебе все равно нельзя общаться с братом. Ты все равно узнала обо всем сразу, как только…
– Дима!!!
– Джени, прошу тебя, давай поговорим об этом через час. Вместе с Роном. Сейчас у нас эксперимент, ты же видишь.
– Дима, я тоже – важный эксперимент!
– Ты ангел. И я прошу тебя немного подождать. Всего один час. Пожалуйста.
Дженифер молча отлетела в сторону от дорожек и стала ждать, наблюдая за бегущими по дорожкам учениками. Очень аккуратно, чтобы не задеть никого из ребят, Джен выпустила из себя тонкую ниточку и погрузила ее в яму. Яма оказалась наполнена искусственным липким материалом и искусственной слизью, в которую был подмешан ароматизатор, идентичный натуральному.
– Правда, очень реалистично? – спросил Дима.
– Даже я не сразу поняла, – согласилась с ним Дженифер. – Чья идея?
– Моя. Мутанты собирались наполнить яму натурпродуктом, из туалета. Но такого количества требуемого материала не нашлось, и они привезли просроченную кабачковую икру, в которой уже завелась живность. Я не выдержал, ненадолго остановил время и заменил этот кошмар пластиком. Вот только ароматизатор пришлось оставить.
– Дим, это мы с тобой знаем, что тут пластик. Но эти дети… Для них ведь все по-настоящему!
– Ну да, а иначе какой смысл… Джен, я стараюсь сделать для твоего брата все, что могу. Джен, у меня должно получиться. У нас должно получиться!
– Не таким способом, Дима!
Джени тяжело вздохнула и вылетела из зала.
Дима проводил ее взглядом и тоже тяжело вздохнул.
Глава 16
Мамаша Мумуша
Мамаш по фамилии Мумуш родился в очень богатой семье: у его мамы было целых три платья! А если считать с нецелыми платьями – то и все четыре. Правда, четвертое, нецелое, платье было до того уже нецелое после беспрерывной десятилетней носки и единственной стирки в позапрошлом году, что считать его платьем можно было очень условно. Но выбрасывать его на тряпки мама Мамаша не собиралась. Ведь тогда у нее осталось бы всего два целых платья, и их семья сразу стала бы считаться гораздо беднее.
Мамаш был здоровым и крепким ребенком, каким и полагается быть мальчику из очень богатой семьи. Так что он мог не волноваться, что пойдет в Фтопку. В семьях на Земле-75 традиционно было принято рожать много детей. Половина из них не доживала до взрослого возраста, а многих ангелы забирали в эту самую Фтопку. Так что надо было производить деток с запасом. У Мамаша было четверо братьев и три сестры, и ни одному из них не грозила Фтопка, – такие они все были с пеленок тупые, откормленные, медлительные и неповоротливые. Все знали, что Фтопка – штука хорошая, что в ней со временем можно стать ангелом, но особого желания туда отправляться по доброй воле ни у кого не было.
В дом Мамаша ангелы прилетали чаще, чем в другие дома. Мама Мамаша думала, что это потому, что их семья – особенная. И еще она думала, что надо бы как-нибудь постараться завести себе четвертое платье. Мама Мамаша уже давно думала о четвертом платье, лет восемь думала, ежедневно. А папа Мамаша об этом совсем не думал. Вот еще – после работы башку напрягать и думать о чем-то! Папа Мамаша после работы предпочитал пить сок-сок.
Мама Мамаша была права. Ангелы прилетали в дом Мумушей именно потому, что их семья была особенная. Особенным – и дважды особенным – был маленький, толстый, глупый, ленивый Мамаш, которого в Фтопку брать не имело никакого смысла. Но! Этот ничем не примечательный малыш в будущем должен будет стать отличным поваром, а потом великим изобретателем – изобрести пончики с кремом. И именно ему суждено будет умереть с огромной потерей энергии как раз в тот момент, когда инопланетянка Лещща Мымбе завершит свою трансформацию в крысу, живущую в подвалах его комфортабельного замка.
С утра с неба привычно лило. Мамаш привык просыпаться под шум ливня. Сейчас ливень окончится, папа уйдет на работу, и можно будет идти есть. Мимиш и Мишмиш уже встали, вертятся вокруг матери, мешают ей готовить завтрак. Старшие братья Мамшаш и Мушмуш еще лежат, но уже не спят – им тоже скоро уходить. А что делают девчонки, отсюда Мамашу не видно. Пушушка небось играет с куклой. Пашиша будет спать до упора. А десятилетняя Пипа, наверное, уже за компом. Она в семье самая умная. Ангелы недавно сделали ей десятый укол мудрости и подарили компьютер. В тот день мама на радостях так упорно думала о четвертом платье, что сварила в два раза больше крема для пончиков! Сначала она сварила одну порцию, а потом забыла, что уже сварила, и сварила вторую. То-то всем было веселье! Мамаш тогда объелся так, что чуть не лопнул! Жалко только, что пончики надо макать в крем. Вот если бы крем сам оказался внутри пончика – тогда счастье Мамаша было бы совсем полным.
Каша пахла так вкусно, что Мамаш не выдержал, встал, натянул грязнющие дырявые штаны и потопал на запах. Мама удивилась, когда его увидела. Удивляло и настораживало все, что происходило не так, как всегда. Обычно утро в семье начиналось так. Сначала мать кормила двух младших сыночков, потом отца, потом старших, потом среднего, Мамаша. Сама садилась есть вместе с Мамашем, в этот момент или позже приходила крошка Пушушка, и они продолжали завтрак втроем. Самую старшую, Пашишу, мать будила в последнюю очередь. Просто брала горшок с оставшейся кашей и ложку – и несла дочке. Та любила завтракать, не вылезая из постели. Позавтракает – и встает: надо помогать матери готовить обед. Пашиша ненавидела готовку, но ей от этого не отвертеться, ведь скоро ей идти замуж, надо приобретать опыт.
