Да, я благодарен трудностям – все это этапы Пути. Без них я не получил бы магического знания. Я бы никогда не понял, что такое смерть и возрождение – что такое суть бытия; не осознал бы того, как устроена Вселенная и что такое Бог, сотворивший ее, – а без этого знания человеку всегда будет чего-то не хватать, даже если всего остального у него будет более чем достаточно.
Верно говорили старики, что до тех пор пока однажды жизнь не размажет нас по асфальту, не изобьет до смерти, ничего мы не поймем. Как отметил известный русский мистик Гурджиев, нужна катастрофа для того, чтобы человек услышал голос жизни.
– Тебе плохо? Теперь давай-ка посмотрим для чего это хорошо…
Только предел может разбудить в человеке необычные способности, о которых он даже не подозревает. На пределе происходит переоценка всех ценностей и приходит понимание. И тогда начинаешь смотреть на все с совсем другого ракурса. На пределе разрушаются все сценарии, все роли – сценарий «я», в частности: смерть стирает личность. Она освобождает человека от его эго, от прошлого, будущего, от грехов… – ото всего. На пределе разрушаются привычные причинно-следственные связи, а значит, и карма; радикально изменяется система ценностей. Речь идет не о предельных нагрузках в спорте, а о пределе в жизни, который ведет к реальной смерти в живом физическом теле. Но после смерти всегда наступает новое рождение, и открываются новые перспективы. «Большие перемены», – так говорят об этом мудрецы Востока.
Достичь Великого Предела. И перейти его…
Однажды умерев, перестаешь бояться смерти и уже не страшишься выйти из любых догм и традиций, не пугаешься ни Бога, ни дьявола – и начинаешь задумываться о том, что все может быть совсем другим. И Бог и Универсум могут быть иными, не теми, какими их представляют, например, религии или наука… Смерть – это возвращение в предельную простоту, это то состояние, когда видишь все непредвзято, чисто, незамутненно. Когда в момент смерти человек закрывает глаза, то у него на все открываются глаза…
– Почему не веришь?
– Потому что не боюсь. Смерти не боюсь, а значит, и Бога. Я Его люблю – не боюсь! Я глубоко религиозный человек, не верящий при этом в того Бога, о котором говорят религии. Я расстаюсь с церковью, но не с Богом.
…Моя иммигрантская жизнь продолжалась, и я должен был как-то устраивать ее. В конце концов, я не только расстался с сыном и Ольгой – у меня не было крыши над головой. Нужна была новая жизненная концепция. Возвращаться назад в общежитие под Штутгартом я не хотел.
Глава 3. Перелом
Воин берет свою судьбу, какой бы она ни была, и принимает ее в абсолютном смирении. Он в смирении принимает себя таким, каков он есть, но не как повод для сожаления, а как живой вызов.
Карлос Кастанеда. Колесо времени
Жить в Боге – значит жить в потоке вселенских перемен, следуя сменам жизни и смерти.
Я нашел пристанище на кухне одного моего русского знакомого, спал на надувном матраце между плитой и шкафами. Первое время я никак не мог отключиться от произошедшего со мной, успокоиться и прийти в нормальное состояние.
Позже, обретя способность рассуждать трезво, я понял, что Ольга сыграла для меня, моего спиритуального развития важную роль – роль «мелкого тирана», как сказал бы Кастанеда.
Мелкий тиран – это некто, обладающий реальной силой и властью над жизнью человека, раздражающий его до безумия. Маги считают встречу с мелким тираном большой удачей, так как в условиях взаимодействия с ним формируются качества, необходимые воину. Если человек, изучающий магическое знание, не сталкивался на своем жизненном пути с такой личностью, как мелкий тиран, то он должен искать равноценную трудность, чтобы получить столь же поучительный опыт.
Я перестал ожидать от ситуаций чего-то определенного, ибо уже знал, что в любой момент все может коренным образом измениться и тогда произойдет нечто совершенно необычное, не вписывающееся ни в какие рамки. Перестал я и удивляться чему-либо. Отношения с Ольгой научили меня этому – ее настроение менялось мгновенно и непрогнозируемо. С одной стороны, я стал осторожнее и осмотрительнее, а с другой – научился принимать абсолютно все, что бы ни случилось: контроль и «позволение» всему происходить соединились во мне причудливым образом. Я научился принимать жизнь такой, какая она есть, ее любые, даже самые необычные формы. Чувство собственной важности (а в религиозной терминологии – гордыня, которая является праматерью всех грехов) становилось все меньше и меньше. Я начал терять способность ощущать себя униженным и оскорбленным.
Чувство собственной важности – главнейший и самый могущественный из врагов человека. Его уязвляют и обижают действия либо посягательства со стороны ближних, и это делает его слабым. Чувство собственной важности заставляет человека всю его жизнь чувствовать себя кем-то или чем-то оскорбленным.
Карлос Кастанеда
Однажды я находился у Ольги и мы собирались обедать. Но возник очередной скандал, и Ольга позвонила в полицию. В тот момент у меня не было надлежащих документов. Любой контакт с представителями закона мог означать для меня депортацию из страны и невозможность в последующем въехать в Европу, а, значит, и видеть сына. Жизнь, по моим представлениям, разрушилась бы. Я дошел до предела… и вдруг что-то переключилось во мне и расслабилось. Мне стало все равно, что будет и что произойдет. В душе воцарилось абсолютное спокойствие. Я думал только о том, успею ли насладиться вкусно приготовленной рыбой до приезда полиции. И я ел и наслаждался – рыбным филе и жизнью. Мне не хотелось ни злиться, ни ругаться, ни доказывать что-то. Гордыня исчезла без следа. Я отдался потоку жизни, пребывал в настоящем – в «здесь и сейчас», был полностью умиротворен, находился в состоянии божественной благодати. Когда жизнь полностью разрушена и терять совсем нечего, человек обретает покой… И начинает понимать, что значит жить в Боге…
Это был великолепный момент истины, состояние мастера Дзен или человека, пребывающего в Боге.
Так жизнь учила меня Дзен, объясняла религиозные Истины. Нет лучшего педагога, чем наша жизнь – если, конечно, мы умеем учиться.
Ольга отменила вызов, полиция не приехала. Я вышел из состояния…
Итак, я смирился с ситуацией – с иной формой существования своего «я»: то смирение, о котором говорят религии. Я принял эту форму себя. Я принял свою судьбу. Ведь любые, даже самые сильные социальные потрясения – это еще не смерть, не прикосновение ее, а лишь смена одной формы бытия на другую. В конце концов, есть множество людей, которые всю жизнь терпят подобные семейные отношения и находят их вполне нормальными: а какой же еще может быть семейная жизнь? – скандалы, расставания и последующие перемирия в ней неизбежны. Но на глубинном уровне я ждал перемен и потому принял ситуацию, одновременно не принимая ее, сдался, не сдаваясь при этом. Ведь пока ты не сдался – ты не побежден. Лучше отступить и проиграть, чем дать себя победить. Парадокс – иногда лишь проиграв, сдавшись можно выиграть. Отступление есть часть военной стратегии… Я согласился с тем, что время для перемен еще не созрело и лучшее, что я могу сделать, принять то положение вещей, которое есть. Но принять, повторяю, не принимая. Я проигрывал бой, но не войну. И я продолжал жить и действовать в соответствии с моими текущими представлениями о добре и зле, о правильности моих поступков – в соответствии с моим знанием на тот момент времени…
