Время от времени бедуины питаются бараниной и верблюжатиной, но такая пища считается роскошью, и к ней прибегают лишь в особо торжественных случаях, а именно при семейных празднествах вроде свадьбы, обрезания или при приеме почетных гостей. Мясо верблюдов, особенно молодых, считается весьма лакомым блюдом, так что, случись животному сломать в дороге ногу, его немедленно закалывают и тут же устраивают пир. Едят бедуины два раза в день: утром более легкую пищу, а вечером, после заката солнца, более основательную, в состав которой входит почти неизменно так называемый «айэш» или тесто, изготовленное из муки и кислого верблюжьего молока и сваренное затем без каких-либо приправ. Подобное питание вредно отзывается на взрослых, так что к 40–50 годам редкий бедуин не страдает несварением желудка, а на детей оно имеет прямо пагубное влияние и всякого, кому приходилось посещать бедуинские кочевья, невольно поражали большие и болезненно вздутые животы ребятишек. Смертность среди них достигает таких размеров, что, без преувеличения можно сказать, выживают из них лишь наиболее сильные и успевшие приспособиться к суровым условиями жизни в пустыне. При полном отсутствии какого-либо воспитания все индивидуальные качества и наклонности каждого ребенка, будь то хорошие или дурные, развиваются и крепнут на свободе, образуя в конце концов ту цельную натуру, в которую выливается бедуин».
Можно не сомневаться, что Гертруда Белл во время своих странствий по пустыне вела столь же спартанский образ жизни, как и рядовые бедуины, и однообразная и непривычная для европейского желудка диета не могла самым пагубным образом не сказаться на ее здоровье. К моменту своей смерти в 58 лет Гертруда была уже очень больным человеком.
Благодаря успеху книги «1001 храм» в кругах британских историков и археологов, мисс Белл получила приглашение от самого Дэвида Джорджа Хогарта, видного британского археолога, присоединиться к его раскопкам в древнем Кархемише.
В середине марта 1912 года Гертруда впервые добралась до Багдада, города, где ей суждено будет умереть. Но на этот раз ее целью был Кархемиш на побережье Красного моря, где в это время вел раскопки доктор Хогарт. В Кархемише произошла ее встреча с Томасом Эдвардом Лоуренсом, ставшим вскоре известным миру как Лоуренс Аравийский. Из палатки Хогарта к Гертруде вышел невысокий юноша. Пока они пили кофе, он рассказывал ей, что учится в Оксфорде и хочет стать археологом. Гертруда отметила в своем дневнике, что молодой человек, похоже, скоро станет выдающимся ученым. Лоуренс же, которого девушки вообще-то не интересовали, в своем дневнике указал, что восхищен «женщиной, избравшей весьма своеобразный образ жизни». Несомненно, он почувствовал в Гертруде Белл родственную душу. Она же тогда и представить себе не могла, что всего через несколько лет станет «некоронованной королевой Ирака» и возведет на иракский трон верного друга Лоуренса шейха Фейсала.
Томас Эдвард Лоуренс был младше Гертруды на 20 лет. Его родословная была не столь знатной, как у нее, а детство не столь идиллическим, хотя нужды он никогда не знал. Он родился 16 августа 1888 года в Уэльсе. Он был незаконным сыном англо-ирландского землевладельца сэра Томаса Роберта Чэпмена, будущего седьмого баронета Вестмита. Его мать, Сара Юннер, была гувернанткой его дочери. Сэр Томас ушел от жены и стал жить с Сарой, хотя и не женился на ней. А фамилию сыну Томасу дали в честь Джона Лоуренса, судового плотника, в доме которого она ранее работала служанкой. Хотя Сара и Томас никогда не вступали в брак, они представлялись окружающим как мистер и миссис Лоуренс. У них было пятеро сыновей, и Томас был вторым из них. Мать, по воспоминаниям, иной раз крепко поколачивала будущего освободителя Аравии, и некоторые биографы полагают, что из-за этого у Томаса развился мазохизм. По мнению британского военного историка Бэзила Лиддел Гарта, отец Лоуренса «располагал средствами, не превышающими по размеру доходов ремесленника, увеличить же их трудом ему мешала кастовая гордость землевладельца». Тем не менее, отец позаботился об образовании сына. Томас, как и Гертруда, с отличием окончил Колледж Иисус Христа Оксфордского университета в 1910 году. Там Хогарт на всю жизнь заразил его арабским Востоком.
