– Держу пари, что ты очень скоро разочаруешься в жизни на Земле. Без лекарств и роботов это адский труд и множество проблем, – заметила Таис и двинулась прямо по коридору, к лестнице, ведущей на выход.
В глаза ударили жаркие лучи солнца, резкий душный ветер рванул волосы, слепящие блики на воде заставили зажмуриться. Запахло чем-то сладким, приторным, и едва Таис оказалась на мостике, перед ней встали высокие зеленые горы, уходящие к самым облакам.
Остров казался огромным, его краев не видно было вовсе – лишь длинный песчаный берег, за которым тут же поднимались склоны, поросшие густым лесом. Деревья на склонах цвели оранжевым, розовым, белым и красным, зелень переливалась всеми оттенками, от малахитово-зеленого до нежного изумрудного и серебристо-серого. Чирикали птицы – вернее, даже орали и трещали, – так громко звучал над берегом их гомон.
Причал был выложен из ровных овальных булыжников, в шершавые перила въелась морская соль. У самого края причала возвышалась огромная статуя, вытесанная из белого камня. Здоровенный фрик смотрел на людей каменными глазами, скаля в напряженной усмешке каменную морду, и у его лап лежало множество цветов и горело множество свечей.
Бородатый главарь шел впереди. За ним топали два загорелых парнишки в кожаных потертых штанах. Все трое одновременно поклонились статуе, высыпали в небольшую глиняную чашку между ее лапами что-то, издалека напоминающее монеты, и ступили на берег.
– Вам надо поклониться Белому семуку, – прогремел над ухом бас моряка, шагавшего следом. – Это нужно обязательно сделать, чтобы получить благословение предков.
– Вот этому камню? – Таис мотнула головой в сторону статуи и усмехнулась. – Это же глупость! Это всего лишь камень!
– Тихо, – проговорил Григорий и положил ладонь на плечо Таис.
Федька, шедший рядом, и вовсе промолчал. Миролюбивая Надя принялась объяснять, что дети, мол, прилетели со станции и здешних правил не знают, и потому не следует обращать внимание на опрометчивые слова Таис.
– Если бы не семук у вашей девчонки на руках, ее бы скинули в воду на съедение акулам, – хмуро сказал моряк. – Она только что совершила святотатство. За оскорбление Белого семука можно поплатиться жизнью.
Голос моряка был таким угрожающим, что Пушистик на руках у Таис зарычал, обнажая клыки, и зло забил хвостом.
Моряк попятился и замолчал.
– У той, кого ты так неосторожно назвал девчонкой, на руках священный семук, который признает ее своей, – повысил голос Григорий. – Так что смотри, как бы тебе самому не прогневить великого предка.
Моряк ушел вперед. Ему нечего было ответить, и Таис немного успокоилась. Поклоняться камням она все равно не станет, не заставят. Уж лучше действительно отправиться к акулам, чем подчиняться дурацким правилам отсталых людей.
Григорий и Надя, едва ступили на песок около статуи, тут же опустили головы и преклонили колени. Федор тоже слегка поклонился. Лишь Таис гордо прошествовала мимо с высоко поднятой головой. Она крепко прижимала к себе Пушистика и думала, что здешние люди – всего лишь дикари, несмотря на свой вполне человеческий вид. Люди-дикари.
– Девочка и не должна кланяться, – прозвучал совсем рядом теплый, медленный голос.
Из густых зарослей высоких кустов, росших рядом с каменным семуком, показался высокий старик с длинными седыми волосами, спускающимися до самых плеч. Его голубая накидка доставала до кожаных сандалий, а множество ожерелий из ракушек болталось у самого пояса. Старик улыбался так, будто увидел собственную внучку.
– Скажи, дитя, всегда ли тебе повиновались семуки? – ласково протянул он, обращаясь к Таис.
Это еще кто? Выглядит как страшный сон, несмотря на новый и чистый плащ. Лицо с уродливыми морщинами, будто кожи на черепе было слишком много и она устроилась тяжелыми складками на лбу, на щеках и вокруг носа. Глаза маленькие, ресницы такие короткие, что их и не видно вовсе, отчего взгляд напоминает крысиный. Крысиный старик какой-то…
Таис подняла голову и скорчила рожу.
– Мне подчиняется мой семук, – резко ответила она и отвернулась.
– Девочка, которой покровительствуют священные звери, сама является священной, – важно проговорил старик в голубой накидке и обратился к бородатому главарю: – Йомен, тебе я доверяю священное право оберегать девушку и ее спутников. Ты привез на остров удивительных людей, за это тебе будет прощен полугодовалый долг, Йомен.
Бородач тут же принялся кланяться и кивать головой, словно старик был великаном, внушавшим ему ужас. А между тем Йомен почти на голову возвышался над дедом и мог бы одной рукой скинуть того в море.
Два мальчишки, стоявшие рядом с Йоменом, тоже принялись кланяться, и Таис не удержалась и фыркнула: такой смешной и комичной ей показалась эта картинка.
Григорий тут же положил руку ей на плечо и еле слышно пробормотал:
– Тихо.
– Вот оно и славненько, – закудахтал старик, лукаво поглядывая на нервничающего фрика. – Вот оно и славненько. Йомен – он человек хороший, он вас не обидит. И дом для вас найдет, и работу. Пусть забирает всех четверых в свою деревню. Раз вы здесь – это воля предков. Того желал Белый семук, а мы всегда подчиняемся его воле. Разве не так?
И старик с радостной улыбкой потер сухонькие темные ладошки.
Йомен еще раз поклонился, развернулся и прогрохотал тяжелым басом:
– Двигаемся за мной. До деревни еще шагать и шагать. Да не кутайся ты в плед, парень. Жара стоит такая, что пот течет.
Последние слова были обращены к Федору, тот по-прежнему стоял с накинутым на плечи клетчатым одеялом.
Федька лишь поморщился, но ничего не ответил. Он неважно себя чувствовал, и Таис это видела. Несмотря на жару, он был красным, медленным и молчаливым. И постоянно придерживал здоровой рукой раненую.
– Сможет он дойти до деревни? – коротко спросил у бородатого Григорий.
– Дойдет. Сделаем носилки – мои парни вон сделают – и донесем.
Йомен фыркнул в бороду и быстро зашагал по уходящей вверх тропе. Тяжелые ветки незнакомых деревьев скрыли его высокую фигуру, и пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать.
Долгий подъем начался.
3
– Деревни наши за перевалом. Моя называется Чон, и я там хозяин. Улавливаете? – тяжелым басом говорил Йомен, продолжая двигаться вверх, не останавливаясь и не оборачиваясь.
Шагал он быстро, и двое его парней держались рядом. Они уважительно молчали, и Таис начинало казаться, что Йомен подчинил себе их и лишил права на разговоры.
Впрочем, Григорий тоже не задавал вопросов, и только бас бородатого главаря гремел над выбеленной солнцем дорогой.
Высокие деревья создавали что-то вроде резной арки из ветвей и листьев, милосердно прикрывая людей от злого маленького солнца, озорные птицы неугомонно трещали, то и дело перелетая с ветки на ветку. Неподвижный жаркий воздух застыл, окутывая все плотной пеленой, из-за чего страшно хотелось пить, по спине струйкой стекал пот.
