— Напрасно шутишь. На нашей территории мы таких следов не наблюдали. Я сфотографировал, показывал. Это не чупака и не медведь, Герман, тот зверь гораздо крупнее. Даже непонятно, как он вообще может при столь внушительных габаритах прыгать с места на пятнадцать метров, если не больше!
— Да, теперь вижу, что это не тушка! — нахмурился он. — А если он через Крест проникнет…
Наконец-то вижу серьезный подход! Впрочем, обольщаться рано.
— Сразу после прохода корректирующего портала попадаешь в подземный каменный зал. Очень просторный. Потолок в гроте почти чистый, без сталактитов. На той стороне водопад имеется, что неудивительно, — продолжил я тихо. — Только он тоже подземный. Вода валится откуда-то сверху и исчезает в овальной дыре, лишь часть потока разбивается о гранитную тарелку и вытекает небольшим ручьем наружу. После того, как мы осмотрелись, пошли дальше и уже перед самым выходом увидели стволы — поблескивали под фонарями. А почти рядом следы. Не такие, как бывают у медведя, — вытянутые, значит, тварь приспособлена к мощному толчку и длинному прыжку. У чупакабры они немного похожи, но все-таки когти у нашей лапочки гораздо меньше.
— Трофейный экземпляр, говоришь?
— По максимуму, любой охотник заколышется! На одном из отпечатков, где грунт, хорошо видны когти под тридцать сантиметров, зверь не успел втянуть перед приземлением… Или они не втягиваются, словно у собаки.
Изумленно покачав головой, Герман взял бутылку и плеснул вина обоим.
— Американцев было двое?
— Получается так, если анализировать оружие. С одним хаудахом серьезные люди ходить не будут, это явно второй ствол. Наверняка они опытные полевики. Дурачки подобными делами не занимаются, парни хорошо представляли себе опасности своего мира и наверняка шли с оружием наготове. Кстати, оружие разбросало в разные стороны.
— А тела, обрывки одежды, имущество какое-нибудь, рюкзаки там?
— Ничего не нашли… Вообще ничего, — уверенно ответил я, поднимая фужер. Что-что, а вино тут всегда превосходное. — Их просто сожрали.
Допив, Ростоцкий задумчиво постучал по столешнице кончиками пальцев.
— Дарий, напомни текст из заявки.
— «Территория принадлежит правительству США! Группа разведки. Платформа-5», — дословно повторил я.
Он помолчал.
— Суки американцы! И сюда уже добрались, надо же… И все-таки, почему ты считаешь, что это была одна и та же разведгруппа? Потеряли одну, хорошо. И что? Руководство обязательно пришлет следующую, или я не прав?
Дверь ресторана отворилась, и на пороге показался пожилой человек в светлом костюме, седой, с усами, тут же начавший с деланым безучастием наблюдать за публикой, сидящей за столиками. Вот он радостно поприветствовал кого-то, потом поймал глазами Германа, чуть поклонился, заодно и меня одарив виртуальной милостью светского человека. Еще и за это я не люблю «Грабли» — сплошной пафос. А ведь хорошее местечко было поначалу.
— Ситуацию можно разъяснить только при одном варианте развития событий — именно эта группа и открыла Желтый Прорез. Не успели они доложить по инстанции, вот в чем дело. Убежден, что погибшие действовали так же, как мы: сначала нашли объект, потом встали лагерем, долго наблюдали, изучали. По итогам предприняли пробную вылазку, очень короткую, буквально на пару минут. Могли, так же как мы, камеру в Прорез совать.
— Что? — поднял брови олигарх. — Камеру? Ха-ха! Господи, но как?!
— Сосну сухостойную подобрали на склоне, как еще! — зло выкрикнул я, сминая накрахмаленную салфетку. — Чего тут мудрить? Потоньше и полегче!
— И по-ти-ше, — убедительно попросил Ростоцкий, оглядываясь.
— Примотали камеру скотчем и просунули внутрь Креста. Он, кстати, далеко не такой яркий, как на реках. И почти не искрит.
— Ну и что засняли? — нетерпеливо спросил он.
— Да почти ничего, сушнину почти сразу вырвало из рук и утянуло внутрь, Лешка чуть в лоб не получил сучком! Если тело, попадая в Прорез, внезапно перестает в портале двигаться, какое-то время оставаясь на линии разграничителя, то его затягивает по первоначальному вектору движения.
— Ого! Это очень важное наблюдение, на реке такой фокус не провернешь… То есть раз уж начал, то заканчивай!
— Так и есть. Но суть не в этом, Герман. Мы честно дежурили три недели, и за это время Прорез загорался три раза, как по часам…
— Раз в семь дней, — машинально отметил мой начальник, и я кивнул.
— Никто не появился, и это уже сбой алгоритма разведки, ведь мы сидели и ждали исправно, без балды.
— Подожди-ка, Индиана, мать его, Джонс! — нахмурился он. — Где сидели? Ты ведь со мной по рации в это время связывался, как так? Или тут хитрый ход и радист Диксона в доле?
— Зачем? — удивился я. — Действительно связывался. Оставили у водопада Винни, а сами с Лешкой вернулись в Диксон: проконтролировать, запас пополнить, руку ему перебинтовать, повредил слегка на камнях…
— И вьетнамец там один сидел? — Загорелое лицо Германа забавно сморщилось в раздумье, черные брови нахмурились. — Я бы не смог.
— Я бы тоже, — утешив его, я придвинул к себе вазочку с мороженым. — Мы вернулись через два дня, а постоянно там болтались до того момента, когда Крест вспыхнул в третий раз. Был определен период срабатывания. В остальное время делать возле водопада, как ты понимаешь, ничего… Короче, никто не появлялся.
— Вывод? — поторопил Ростоцкий, отлично зная ответ.
Я понимаю, что такая манера разговора, отработанная в интригах, дает ему время для размышлений и проверки реакции собеседника. Но это сильно раздражает и обижает.
— Вывод прост: возле задницы ноги толще. Ты действительно не веришь?
— Не хами, Дарий. Сам же говоришь, что дело очень серьезное… Мне понятен твой посыл: командиры разведчиков на той стороне до сих пор ничего не знают о существовании корректирующего портала. По крайней мере, именно на этом участке, так?
Черт, что-то я действительно несдержан. Нервишки шалят. В подобном общении с Ростоцким человеку трудно оставаться невозмутимым, он постоянно давит.
— Так. Вариант очень даже вероятный.
— И это очень хорошо, есть фора. Мы же не можем заглушить Прорез…
Это он к чему?
Тут к нам быстрым шагом подошел менеджер зала, упитанный человек с бакенбардами, который, переодевшись для работы во фрак и манишку, скрипевшую, как десяток новеньких кожаных ремней, учтиво поведал:
— Господин Ростоцкий, вас срочно просят к телефону. Из мэрии.
Оставшись в одиночестве, я быстро доел мороженое и опять повернулся к окну.
Гадство… Чувствую, не будет мне поддержки.
Поначалу я в упор не замечал проплывающего мимо праздника жизни. В глазах стояла хрустальная лента водопада, разбитая на пять гранитных ступеней. Как сейчас вижу… С последнего порожка поток ледяной воды срывается вниз отвесно, страшно, но после, падая на отлогий доломитовый изгиб, плавно скользит по нему, частично гася энергию удара, остаток которой принимает огромная ровная плита. Возле нее нет феерических брызг и водяного тумана, все остается в природной чаше озера цвета глубокой синевы. Там очень красиво и почти спокойно, на пляжиках из мелкой гальки можно отдыхать — в оазис не задувают ветра, а согревающее камни солнышко — частый гость.