В конце 1913 года Белл прошла с караваном до Дамаска, дойдя до Хиджазской железной дороги, соединявшей Дамаск и Медину. В Дамаске Гертруда начала готовить экспедицию в древний город Хаиль, в тысяче километров от столицы арабских владений Турции. Теперь там находилась резиденция принца ибн-Рашида, правителя центральной части Аравийского полуострова. А вот уже из Хаиля предстояло отправиться к его смертельному врагу ибн-Сауду, повелителю южной части Аравии.
Перед экспедицией Гертруда выступила с докладом в Королевском Географическом обществе. Ученые мужи с интересом выслушали ее сообщение об археологических изысканиях в Малой Азии и Месопотамии. Их поразили точные и достоверные факты и обоснованные научные гипотезы о быте и образе жизни древних обитателей арабской пустыни, прозвучавшие в весьма эмоциональном докладе 35-летней исследовательницы. Гертруде порекомендовали прослушать курс астрономии, основ топографии, а также научиться ориентированию на местности. Она охотно согласилась сделать это, так как знания такого рода были незаменимы в путешествиях. Тем более, что эта учеба была непременным условием выполнения весьма ответственной миссии. Представители Министерства иностранных дел предложили Гертруде свое содействие в организации новой экспедиции, а заодно и возможность возглавить официальную миссию Географического общества, в задачу которой входило провести картографирование и фотосъемку стран Ближнего Востока и Аравии. Турки не без оснований полагали, что эти карты отправятся в британское Министерство иностранных дел и в Генштаб. Мисс Белл получила и чисто политическое поручение: содействовать сплочению разрозненных арабских племен под британским покровительством для борьбы против турецкого владычества и проверить, не подкупили ли турки Ибн-Рашида. Фактически Гертруда Белл направлялась в арабские земли как британская разведчица, но в то же время никаких османских законов она не нарушала и никаких противоправных действий не совершала, так что арест и казнь ей не грозили. Турки вряд ли бы рискнули арестовать главу официальной британской миссии без крайне весомых на то оснований.
Свое путешествие в Сирию перед Первой мировой войной, Гертруда описала в книге, изданной из-за военных событий только в 1919 году. Она называлась «Сирия. Пустыня. Всходы». Там она, в частности, приводит отзыв о черкесах, живущих в Сирии выходцах с Северного Кавказа, бедуинского шейха Намруда, который хорошо характеризует отношения черкесов с местным арабским населением: «Черкесы – народ мрачный и вздорный, но трудолюбивый и предприимчивый сверх всякой меры, и в своем ежедневном состязании с арабами они неизменно выходят победителями. Недавно они представили повод для войны, отведя воду из ручья Зарка, от которого в летнее время зависимы бедуины; также становится все более и более невозможно спускаться в Амман – штаб-квартиру черкесов – за теми небольшими нуждами арабского быта, в которых так нуждаются бедуины – кофе, сахаром и табаком». Гертруда прекрасно понимала, что различные народы, населяющие Ближний Восток, относятся друг к другу весьма враждебно, и резня между ними – дело обычное. Но ее симпатии в большей мере лежали на стороне арабов, и особенно – на стороне кочевников-бедуинов. Это позднее проявилось и в том, как Белл провела границы между послевоенными государствами. Но в целом у Гертруды не было предубеждений против каких-либо народов. За каждым народом она оставляла право на место под солнцем. О тех же черкесах она отзывалась вполне благоприятно. Так, в Бейруте ее встретил черкес, местный генерал-губернатор. Он дал ей охрану во главе с черкесским офицером жандармерии. По дороге произошла характерная сцена, запечатленная Гертрудой: «Я ехала из Мадебы в Мшитту в сопровождении черкесского заптия. В пути нам встретились бедуины из племени Бану Сухур, которые мигрировали с восточных пастбищ к Иордану. Равнина была усеяна их черными палатками. Группа одетых в черное всадников, вооруженных до зубов, направлялась к нам с явно недружелюбными намерениями. Они издалека встретили нас салютом (выстрелами в воздух), но когда они увидели черкесского всадника они повернули и медленно поехали обратно». Здесь также отмечена враждебность бедуинов к тем мусульманским группам, которые выступали на стороне турок. Неслучайно в то время черкесы занимали губернаторские посты в Бейруте, Дамаске, Алеппо, Аммане, Мекке, то есть по всей Аравии. Османские власти явно играли на противопоставлении черкесов арабам. 36-летний черкес Казим-паша произвел на Гертруду впечатление англофила и беседовал с ней по-французски. До того он занимал пост наместника Иерусалима, где сумел на период своего правления примирить интересы разных церквей – католической, греко-православной, армянской, а также мусульман и иудеев. Его единственное кредо – верность султану, в чем Белл убедилась, затронув тему британского присутствия в Адене и Кувейте. На тот момент черкесский паша уже показался ей англофобом.
