Министерство по делам колоний с расширением его ответственности было предложено Уинстону Черчиллю. Лоуренс, который жаждал видеть его во главе министерства по делам колоний, откровенно предупредил его, что успех будет зависеть от готовности принять на себя известный риск, в частности, посадить арабского короля в Месопотамии и эвакуировать британские войска, передав оборону ее авиации как менее назойливому и более экономному типу иностранного гарнизона, чем армия. При подобных условиях Черчилль, по мнению Лоуренса, мог рассчитывать на успех, который не только облегчил бы положение Англии и обеспечил бы ей будущее, но и усилил бы перспективы Черчилля на получение им поста канцлера казначейства: цель его честолюбивых мечтаний – возможность носить одеяние его отца.
История показала, что Черчилль принял министерство и достиг обеих целей. Старое деление ответственности между министерством иностранных дел, министерством по делам Индии и военным министерством было заменено единым руководством делами Среднего Востока, которое сосредоточилась в новом управлении по делам Среднего Востока в министерстве по делам колоний. Здесь Лоуренс сплотил вокруг себя отборную группу помощников. К числу последних относились два выдающихся участника кампании Алленби-Майнертцхаген и Юнг. Лоуренс был назначен политическим советником.
На период Каирской конференции Гертруда также стала одним из экспертов, к чьему мнению прислушивался Черчилль. В начале 1921 года управление подмандатными территориями на Ближнем Востоке было передано в министерство по делам колоний, и его глава хотел глубже понять сложившуюся непростую ситуацию в регионе. Сначала он планировал лично посетить Месопотамию, чтобы встретиться с П. Коксом и обсудить идею создания иракской монархии, а также график вывода британских войск и порядка обеспечения контроля над ситуацией в стране посредством оставления в Ираке британских авиационных баз. Расчет был на то, что при очередном восстании на эти базы удастся перебросить сухопутные войска, как это и произошло в 1941 году. Однако вскоре Черчилль осознал необходимость обсудить проблему со всеми высокопоставленными британскими чиновниками на Ближнем Востоке. И более подходящим местом для такой конференции был не только недавно умиротворенный Багдад, а куда более спокойный Каир. 1 февраля Персиваль Кокс обратился к министру по делам колоний с просьбой разрешить присутствовать при обсуждении проблем, связанных с Ираком, представителям иракского правительства. В результате после консультаций с руководством Форин Офиса Черчилль принял решение созвать в Каире специальную конференцию по проблемам Ближнего Востока. В феврале в министерстве было создано управление по делам Ближнего Востока, которое и подготовило Каирскую конференцию. В ее подготовке участвовал Политический комитет, возглавляемый Черчиллем, и Военный комитет во главе с командующим британскими войсками в Палестине и Египте генералом Уолтером Конгривом. В рамках этих комитетов и проходила работа Каирской конференции.
Она проходила с 12 по 24 марта 1921 года и стала одной из самых представительных в истории Британской империи. В ней приняли участие верховные комиссары Ирака и Палестины – П. Кокс и Х. Самуэль, резиденты Великобритании в Адене и Персидском заливе, губернатор Сомали, командующий британскими войсками в регионе и четыре десятка самых известных специалистов по Ближнему Востоку, среди которых была и Гертруда Белл.
12 марта, в день открытия конференции, Гертруда писала из Каира родителям:
«Мы прибыли вчера. Я получил телеграмму отца в Адене. Сообщение, что он едет, и это действительно здорово для него, и я не могу вам передать, насколько я этому рада. Я только надеюсь теперь, что конференция не затянется, чтобы мы могли больше времени провести вместе. Я сняла ему комнату в нашем отеле – Семирамис. T. E. Лоренс и другие встретили нас на станции – я была рада видеть его! Мы удалились сразу в мою спальню и имели часовой разговор, после которого у меня был длинный разговор с Клементиной, в то время как сэр П. беседовал в туалете с мистером Черчиллем (вероятно, собеседники опасались подслушивания. – Б. С.). Последнего я еще не видела, так как он ужинал. Я же ужинала с генералом Клейтоном, и у нас был хороший разговор с забавным последствиями вечером. Сэр Джон Максвелл здесь как турист и представился ко мне. И А. Т. (Вильсон) – здесь не на Конференции, но как управляющий директор Anglo Persian Oil Co. У нас была сердечная встреча, но не было разговора, и я не особо хотела с ним разговаривать (с Вильсоном Гертруда расходилась в определении принципов британской политики в Ираке, в отличие от него, выступая за непрямое правление и большую роль в управлении местных сил. – Б. С.). Все сирийцы, высланные французами – здесь, и их руководитель, мой старый друг доктор Абдул Рахман Шахбандар навестил меня перед обедом. Сэр Джеффри Арчер (Сомалилэнд) женился на дочери Чарльза Годмена и претендует на родство со мной. Хороший человек с двумя очаровательными львятами, которых он берет в зоопарке. Теперь я должна идти на наше первое общее собрание. До свидания, моя самая дорогая. Я думаю, что Конференция будет удачной – это очень интересно.
Твоя нежно любящая дочь Гертруда».
Однако встретиться с отцом до окончания конференции Гертруда так и не смогла.
Она писала отцу:
«Дорогой. Я хотела приехать в Порт-Саид, чтобы встретить тебя, но завтра будут довольно важные заседания Комитетов, и я думаю, что должна остаться. У нас с тобой еще будет достаточно времени, однако, поскольку мы, как я думаю, наверняка останемся здесь до 26-го. Как здорово, что ты приехал. Много твоих друзей здесь, сэр Джон Максвелл, некий Портер США и др.
Твоя самая преданная дочь Гертруда».
По окончании конференции 25 марта Гертруда писала матери из Каира:
«Дорогая мама!
Я должна послать тебе весточку перед отъездом, чтобы сказать тебе, как чудесно, восхитительно встретить отца здесь. Я ужасно тосковала, не имея возможности видеть кого-либо из членов моей семьи, и папа нашел замечательный способ объединить деловые и семейные интересы, чтобы они дополняли друг друга. Я так его люблю, что словами не выразить. Я чувствую такую гордость за него и так предана ему. Конечно, в мире нет никого, похожего на него.
Было очень грустно расстаться с ним, и я чувствую все еще ужасную пустоту. Но я действительно рада собираться возвратиться к Багдаду к этой замечательной задаче, стоящей перед нами и как только я сделаю прогресс в ее решении, я буду чувствовать себя удовлетворенной.
Дорогая любимая мамочка, я напишу более обстоятельно на пароходе – это только набросок, чтобы послать тебе мою любовь и сказать тебе, насколько счастливой я была.
Твоя дочь Гертруда».
И в тот же вечер она отправила еще одно письмо, теперь – из Суэца. Оно было адресовано ее другу полковнику Фрэнку Бальфуру:
«Мой любимый Франк!
Я пишу в поезде – прости за нетвердую руку – на обратном пути в Багдад, и я отправлю мое письмо еще до отъезда. Именно ответом на твои письма я занималась в Каире, и это еще раз наполнило меня грустью, что ты не возвращаешься к нам. Я очень рада новостям, которые ты сообщаешь о Филлис – может, все хорошо будет у нее и у тебя. Но это – тревожное время ожидания тебя и трудное время для нее, когда тебя нет с нею.
