Так пришел конец моим победам и торжествам.
* * *
Но не только тренер донимал меня усердными тренировками. В спринтерском мире появился новый молодой парень по имени Йохан Блейк – или просто Блейк, как мы его называли, – и стало понятно уже с первой минуты, как только он появился в Racers, что в будущем это очень сильный соперник. Он бегал обе дистанции: 100 и 200 метров. Он был быстр, очень быстр, и его юниорское время было почти таким же впечатляющим, как и мое. В июле 2009 года он бегал гонки за 9,96 и 9,93 секунды. И в то время ему было 19 лет.
С точки зрения физической формы Блейк очень отличался от меня. Он был ниже (около 5 футов 11 дюймов) меня и моложе на три года. Но он был сложен, как бульдог. Его мускулы начинались от самой шеи и выступали наружу по всему телу. В его руках, корпусе и ногах чувствовалась серьезная мощь, а когда на старте он срывался с блоков, он был похож на вырвавшееся из клетки животное.
Меня восхищало его отношение к работе, и к тому же он был приятным человеком. Я достаточно скоро узнал, что он любил крикет, и нам с ним было о чем поговорить. Но если у меня был просто интерес к этому виду спорта, то Блейк был им просто одержим. Он жил им и по выходным играл за команду в одной из ямайских лиг. Еще он был достаточно замкнутым, не пил и не ходил на вечеринки. Мне казалось, что он был несколько наивным и в отношении девушек тоже. Однажды во время отдыха на беговой тренировке мы разговорились о сексе (как делают все мужчины), и он рассказал мне, что тренер в средней школе предостерег его от занятий сексом, поскольку это может снизить его скорость в забегах. И что еще хуже, Блейк действительно поверил в это.
«Что? – подумал я. – Правда? Я уже в средней школе понимал, что это не так».
Однако у парня было одно страстное желание. С самого начала, как только он появился в Racers, он решил когда-нибудь обойти меня на беговой дорожке. Ему нравилось соревноваться, и он стремился побороть меня во всем, за что бы мы ни брались. Если тренер просил нас пробежать 10-метровый спринт, он старался обогнать меня. Если мы бегали круги по 300 метров, он стремился финишировать первым. Я думаю, что если он пересекал финишную черту передо мной во время наших совместных тренировок, это заставляло его думать о себе лучше; но меня это сильно не беспокоило. Я понимал, что у нас разное отношение к тренировкам.
– Приятель, остынь, – сказал я ему как-то днем. – Расслабься. Серьезно.
Несмотря на то что я и сам периодически хорошо выкладывался, я все-таки считал его приоритеты неверными. Работая с тренером несколько лет, я научился слушать свое тело. Я обычно понимал, когда мне нужно поработать усерднее, а когда я бегу неправильно. Если же я выполнял спринты со слишком высоко поднятыми плечами, я обычно понимал это еще до того, как тренер начинал на меня кричать. Я также знал, когда могу расслабиться, и в большинстве случаев мне это сходило с рук. Я всегда знал необходимое для меня количество тренировок, приводящих в хорошую форму перед стартовой линией на крупных соревнованиях, – ни больше ни меньше. Если тренер просил меня пробежать намеченную дистанцию за 25 секунд, я и бежал за 25 секунд, ну, может быть, за 26. И я никогда не старался сделать это быстрее. Потому что я знал, что должно быть сделано так.
Однако Блейк был другим: он постоянно лез из кожи вон. Если тренер велел ему бежать за 25 секунд, он прикладывал все силы, чтобы бежать за 23. В нем был слишком развит дух соперничества. Еще Блейк многое познавал на своем опыте. В конце сезона тренеру пришлось дать ему неделю отдыха, потому что его подготовка была чрезмерной.
– Отправляйся домой, Блейк, – сказал он. – Твое тело уже просто не может быть в лучшей форме, чем сейчас. Тебе сейчас нет смысла тренироваться. Ты просто переутомишься и не будешь готов к следующей гонке.
В слишком хорошей форме? Я еще не слышал, чтобы о ком-нибудь из Racers так говорили.
Если Блейк считал, что воздействовал на меня психологически своими результатами на тренировках, то он ошибался. Он еще не понял меня. Некоторые люди могли бы потерять веру в себя, если бы их постоянно обыгрывал более молодой противник. Их самооценка могла бы понизиться. Они могли бы подумать: «Вот черт, этот выскочка собирается занять мое место!» Но я так не думал. Я позволял нашим ежедневным соревнованиям идти своим чередом, потому что я знал, что по-настоящему оживаю, когда ставки очень высоки, намного выше, чем на тренировочных забегах.
И все же я радовался тому, что у меня появился серьезный противник. Все знали, что Блейк амбициозен и стремится завоевать мой титул. Он хотел стать спринтером номер один в мире, и я считал, что полезно смотреть, как он стучится в дверь у моего порога. С наступлением каждого нового сезона у меня все время крутилось в голове: «Интересно, а в какой форме теперь будет Тайсон? А Асафа? А тот парень, а этот?..»
А с Блейком я не волновался, потому что он был как раз тем, кто мне был нужен. Я мог следить за ним. Я наблюдал за тем, как он собирается действовать в качестве соперника. Если он станет действительно серьезно опасным, я увижу это, так как наблюдаю его каждый день, и все-таки напрягу свою задницу. А еще я хотел изучить его слабые стороны и понять, где он может проколоться.
Некоторые атлеты считали, что это плохо для нас обоих. Тим Коллинс полагал, что все закончится катастрофой, так как «два краба-самца не могут жить в одной норе». Но я не мог понять, почему всех это так напрягало. Я видел все, что происходит с Блейком. А это означало, что в любой момент могу переиграть его, если это действительно будет нужно.
* * *
Однако восстановление шло тяжело.
Поначалу я вообще думал, что чуда больше не произойдет. Я боялся, что может наступить момент, когда я не смогу больше выступать на беговой дорожке. Жизнь атлета коротка, а время на вершине славы быстротечно, и я прекрасно знал, что когда-нибудь мне придется отступить. Время от времени в начале сезона 2011 года я бегал плохо, и порой мне приходилось очень сильно напрягаться на последних 10 метрах, чтобы выиграть гонку, что было для меня непривычно. В такие моменты, пересекая финишную черту, я начинал сомневаться в своей физической форме.
«Да какого же черта? – думал я. – Интересно, осталось ли еще хоть что-нибудь от прежней?..»
Вспышки осознания моего плачевного положения были редки, но обоснованны. В начале сезона 2011 года я продолжал получать травмы. Я отправился в Мюнхен к доктору Мюллеру, но, несмотря на его лечение, не мог бегать по-прежнему гладко, а во время тренировок стали появляться причиняющие беспокойство боли в подколенных сухожилиях, икрах и пальцах ног. Меня убивали ахилловы сухожилия. Казалось, что все тело стало каким-то вялым. Как только в состоянии намечался прогресс, я зарабатывал новую травму – и не мог наверстать упущенное во время перерыва.
Когда я впервые попал к доктору Мюллеру-Вольфарту в 2004 году, меня предупредили, что с возрастом придется работать усерднее, чтобы сохранить физическую форму, потому что метаболизм замедляется. Я уже не мог есть столько фастфуда, сколько ел раньше, и мне приходилось тренироваться больше, чем другим звездным спринтерам только потому, что необходимо было укреплять спину. Было ясно, что мне необходимо восстанавливаться и серьезно заниматься в тренажерном зале, если я хотел избежать новых травм.
