– Беги, Асафа, – закричал я. – Беги!
Я сопровождал его всю дорогу до нижнего поля, проверяя часы каждую секунду. Мировой рекорд был 37,40 секунды. Его поставила американская команда, состоящая из Майкла Марша, Лерроя Баррела, Дениса Митчела и Карла Льюиса, в 1992 году. Но Асафа обошел их на этот раз – он пересек финишную черту со временем 37,10 секунды.
Три гонки, три золотые медали, три мировых рекорда. Все, как я предсказывал в сообщении себе во время полета сюда. Я возвращался домой национальным героем с серьезно потяжелевшим багажом.
Глава 11. Экономика победы
Была у медали и оборотная сторона. Как троекратный олимпийский чемпион я стал номером один, образцом для многих спринтеров. Игры были крупнейшим спортивным мероприятием на планете, мое имя встречалось в заголовках всех газет, и тренер полагал, что мой столь высокий статус обязательно вдохновит многих спортсменов тренироваться еще усерднее. Тайсон, Асафа, какой-нибудь новичок из Европы, впервые опробовавший шиповки на соревнованиях, – все захотят сместить меня с пьедестала почета.
– Сам виноват, – сказал он, когда мы отдыхали в Олимпийской деревне после эстафеты 4х100. – Если бы ты не бегал так быстро, никто бы и не подумал тренироваться усерднее, но сейчас они уже начали свое наступление на тебя. Они уже мечтают обойти твой результат. Ты поднялся на вершину, и другим парням это не нравится.
Это было похоже на синдром «Манчестер Юнайтед». Никто не любит победителей, особенно проигравшие, но о чем я не догадывался, так это о том, что на меня начнут нападать фанаты других атлетов и журналисты, а выдерживать полемические пресс-конференции мне придется вплоть до окончания Игр.
Сначала все шло по привычному сценарию: комната, заполненная международными репортерами и телевизионщиками, обычные вопросы о моем выступлении, золотых медалях и олимпийском опыте, на которые я отвечал уже миллионы раз.
А затем стало интереснее. Американский журналист поинтересовался, что я думаю по поводу отсутствия Тайсона. Некоторые эксперты полагали, что травма Тайсона была мне на руку.
Если бы ты не бегал так быстро, никто бы и не подумал тренироваться усерднее, но сейчас они уже начали свое наступление на тебя. Они мечтают обойти твой результат. Ты поднялся на вершину, и другим парням это не нравится.
– Это правда, – сказал я. – Тайсон – один из лучших атлетов на беговой дорожке, поэтому, да, сейчас я не поборол сильнейшего. Даже завоевав золотые медали и побив мировые рекорды, мне придется доказать это еще раз в следующей гонке – против Тайсона.
Затем в разговор вступил президент Международного олимпийского комитета Жак Рогге. Этот парень отвечал за проведение Олимпийских игр. Рогге раскритиковал мое поведение после победы на стометровке и заявил, что фирменный жест можно расценить как знак неуважения к другим атлетам.
– Было бы очень желательно не повторять жест – «Поймай меня, если сможешь!», – сказал он прессе.
Я объяснил на конференции, что когда Рогге сделал свое заявление насчет моего жеста, я был в шоке, потому что не подразумевал никакого неуважения. Мой отец слишком хорошо воспитал меня для этого, и он бы точно не стал молчать, если бы понял, что я веду себя грубо, особенно перед миллионами людей. Я признался, что в какой-то момент действительно заволновался и подумал: «Черт, может, я действительно зашел слишком далеко?» Я знал всех карибских ребят на забеге и спрашивал у каждого, был ли кто-то из них смущен моими дурачествами.
– Знаешь, приятель, – говорили они. – Если бы кто-то из нас победил, то повел бы себя абсолютно так же.
А затем ко мне обратился журналист с серьезным вопросом, с которым рано или поздно сталкиваются все достигшие высокого уровня атлеты.
– Усэйн, вы так неожиданно выскочили на сцену, – сказал он в микрофон перед кучей людей, держащих камеры и диктофоны наготове. – Как прикажете понимать ваш столь быстрый бег и ваше появление… из ниоткуда?
Он намекал на то, что произошло нечто подозрительное: стимулирование веществами, повышающими физическую выносливость, или стероидами. Само по себе это было серьезным обвинением, но к тому же подозревали меня в открытую, а это просто взбесило меня, потому что у журналиста не было никаких подтверждающих фактов. Конечно, мне можно было задавать такие серьезные и законные вопросы насчет мошенничества и применения запрещенных веществ, но не обосновав же это только тем, что я неожиданно выскочил на сцену. Это меня просто возмутило.
– Подождите минутку, – сказал я. – Я неожиданно стал быстро бегать? Как долго вы работаете, чтобы утверждать такое?
В комнате раздался взрыв смеха.
– Ээ, пять лет, – ответил он, немного смутившись.
– Я бегаю быстро с 15 лет, а это означает семь лет успешной работы на беговой дорожке. Я победил на Международном юниорском чемпионате, являюсь обладателем юниорского рекорда на 200 метрах, я выигрывал медали на играх CARIFTA и имею награду Восходящей звезды IAAF. Пожалуйста, изучите заранее нужный материал, прежде чем задавать глупые вопросы. Вы не следили за моей карьерой все эти годы? Если нет, то вам следовало бы лучше подготовиться. Попробуйте забить в поисковике «Усэйн Болт» и посмотрите, какой результат выдаст компьютер.
Я не старался унизить или расстроить этого человека, но его вопрос перешел границы, потому что был направлен лично против меня, он был задан без понимания того, как я пришел к таким серьезным результатам. Я не возник из ниоткуда, я был на этой сцене уже давным-давно, поэтому мой успех не был неожиданным, это не была неординарная спортивная история, мой успех был полностью оправдан усилиями, особенно на 200 метрах. Если же возникли сомнения насчет моей честности, он должен был высказать мне их прямо: Принимали ли вы запрещенные препараты? Мне нравится, когда люди задают такие вопросы напрямую. В этом отношении я чист, был таковым и всегда буду.
Такие вопросы всегда будут преследовать атлетов, когда они демонстрируют фантастические результаты на крупных соревнованиях. Люди часто подозревают обман, потому что ряд спортсменов прибегал к этой уловке в прошлом. Некоторые применяли стероиды, чтобы увеличить силу во время тренировок, другие использовали стимуляторы, позволяющие улучшить результаты уже на стартовой линии. Некоторые золотые медалисты признавались в применении таких препаратов уже после завершения своей карьеры, другие же были пойманы на этом во время крупных чемпионатов, как, например, бегун на 100 метров Бен Джонсон в Сеуле в 1988 году. Такие поступки спортсменов подорвали доверие многих людей в отношении всего спортивного мира и цены побед в нем.
Поэтому я понимал, почему журналисты могли сомневаться в успехе любого атлета, особенно в таком неслыханном успехе, как у меня, но мне было нечего скрывать. Я был честен. Мои родители воспитали во мне несокрушимый дух и умение побеждать, но не за счет компромисса со своей совестью. Мне была противна идея победы на гонке, если бы я выступал плохо, например как произошло в Стокгольме, когда я позволил Асафе обогнать меня. И мошенничество не было вариантом. К тому же допинг был вариантом для тех ребят, у кого не хватало физической возможности соревноваться, у меня же не было подобных проблем.
