Практика мухасасы – использования системы квот на предствительство людей различных вероисповеданий в органах власти – была полностью поддержана теми политическими партиями, выживание которых зависело от судеб воинствующего сектантства в регионе. Как поясняет Тоби Додж, эта система «по сути, приватизировала иракское государство. Система позволила иракской политической элите растащить государственную собственность по собственным карманам и финансировать за счет нее партии, к которым она принадлежит»
[27]
.
Ключевым фактором, который предопределил быстрый выход системы из-под контроля, было неолиберальное наступление на остатки иракской инфраструктуры. Поль Бремер, не останавливаясь ни перед чем, добился того, что общественная собственность, системы здравоохранения и социальной поддержки были пущены с молотка
[28]
. Тем не менее, хотя американские корпорации сначала и ухватили небольшой кусок распродаваемой собственности, основными бенефициарами распродажи иракского государства были не международные инвесторы, а местные шишки – лидеры военизированных группировок и сектантских партий, которые оказались способны превратить заполученные структуры в высокодоходные рэкет-машины
[29]
.
Первыми от этого процесса выиграли исламисты шиитского толка, близкие с США, такие как партия Да’ва и их оппоненты, Верховный Мусульманский Совет Ирака (ВМСИ). Они приложили все усилия к тому, чтобы сектанты шиитского толка поддержали оккупацию, заодно убрав с политической арены шиитские исламистские движения, выступавшие против США, как, например, движение Моктада аль-Садр.
Курдские союзники США также остались в прибыли, в частности, вождь Патриотического Союза Курдистана Жаляль Талябани стал президентом Ирака в 2005‑м. Патриотический союз Курдистана и еще одна ведущая курдская политическая сила, Курдская Демократическая Партия, возглавляемая Масудом Барзани, добились консолидации курдского большинства, проживающего в северном Ираке, и де-факто получили независимость в ходе 90‑х годов, причем эта зона была объявлена США закрытой для полетов
[30]
.
Все громче звучащие призывы к шиитской солидарности, раздававшиеся со стороны шиитских исламистских партий – союзников США, отражают страх, который новый политический истеблишмент питал перед возможностью возникновения объединенного повстанческого движения суннитов и шиитов против существующей власти. Конечно, трудно предположить, что бойцы суннитской Фалуйях и шиитской Садр и Найяф координировали свой действия, однако их деятельность серьезно нарушила функционирование механизмов, посредством которых США и их союзники пытались управлять Ираком. Опросы общественного мнения, проведенные наиболее тиражными газетами США в марте и мае 2004 года, а также управлением коалиционных сил в Ираке показали, что 80 % иракцев, независимо от принадлежности к суннитам или шиитам, считали американцев оккупантами, и 81 % населения желал, чтобы те убрались восвояси – и это несмотря на все трения между религиозными группировками
[31]
.
Данные настроения были распространены не только среди гражданского населения, но и среди военных. В качестве примера можно привести отказ шиитский войск в 2004 году передислоцироваться в Фалуджу вместе в американскими силами для подавления местных сил сопротивления
[32]
. Тем не менее, США с союзниками преуспели в разрушении нарождавшегося межрелигиозного повстанческого альянса. Силы США изолировали и подавляли ключевые области западного Ирака, которые стали центрами сопротивления оккупантам, в частности Фалуджу. В то же время, эти действия сопровождались стратегией продвижения идей о том, что поддержка создаваемого пост-баасистского государства является общим интересом всех шиитов. Поддержка данной политики со стороны аятоллы Али аль-Систани, который был ключевой фигурой в шиитском религиозном истеблишменте, оказалась как нельзя более кстати. Аль-Систани активно поддерживал участие в парламентских выборах 2–5 года, тем самым крайне осложнив антиамериканским шиитским лидерам, таким как Могтада аль-Садр, их попытки поддержать призывы со стороны суннитских повстанцев к бойкоту этих выборов
[33]
.
Появление Аль-Каиды в Ираке, сахва и операция по умиротворению
В ходе событий 2004–2005 годов потенциал для создания межрелигиозных политических и военных альянсов против США был устранен. Одним из основных факторов, которые вызвали такие изменения в раскладе военно-политических сил, было достижение консенсуса среди большинства исламистских партий шиитского толка, которые в общем и целом стали разделять стремление к получению контроля над формирующимся государственным аппаратом. Антиамериканские шиитские силы, такие как армия Мухаммеда аль-Садр Махди, оказались не в состоянии поколебать этот консенсус. Еще одним фактором стало активное уничтожение американскими силами инсургентов – вплоть до проведения широкомасштабных военных операций в Фалуйе и других городах провинции Анбар.
Совокупность этих событий открыла путь для бурного роста суннистких сектантских джихадистских групп, таких как иракская «Аль-Каида». Иракская «Аль-Каида» была основана иорданским исламистом Абу-Мусабом ль-Заграви в 2004 году. Была выпущена декларация о том, что эта небольшая группировка исламистских бойцов вступает в бен-ладеновскую Аль-Каиду. Призывы группы имели большой отклик в западном Ираке, что во многом было обусловлено репутацией, которую она завоевала эффективным противостоянием американским войскам. Однако лидеры группы пошли по пути разжигания межсектантской гражданской войны, и для этого проводили массовые бомбардировки шиитских мечетей и мест паломничества
[34]
. В то же время военизированные крылья различных шиитских организаций, включая бригаду Бадр Верховного Мусульманского Совета Ирака и армию Махди, действовали среди полицейских сил и служб безопасности как антисуннитские эскадроны смерти, подвергая сотни иракцев пыткам и казням каждый месяц.
[35]
. Бомбардировка шиитской мечети аль-Аскари в Самарре в феврале 2006 года вызвала целую волну этнических чисток, прокатившуюся по Багдаду. Они превратили когда-то смешанный город в конгломерат сектантских анклавов, в которых не было места для неединоверцев
[36]
.
