Для того, чтобы выполнить эти намерения, Франция и Великобритания согласились в своем желании побудить и помочь установлению туземных правительств и административных управлений в Сирии и Месопотамии… Совершенно не желая возлагать на население этих областей подобных учреждений сверху, Франция и Великобритания были озабочены лишь тем, чтобы заверить в своей поддержке, практической помощи и нормальной работе правительств и учреждений, которые эти народности могут установить по своему выбору».
Каковы бы ни были сомнения в отношении мудрости этого документа, одна лишь эта декларация является достаточной для того, чтобы оправдать часто подвергавшуюся критике линию поведения Лоуренса в отношении послевоенного упорядочения и осудить всех тех, кто во Франции и Англии стремился к другим целям. И все же какой иронией звучит эта декларация в свете последующей истории!»
В действительности данная декларация была лишь прикрытием французских и британских планов. Обе державы стремились установить свой контроль на арабских землях, но достаточно долго не могли разграничить свои интересы в Сирии и Ираке. В конечном счете Сирия стала французской подмандатной территорией, но зато нефтеносный район Мосула, первоначально предназначавшийся Франции, оказался под британским мандатом в составе Ирака.
В 1918–1920 годах британскую оккупационную администрацию в Ираке возглавлял подполковник сэр Арнольд Тальбот Вильсон. Он пытался создать в Месопотамии административную и финансовую систему по индийскому образцу, однако это не принесло успеха. Вильсон не учитывал в должной мере особенности этно-конфессиональной структуры Ирака, и прежде всего характер взаимоотношения кочевников и оседлого населения, шиитов и суннитов, арабов и курдов. Его политика вызвала значительный рост антибританских настроений и спровоцировала крупномасштабное восстание 1920 года, побудившее британское правительство к созданию Иракского королевства.
В 1919 году, уже после окончания войны, Гертруду отправили на Парижскую мирную конференцию. Там же присутствовал и Фейсал в качестве представителя своего отца, короля Хиджаза. Лоуренс состоял при Фейсале в качестве переводчика и советника. Гертруда записала в дневнике: «Меня уговаривали остаться на дипломатической работе в Европе, но я не могла себе представить, как можно в такой момент быть там. Я не могу думать ни о чем, кроме того, что будет с Ближним Востоком». Здесь она вновь встретилась с Лоуренсом, который к тому времени был произведен в полковники. Согласно замечанию американского делегата на Парижской мирной конференции, полковник Лоуренс был там «самой обаятельной личностью».
Интересно, что когда французский министр иностранных дел Стефан Пишон стал обосновывать французские притязания на Сирию эпохой крестовых походов, Фейсал остроумно ответил: «Простите, мосье Пишон, но кто из нас оказался победителем в крестовых походах?»
Клемансо, который вначале не желал считаться с Фейсалом, на конференции предложил признать независимость Сирии при условии, что Фейсал будет поддерживать интересы Франции. Фейсал согласился, чем вызвал гнев своего отца. Хуссейн провозгласил себя повелителем всех правоверных, чем вызвал резкое недовольство других арабских и мусульманских правителей. Во многом это предопределило его последующее поражение за господство на Аравийском полустрове с правителем Неджда Ибн-Саудом.
А 19 сентября 1919 года Гертруда так передала в дневнике свой разговор с генералом Клейтоном в Каире: «После составления генеральной схемы для моего путешествия (на бывший турецкий Ближний Восток – Б. С.) он рассказал мне, что сирийский вопрос все еще остается в «плавильном котле». В телеграмме, полученной вчера от Лорда Керзона, говорится, что никакого решения не было достигнуто. Видимо, Фейсал в Лондоне вызвал у Правительства Его Величества сомнения относительно выводов, к которым пришли в Париже. Полковник М. частично приписал изменение телеграмме, которую он отправил 17-го. Там описывается разговор француза, Фейсала и его самого в Дамаске. Фейсал решительно отказался принять французский мандат, поскольку тогда арабы будут порабощены. На вопрос, согласится ли он, если Палестина будет добавлена к французскому мандату на Сирию, он вновь ответил отказом. Полковник М. и майор Клейтон в Дамаске оба уверены, что вывод наших войск из Арабской провинции, по поводу которого лорд Алленби сказал мне, что он не намеревается посылать французские войска, рано или поздно приведет к резне христиан. Полковник М. думает, что когда французы возьмут на себя власть в прибрежной зоне, акты насилия с их стороны в отношении арабов – а он уверен, что это произойдет, – приведут арабов в ярость и вызовут резню в Арабской провинции. Следует отметить, что он настроен гораздо более пессимистично, чем Лорд Алленби, и, кроме того, он по-прежнему убежден, что французы не смогут осуществить свои намерения и, я думаю, что в крайнем случае мы должны будем давить на французов. Далее мы обсудили обмен разведывательной информацией. Сейчас очевидно, почему арабское Бюро не смогло выполнять те функции, которые мы от нее требовали. Будучи под Верховным комиссаром, оно не имеет ничего общего с войсками Алленби, и Палестина и Сирия полностью выпадают из сферы его действий. Ни одно из тех сообщений, что мы посылали в бюро, не было передано Алленби. Полковник М. сказал, что более свободный обмен телеграммами между ним и полковником Уилсоном оставлял желать лучшего. Я предположила, чтобы мы оба хотели гораздо больше, чем это. Если даже наша информация не имела ценности для него и для четырех отделов, подчинявшихся ему – Палестинского, Дамаскского, Бейрутского и Киликийского – наши политические новости беспокоят его, и с нашей стороны административные и политические детали только приветствовались бы. На вопрос, почему бы ему не назначить офицера для сбора и продвижения этой информации, он ответил, что гораздо большее значение имело бы для него, если бы полковник Уилсон назначил офицера здесь для поездок в Палестину и Сирию и присылки оттуда именно того, что нам требовалось. Но он был явно поражен, когда я сказала, что из-за отсутствия подходящих людей этим офицером могу стать я. Он по-прежнему утверждал, что никакая другая схема не будет отвечать его взглядам и добавил, что он сам не может выделить офицера для этого дела. Тогда я спросила, отправляет ли его бюро ему административные отчеты и если да, то может ли мы с ними познакомиться. Он сказал, что ничего не имеет против этого, но многое из них будет для нас китайской грамотой. Я сказал, что мы все же хотели бы иметь их и извлечь из них все, что возможно. Ничего не было напечатано, так что мы не могли иметь старые отчеты. Он добавил, что существует периодическое издание, политический доклад, который, он полагает, будет представлять ценность для нас, и он пошлет его нам. Он бы хотел в будущем иметь копии наших ключевых документов, но было бы лучше не посылать документы по чисто административным вопросам, такие как ежемесячный список назначений, которые ему неинтересны. Если мы будем посылать ему все, что мы выпускаем, он будет завален документами и, вероятно, не обратит внимание ни на один из них».
1 октября 1919 года Гертруда встретилась с капитаном Гарландом из Арабского бюро и договорилась, что он будет передавать ей разведывательную информацию от Клейтона. К тому времени Арабский бюллетень уже закрылся, но его планировали возобновить под другим названием. Гертруда записала в дневнике по этому поводу: «В таком виде он больше не будет направляться нашими французскими и итальянскими коллегами и, следовательно, будет гораздо более откровенным и будет содержать новости, которые прежде невозможно было публиковать в нем. Капитан Гарланд кажется способным и безусловно приятным человеком. У него в помощниках один офицер и имеется достаточный штат машинисток, солидное собрание из архивов и женщина-библиотекарь. Я вернулась в Каир во второй половине дня».
