Он выбежал искать аптеку.
Городок был маленький, старинный, средневековый. Он был построен на склоне горы, с узенькими кривыми улочками, мощенными бежевым и розоватым камнем, с желтыми и вишневыми, потемневшими от времени ставнями на окнах, с коваными фонарями, с лианами, увивающими каменные кладки домов и невысокими заборчиками, несущими чисто декоративный характер. Может быть, городок был невероятно красив, а может, невероятно уродлив – Рино было не до того, чтобы оценивать архитектурные достоинства. Он бегал по живописным каменным катакомбам и искал вывески. К сожалению, язык ему был незнаком, только одна буква «о» узнавалась в причудливой вязи чужих слов. Но в любом случае над аптекой обязана быть вывеска!
Рино нашел булочную – пустые полки, только пара твердых, как камень, пряников на прилавке. Нашел ателье – тут все было на месте, словно работники выскочили на минутку и не вернулись. Нашел лавку алхимика – тут тоже все было на месте, хотя затянулось паутиной. Куча склянок с подозрительным содержимым, связки мухоморов, прочая ерунда. На самом деле это и была аптека, только Слунс этого не понял и побежал дальше.
Вернулся он ни с чем, если не считать каменных пряников и нескольких крошечных молодых зеленых яблок. Маша горела, и полотенца, которыми была перевязана ее нога, разметались по постели, окрасив нежные, цвета слоновой кости, простыни бурым. Кровь вроде больше не шла. Нога была по-прежнему синей и опухшей, даже казалось, что стала еще синее. Рино принес воды из фонтанчика и попробовал напоить Машу. Потом намочил полотенце и положил ей на лоб.
Маша вздохнула, но в себя не пришла.
Рино тоже вздохнул и стал изучать дом. Было совершенно непонятно, что делать дальше. Может, тут все-таки найдутся какие-то лекарства?
– Ксус, – вдруг опять довольно отчетливо произнесла Маша. – Э-э-э… У-у-у… Ксус.
– Что? Что?
Но Маша вновь отключилась.
В доме было полно вещей. Много одежды. Много книг, каких-то записей, схем, карт. Была парочка странных механических приборов – заклепки, шестеренки… Была посуда: тонкий фарфор соседствовал с глиняными жестяными изделиями, были очень красивые куклы, но не в детской – детей в этой семье вроде бы не было, – а в одной из комнат для отдыха. Была зала с музыкальными инструментами – Рино никогда таких не видел, хоть и догадался, что это. Была кладовка. Была вторая спальная комната. Был уголок для рукоделия. И столик с расчерченной доской и набором фигурок – аналог шахмат. И много самых разнообразных стеклянных вазочек с фитилями. И что-то совсем непонятное в углу. И была лесенка на крышу. И открытая площадка на крыше с двумя плетеными креслами и роскошным видом на море. В общем, в доме много чего было. Но вот аптечки не было. Никаких таблеток, микстур, шприцов – даже пусть старых, а не механических.
На кухне Рино обнаружил начищенную до блеска утварь: ступки, чаны, баки, тазики, половники. В одной большой бутыли – желтая вязкая жидкость. Попробовал – вроде масло, и даже не испорченное. Во второй бутыли – вода. Попробовал – фу, какая же это вода, гадость какая-то.
– Уксус! – воскликнул Рино. – Это уксус, да. У нас дома есть такой, у меня, в наборе юного химика. Может, Машке надо дать выпить этого уксуса? Может, это противоядие?
Рино плеснул вонючую жидкость в чашку и подошел к Маше. Терять было нечего, она умирала. Но напоить девушку не получилось, Маша мотнула рукой, и содержимое чашки выплеснулось на постель. Рино промокнул простыни полотенцем, а потом – неосознанно – протер им Машин лоб и руки – они были ужасно грязные. Пока он тер, Маша притихла, вроде как успокоилась. «Ей лучше или это она совсем окончательно умирает?» – в ужасе подумал Рино.
Но Маша не умирала. Спустя некоторое время жар у нее немного спал, она попросила пить. О, воды у них теперь было сколько угодно!
Вскоре Маша уже что-то соображала, почти впопад отвечала и… немедленно занялась ногой. Потребовала горячей воды, чистых полотенец, нож, еще уксуса и «что там еще есть в бутылках». Рино приволок из кухни все бутылочки и баночки со специями, какие только нашел, сообразил, как разжечь плиту, чтобы нагреть воду Маша открывала склянки, нюхала их и кидала на пол. Взгляд у нее был блуждающий, она была почти белого цвета. Нога – синяя, остальное все – белое, жуткое зрелище.
Наконец ей понравился запах одной из баночек с каким-то сомнительным прокисшим соусом, она вытряхнула его в тазик с горячей водой и опустила в него ногу.
Рино сидел на полу в углу комнаты и ждал, что будет дальше. И уснул.
На следующий день Маше стало заметно лучше. Наступать она не могла – об этом и речи не было, но температура больше не повышалась, опухоль понемногу спадала, а синева превратилась в желтизну, видимо, от того прокисшего соуса. Рино нашел муку и соль, испек вполне съедобные лепешки (половина сгорела, но муки был целый мешок, ничего). В дальней части дома обнаружилось что-то среднее между ванной комнатой и баней. Там стояло несколько здоровенных чанов с затычками внизу и желобок в полу для слива воды. Рино помылся и опять почувствовал себя мутантом. А Маша воспользовалась баней только на вторые сутки, когда начала уверенно прыгать по дому на одной ноге.
На третий день Мария смогла подняться на крышу с видом на море. А Рино научился печь лепешки с начинкой. Оказывается, почти около каждого домика был небольшой огородик. Что может быть лучше свежих овощей? Не синтезированных, не разогнанных, не напечатанных на биопринтере, не произведенных на конвейере роботами. С фруктами было сложнее, в начале лета на острове ничего не успело созреть.
Самым вкусным овощем оказалась оранжевая штуковина, похожая на тыкву, только с мягкой шкуркой и мясным вкусом. Рино нарвал много таких тыквочек, они росли почти на каждом огородике. Нарезал полосками и запек в печи. А Маша нашла в баночках в кладовке всякие специи, которые внесли приятное разнообразие: одно блюдо превратилось в несколько.
Они сидели на плоской крыше, превращенной хозяевами дома в комнату без стен и крыши, ели и болтали. Настроение у обоих было отличное.
– На шышлык похоже! – набивая пузо жареной «тыквой», сказал Рино. – Только мягче намного.
– Да ну, ничего общего! – возразила Маша, вяло ковыряя вилкой кусок на своей тарелке. – Скорее уж кытлету напоминает!
Вилка была двузубая, а Мария – сытая.
Ребята уже пришли к единодушному выводу: с этим приключением им ужасно, невообразимо повезло. Такое не то что раз в жизни бывает, а вообще практически ни у кого не бывает. Так что, как в известной песенке: «Спа-а-сибо, судьба! Уть-уть, ба-ба-ба…» А вот по второму и третьему насущным вопросам – как они сюда попали и чем все это окончится – единодушия не было. Маше казалось, что это все подстроила Ирочка Слунс, мама Рино, она же журналистка! Рино был уверен, что его мама тут ни при чем.
– Но ты же сам подумал о маме, когда мы проснулись на берегу, в первый день! Вспомни!
– Да, я помню. Ну, подумал… Но нет, не она это. Она не такая крутая у меня, правда.
