Мой первый сезон в качестве профессионального спортсмена оказался неудачным. Из-за травмы я пропустил большинство европейских соревнований в 2004 году и несколько назначенных на начало сезона. Поездка в Грецию стала больной темой.
Тренер Колеман беспокоился, что не может разобраться в причинах моих болей, поэтому отправил меня на прием к доктору Гансу Мюллеру-Вольфарту, немецкому специалисту, излечившему травму спины звезде тенниса Борису Беккеру и работавшему с мюнхенской футбольной командой. Очевидно, что доктор Мюллер-Вольфарт был гением, поэтому именно ему было поручено провести полное медицинское обследование.
Когда я приехал в Германию, стало ясно, что этот врач – неординарный специалист. Меня положили на плоскую кровать, а он пальцами прощупывал изгибы и углубления моего позвоночника и надавливал на подколенные сухожилия. Когда я посмотрел на него, то заметил, что его глаза закрыты. Этот человек чувствовал и прощупывал мои травмы без слов. Он напряженно работал, когда взял мою ногу в руки и стал вращать голеностопный сустав, а в это время медсестра что-то произнесла с противоположного конца кабинета. Глаза доктора открылись, он выглядел озадаченным.
«Тш-ш-ш!» – крикнул он, а потом произнес что-то по-немецки. Я понятия не имел, что он сказал, но чувствовал, что это было неодобрением. Медсестра выглядела смущенной.
Меня отправили на рентген, взяли анализы, и когда все было готово, доктор Мюллер-Вольфарт взял снимок моего позвоночника – и, знаете, меня ждали плохие новости.
– Болт, у Вас сколиоз, – сказал он.
«Что за черт?» – подумал я. Я никогда раньше не слышал этого слова.
– Это искривление позвоночника, достаточно распространенное заболевание, – продолжал он с серьезным видом. – У большинства людей эта дисфункция организма излечима при помощи корректирующей физиотерапии, но я опасаюсь, что у вас серьезный случай. Искривление вашего позвоночника очень сильное.
Он пояснил, что это заболевание протекает у людей по-разному и что у меня, например, с возрастом все ухудшится. В самых тяжелых случаях болезнь может отразиться на легких и сердце, а может поразить нервную систему. В моем случае позвоночник был искривлен, поэтому правая нога была на полдюйма короче левой. Боль в спине, которую я испытывал, была лишь первичным симптомом. Болезнь стала причиной травмы подколенного сухожилия и постоянного дискомфорта в ногах. Это случилось потому, что тело было перенапряжено за счет S-образной формы позвоночника, а я еще каждый день растягивал мышцы до предела тренировками. Соревнования на 200 метрах тоже не приносили пользы, так как при прохождении поворота более длинная левая нога находилась над правой, особенно когда я бежал на средней беговой дорожке, зажатый между другими бегунами, и угол поворота был резче.
У меня голова пошла кругом от всего этого. Моим первым порывом было не верить диагнозу. Я говорил себе, что травмы, которые я получил, случились из-за неподходящей тренировочной программы, а не из-за проблем со спиной. Возможно, я намеренно не хотел слышать правду, но мне было проще винить во всем расписание тренировок, чем смириться с давней болезнью позвоночника.
«Как бы то ни было, – думал я, – раньше ведь я был в порядке. Если мне назначат другую тренировочную программу, у меня все будет хорошо».
Но мне пришлось избавиться от этих мыслей. Упрямство не поможет. Врачу нужно было работать со мной, если я хотел снова вернуться на беговую дорожку в ближайшее время. Мне была назначена физиотерапия для облегчения мускульной боли, а следующим этапом лечения была гомеопатия. Я слышал, что введение инъекций в икроножные мышцы – достаточно распространенное явление, но тогда это казалось мне странным методом. Так или иначе, все, чем меня лечили, было в рамках официальной медицины – ничего сомнительного мне не вводили, – и благодаря шприцам доктора Мюллера-Вольфарта боль в моей спине ушла.
Несмотря на тревожный диагноз, все по-прежнему хотели, чтобы я принял участие в Играх в Афинах. Факт того, что я был самым быстрым человеком года на 200-метровке (и находился в топе мировых рейтингов), означал, что мне не нужно будет даже проходить национальные отборочные туры на Олимпийские игры. Попадание в Топ-200 спринтеров всегда автоматически включало спортсмена в национальную команду. Последнее место в команде занимали по принципу «бери, кто хочет», и так как я стоял в рейтинге выше, чем парень, финишировавший третьим на отборочных турнирах, я воспользовался этой возможностью, хоть и был травмирован. Когда я осознал, что присоединюсь к спринтеру на 100 метрах – Асафе Поуэллу и всей национальной команде Ямайки, травмы придавили меня, как груда камней. Меня считали сенсацией, и никому и дела не было до моих травм. Фанаты смотрели на меня как на звезду, особенно после успеха на Международном юниорском чемпионате в 2002 году. В средствах массовой информации писали: «Усэйн побил рекорд взрослых атлетов своим временем на CARIFTA и может рассчитывать на такой же успех на молодежном уровне. Он может сделать невозможное».
Тогда-то я и стал волноваться. Я думал: «Но я же не в форме, как я смогу показать высший класс?»
Все это приводило меня в замешательство. Ямайцы были без ума от бегового спорта, и я не хотел лишать их еще одного повода для ликования. Мне не хотелось их разочаровывать. Меня одолевало еще больше сомнений, возникало еще больше вопросов, совсем как перед Кингстоном. Только на этот раз меня тревожили не ожидания толпы, а то, как мое тело отреагирует на такую нагрузку.
К тому времени как ямайская команда прибыла в Грецию, я оправился от травм настолько, что стал смотреть на мир оптимистически, и все благодаря физиотерапии и заботам врача, но все равно не был готов на 100 процентов. Я совершенно не рассчитывал, что вернусь домой с медалью, поэтому только надеялся на шанс дойти до финала. Это было бы очень серьезным достижением, потому что в тот год на беговой дорожке соревновались несколько самых лучших в мире атлетов. Американцы Шон Корфорд, Джастин Гатлин и Бернард Вилльямс, а также серебряный олимпийский медалист 1992 и 1996 годов Френки Фредерикс из Намибии. Побороть этих парней в финале Олимпийских игр будет непростой задачей.
По мере того как я тренировался в Афинах, мой организм крепнул. Но всякий раз, когда я чувствовал, что становлюсь сильнее, появлялась новая микротравма. За несколько дней до первой гонки во время тренировочного забега на моем пути вдруг оказался другой спринтер, и я сместился в сторону, чтобы избежать болезненного столкновения, в этот момент что-то хрустнуло в лодыжке. Резкого движения было достаточно, чтобы травмировать ахиллово сухожилие, и я снова оказался за бортом. Я уже со стопроцентной уверенностью не мог участвовать в забеге
[6]
, и даже встал вопрос, смогу ли я вообще когда-либо соревноваться. Только за ночь до первой гонки было решено, что я смогу справиться с болью.
Но в день первого забега все пошло не так. Солнце сильно припекало над Олимпийским стадионом, и было слишком жарко даже для ямайцев. Я ощущал вялость. Трибуны были наполовину пустые, народу мало – ничего не придавало мне сил, не давало той психологической поддержки, которую я когда-то получил на Международном юниорском чемпионате. Я вышел на стартовую линию с целью занять первое или второе место, но когда прозвучал выстрел пистолета, я стартовал слишком медленно.
