«Вот черт, – подумал. – Теперь я уже ничего не могу для него сделать».
Тогда я сосредоточил внимание на собственном выступлении. Спортивный комментатор объявил мое имя, и тут я выкинул еще одну сумасшедшую штуку. Морис подрезал мне волосы ножницами накануне вечером, и сейчас я потер свою макушку и взъерошил короткие виски, словно это была самая стильная прическа на свете. Я был расслаблен и прикалывался, словно знал, что займу первое место. А затем, словно будильник, прозвучали слова.
«На старт!..»
В толпе наступила мертвая тишина.
Вот оно.
Глубокий вдох.
Я занял свою позицию.
Нужно просто сделать это.
Я встал в свои блоки.
Господи, пожалуйста, помоги мне стартовать хорошо. Помоги мне стартовать. Помоги мне стартовать.
«Внимание!»
Давай же…
…
…
Бах!
Пистолет выстрелил.
Сложно даже представить, сколько всего может пронестись в голове спринтера на дистанции 100 метров, – мне во время гонки на ум приходит только всякая ерунда. Это прозвучит дико для многих людей, потому что 100 метров обычно проносятся за девять с половиной, а в неудачный день – за десять секунд, но на этот раз я успел подумать о каком-то чертовски большом количестве вещей. Я думал о том, как я оторвусь от стартовой линии, особенно если оторвусь поздно; я думал о том, что думают спортсмены впереди меня на дорожках; я думал о том, что кто-то сзади меня подумывает о такой глупости, как победить меня. Если серьезно, в моей голове творилась всякая ерунда, пока я изо всех сил несся по беговой дорожке.
Я вырвался из блоков, но Ричард Томпсон, спринтер из Тринидада и Тобаго, который был на соседней беговой дорожке, стартовал так, как еще никто в истории Олимпийских игр.
Я повел себя, как сумасшедший дикарь, хотя все еще был в 10 метрах от финишной черты. Я вскинул руки вверх и ударил себя в грудь, потому что уже знал, что меня никто не догонит. Все было сделано, я стал Олимпийским чемпионом.
Черт! Как он это сделал?! Теперь я не вижу, где нахожусь среди остальных в забеге, так как он загородил от меня Асафу с другой стороны. Я смотрел на него, не отрываясь, на фазе разгона. Я сделал один, два, три шага, а затем оступился – я сделал неаккуратный шаг и качнулся вправо, – но быстро исправился и сохранил спокойствие. Я уже не раз проходил через гонки, где плохо стартовал или меня шатало первые 20 метров, поэтому я не паниковал.
Эй, как в Стокгольме. Вспомни Стокгольм. Без паники. Спокойно выходи из фазы разгона и радуйся. Радуйся. Радуйся. Томпсон не убежал далеко вперед. Он же здесь рядом…
Я посмотрел впереди себя.
Да он же единственный парень впереди всей группы.
А затем был я.
Продолжай радоваться.
Я почувствовал, что именно сейчас пришло мое время, широкие шаги пронесли меня мимо Томпсона, и, после того как он покинул поле моего зрения, я уже мог видеть всю дорожку перед собой. Я быстро обернулся – я был впереди всех, но Асафы не было видно.
Где, черт возьми, Асафа?
Все как-то были в одной куче. Томпсон, Волтер Дикс (США), Чурэнди Мартина (Нидерландские Антильские острова), Майкл Фратер (Ямайка), Марк Бёрнс (Тринидад и Тобаго) и еще один американский бегун Дарвис Пэтон, но Асафы не было. Мне это показалось глупым, он должен был быть там.
Это как-то странно. Он должен быть где-то рядом…
На 75–80 – м метре я снова быстро оглянулся. Я говорю, что быстро оглянулся, но на самом деле практически повернул голову на 180 градусов. Я хотел понять, где же Асафа.
Где же ты, приятель? Ты, человек, который должен был выступить здесь хорошо в отсутствие Тайсона. Что же ты делаешь? Стоит ли мне бежать быстрее? Стоит ли мне радоваться?
Затем меня осенило.
О, черт, черт! Я же выигрываю эту гонку…
Я повел себя, как сумасшедший дикарь, хотя все еще был в 10 метрах от финишной черты. Я вскинул руки вверх и стукнул себя в грудь, потому что уже знал, что меня никто не догонит. Все было сделано, я стал олимпийским чемпионом, и вся работа, которую я проделал с тренером, наконец-то окупилась – все эти бесконечные круги на тренировочном треке все-таки привели меня к первому месту.
Он говорил мне, что я смогу сделать это. Он говорил мне, что я готов…
А затем последовал хаос, практически так же, как это было в Нью-Йорке. Я обернулся и увидел, что Асафа финишировал пятым. Другие атлеты еще пытались догнать меня, когда я мчался по треку, подняв указательный палец к небесам. Ричард Томпсон безумствовал, приплясывал и выделывал разные виды движений. Все, должно быть, думали, что это он завоевал золотую медаль, настолько он ликовал. Позже тем вечером он сказал тележурналисту, что это именно он выиграл гонку.
Я побежал к трибунам. Толпа фотографов окружила меня, все направляли камеры прямо в лицо, стараясь запечатлеть меня в самом выгодном ракурсе. Я отвел свою руку назад, как лучник, направляющий свою стрелу в небо, – это был жест в честь моего первого олимпийского золота
[13]
. Повсюду сверкали вспышки камер, вокруг меня было море людей. Меня буквально сдавили фанаты, но даже сквозь весь этот шум я различил мамин голос, она звала меня. Я разглядел ее в толпе – она сияла от гордости. Я стал пробираться к ней.
– ВиДжей! ВиДжей! – кричала она, прижимая меня к себе и передавая мне ямайский флаг. Мистер Пёрт тоже был здесь. Я сделал шаг назад. Казалось, мое сердце сейчас выскочит из груди.
– Эй, вот номер один, – сказал я.
Я захотел еще раз пробежаться по треку, мне нужно было увидеть тренера, Рики и своих друзей. Но один парень настойчиво привлекал мое внимание. Он кричал, махал, и сначала я не мог расслышать его из-за шума. Но затем его голос буквально сразил меня, словно удар Мохаммеда Али в челюсть.
– Усэйн, пошли, – сказал он. – Нужно, чтобы ты сфотографировался с часами и новым мировым рекордом.
Какого черта?
До сих пор я еще не успел подумать о своем времени. Как и в случае с Тайсоном во время Гран-при в Нью-Йорке, моя цель была ясна: первое – выиграть, второе – с каким временем. Я даже не взглянул на олимпийский таймер, огромный экран в конце трека, но затем все-таки посмотрел туда, где все еще показывали меня во время финиша – веселого, в поту, что-то кричащего в знак ликования, – туда, где рядом были часы.
9,69 секунды.
Новый мировой рекорд.
