С января по март я был не в состоянии принимать участие в том, что считалось нормальными тренировками. Я больше занимался бегом трусцой, чем спринтом. И вместо того чтобы тренировать старты или выполнять серии беговых упражнений, мне приходилось заниматься восстановительными занятиями в бассейне, чтобы вернуть физическую форму. Это меня удручало.
Поначалу я вообще думал, что чуда больше не произойдет. Я боялся, что может наступить момент, когда я не смогу выступать на беговой дорожке. Жизнь атлета коротка, а время на вершине славы быстротечно, и я прекрасно знал, что когда-нибудь мне придется отступить.
Для меня это был важный год. Если 2010 год был годом отдыха, то 2011 стал попыткой защитить титул на чемпионате мира в Даегу в южной Корее. Вот тогда неожиданно почувствовалось напряжение. Мне нужно было выйти в финал на 100 и 200 метрах в своей лучшей форме.
Тренер настраивал меня на победу. Если у меня появлялись какие-то беспокойства, когда я сверялся с расписанием и считал тренировки с января по март, то всегда обращался к нему за поддержкой.
– Эй, мы в порядке? – спрашивал я.
– Да, у нас еще достаточно времени, Усэйн.
Это напоминало наши первые годы работы. Моей веры в его опыт было достаточно, чтобы я не сдавался, и это было важно, потому что в ситуациях, когда я не бегал быстро, я должен был сохранять уверенность в себе. Мне нужно было доверять своей способности справляться с волнением на крупных соревнованиях – всякий раз, когда случались большие встречи, мое тело и сознание пробуждались практически с первой же минуты, как только я входил в атлетическую деревню. Я знал, что как только я заселюсь в свою комнату в Даегу, шум и энергетика этого места придадут мне сил – так же как и бодрое наставление тренера – и уровень моего стресса намного снизится.
«Да, чемпионаты, – думал я. – Вот, что мне надо».
Поэтому сначала я не волновался. В конце концов, тренерской тренировочной программы достаточно, чтобы привести меня в нужную форму. Когда я, наконец, оказался на стартовой линии в Риме и Остраве, то выиграл все стометровки, но мои выступления были слабыми, я никак не мог поймать нужный ритм. То же самое было на 200 метрах в Осло и Стокгольме в июне и июле. Перед чемпионатом мира я пробежал шесть забегов, и, хотя выиграл все из них, мои победы не казались мне убедительными. Я до сих пор не мог обрести ту форму, которую мне хотелось бы.
Моя стадия разгона – первые несколько шагов после выхода из блоков – уже начала беспокоить меня, но когда я появился на отборочных соревнованиях на стадионе Даегу, ко мне вернулось напряжение. Такого со мной раньше никогда не случалось, наверное, потому, что мой привычный порядок вещей был разрушен. Как и в Афинах в 2004 году, я боялся, что меня подведет физическая форма. Я позволил беспокойству вытеснить обычную трезвость ума.
Я продолжал думать одно и то же: «Хоть бы все прошло хорошо… Хоть бы все прошло хорошо!»
Тренер заметил мое состояние. Один раз во время тренировки в Даегу он подошел ко мне, пока я переводил дыхание на боковой линии игрового поля.
– Что происходит, Усэйн? – спросил он. – Ты как будто не в себе. Тебе нужно расслабиться. Тебя ждет успех на гонках.
Он видел, что я озадачен, и я поначалу попытался стряхнуть с себя это состояние, потому что в целом участники состязания были довольно слабыми для столь крупного чемпионата. Позже, когда я легко прошел все отборочные туры, мое беспокойство стало уходить, как будто что-то в голове переключилось. По мере того как приближался финал на стометровке, у меня появилось ощущение, что я могу сделать нечто особенное: гонка показалась мне легкой, никого из сильных атлетов не было. Тайсон не участвовал в соревнованиях из-за травмы, то же самое было с Асафой. На линии старта собрались карибские спринтеры: Блейк, Ким Коллинс, Даниэль Бейли и Неста Картер и американец Уолтер Дикс, а еще Кристоф Леметр и Джимми Вико из Франции. Я посчитал, что смогу выиграть забег, особо не напрягаясь на треке.
И все же я немного волновался, потому что правила на стартовой линии были изменены. В 2010 году было объявлено, что начинает применяться политика «нулевой терпимости» для тех, кто стартовал раньше сигнального выстрела. Это означало, что теперь у спортсменов, выполнивших фальстарт, второго шанса не будет, и одно лишь движение раньше времени грозит дисквалификацией. Из-за жары бороздки в блоках немного изогнулись, и меня снова охватило беспокойство, пока я разминался перед забегом.
«Я должен хорошо стартовать», – думал я.
А затем я начал ругать себя.
«Нет, к черту все это. Никакого стресса. Даже если плохо стартуешь, не волнуйся. В конце концов ты все равно победишь, и незадолго до финиша ты всех обгонишь, как обычно».
Нас попросили занять позиции. Но в моей голове не прекращался беззвучный диалог.
«Я должен хорошо стартовать».
«Усэйн, да перестань твердить себе про хороший старт. Сконцентрируйся…»
Приготовиться…
Однако я навредил себе. Я был психологически неправильно настроен. Я был слишком нетерпеливым и слишком озабоченным этими первыми шагами. Мне обычно не верят, когда я рассказываю об этом, но за долю секунды, за короткий миг до выстрела я услышал в своей голове голос. Шепот. Одно слово.
Вперед!
И я рванул вперед по треку, вырываясь вперед что есть силы. Мышцы рук, икры и подколенные сухожилия напряглись, а затем ослабели, когда я вырвался из блоков. Я стартовал слишком рано, и уже никак не мог остановить этот момент. Я осознавал глупость того, что только что натворил. Все внутри меня оборвалось, я понял, что попал в беду. Я испугался, выскочил раньше сигнала, и теперь мне грозила дисквалификация. Мои чемпионаты мира были закончены.
Мне даже не надо было смотреть на судей, я и так понял, что сейчас должно произойти. Я был в ярости. Я разорвал на себе майку и начал проклинать себя.
«Черт возьми! Нет, это слишком просто! Слишком просто! Участники слабые! Это будет самая легкая твоя гонка… Ты победишь играючи…»
Наконец, ко мне подошел какой-то официальный представитель. Сначала он мне указал, где я должен был пройти. Он хотел, чтобы я покинул трек. Поскольку я не сдвинулся с места, он схватил меня за локоть и попытался увести. Это разозлило меня. Я практически потерял самообладание – я хотел поколотить его. Мне стоило больших усилий взять себя в руки и не натворить чего-нибудь ужасного.
– Не прикасайтесь ко мне, – зашипел я, вырывая свою руку из его и направляясь к туннелю стадиона. Когда я туда добрался, я ударил кулаком об ладонь перед заполненными трибунами в знак моей боли и досады из-за того, что случилось. Я начал колотить все – стены, пестрые занавесы, которые свисали с трибун. Фанаты смотрели на меня со своих мест. Моя трагедия разыгрывалась перед миллионами. Это была самая большая неприятность, которая за все это время случилась со мной на треке.
Старт был дан заново, и с боковой линии поля я мог наблюдать за забегом и предполагал, что золото возьмет Блейк. Теперь, когда я был вне игры, на поле не было никого сильнее. Выстрел прозвучал, и, видя происходящее на треке, я еле сдерживал гнев. Но я аплодировал Блейку, когда он пришел первым, потому что был искренне рад за него. Я знал, как этот парень усердно работал в Racers, чтобы впервые попробовать вкус славы.
