Он что-то почувствовал, потому что поднял голову. Их взгляды встретились. Он чуть заметно качнул головой, а потом посмотрел на деда – и снова на нее. Она поняла этот знак и ушла.
Только не в дом на дереве. Туда она не могла вернуться, не узнав самого страшного. Она отошла к началу лесной тропы и стала ждать там. На этот раз ожидание было недолгим.
– А вот это было глупо, – сказал Сет, когда присоединился к ней минут десять спустя.
– Чем ты занимался? – вопросила она. – Ты же сказал, что идешь поговорить с ним. Ты что, умудрился вообще об этом забыть? Я там сижу как на иголках, жду и беспокоюсь, а ты играешь в шахматы? Ты что?
– Остынь, – посоветовал он ей. Оглянувшись на дом, он углубился в лес. На ходу он бросил ей через плечо: – Я же сказал тебе, что все будет нормально – так и получилось. Но что я, по-твоему, должен был делать? Мне надо было ворваться в дом и с бухты-барахты начать плести ему историю про дом на дереве – и это всего через полчаса после того, как он там все осмотрел?
Сет быстро шагал по тропинке, обиженно пыхтя. Его шепотки показали Бекке, как сильно она его обидела своими вопросами и обвинениями. «Считает меня… идиот, конечно, стал бы… я не тупой». Тут места для сомнений не оставалось.
Они молчали, пока не оказались на поляне – а там Бекка стала просить у него прощения. Она виновато проговорила:
– Извини… Мне очень стыдно. Я не хотела… Я иногда не соображаю, что говорю.
– Это довольно заметно, – ответил он.
– И я не считаю тебя тупым. Просто… Мне страшно, я растеряна – и иногда то, что я себе придумываю, совершенно не совпадает с тем, что на самом деле происходит.
– Это точно, – согласился он.
Она переминалась с ноги на ногу и ждала. Она уже ни в чем не была уверена.
Наконец он сказал:
– Ты помогаешь мне готовиться к тестированию. По прикладной математике. У тебя парень очень ревнивый, и поэтому мы занимаемся здесь. Мы пытались заниматься в библиотеке. Пытались заниматься в «Саут-Уидби Коммонз». Даже в мэрии пытались устроиться. Но этот тип постоянно нас находил и мешал, вот мы и решили прятаться здесь.
– Это – то, что ты ему сказал?
– Более или менее. То есть – это почти правда. Все, кроме помощи в тестировании. Если он будет проверять, ему все подтвердят. Я действительно занимался во всех этих местах. Единственный отсутствующий элемент – это ревнивый парень, но он есть у тебя.
– Ну… был. – Она оглянулась в ту сторону, откуда они пришли. – Он тебе поверил?
– Конечно, поверил. А поверил он именно потому, что я не взбежал на крыльцо, чтобы ни с того ни с сего сделать какое-то глупое объявление. Мне надо было дождаться, чтобы он сам поднял эту тему. Когда ведешь игру с фактами, только так и можно действовать.
Вот только выражение «игра с фактами» звучало не слишком приятно.
– Надеюсь, по тебе это не ударит, – сказала Бекка.
– Не ударит. У меня все схвачено, – успокоил ее Сет.
Глава 24
Если Кортни была двумя разными людьми: той открытой для всех Кортни, которую знали все ее друзья, и очень тайной Кортни, которая посылала ему фотографии, – то не Деррику было ее винить. Он и сам быстро становился двумя разными личностями. Он был тем Дерриком, который упрямо требовал, чтобы мама не лезла к нему с разговором о том, что она неизменно называла «гормональной бурей подростка в пубертатном возрасте»: потому что они с Кортни ничем таким не занимаются и не собираются заниматься, ясно, мама? Но при этом он был и тем Дерриком, чьи мысли в последнее время были ограничены только одной темой и который просыпался по утрам мокрый и смущенный и чересчур долго простаивал под душем.
Когда он наконец решился пойти с Кортни на занятие группы по изучению Библии, то сделал это по одной-единственной причине. Она сказала ему, что занятие проходит днем в полуподвале их храма. Это означало, что ей нужно будет подвозить его туда на своей машине. Когда они ездили на ее машине, это означало, что вечером она повезет их домой. А это означало, что они окажутся наедине. Ему хотелось оказаться с Кортни наедине. Им надо было поговорить. Она постоянно посылала ему эсэмэски. Она отправляла ему снимки. Он уже совершенно ничего не соображал, и, что, на его взгляд, было еще хуже, он тоже начал отправлять ей фотографии. Он понимал, что это глупо, но никак не мог остановиться. Что-то должно было измениться. В какую-то сторону. К лучшему или к худшему. Но должно было. Так что после занятия он предложит ей поговорить и пригласит пойти на Гос-Лейк – на частный пляж, где нет жилья. В марте месяце там никого не будет, так что они смогут расстелить одеяло на площадке, которое владельцы отвели для пикников. Там они смогут в темноте поговорить и раз и навсегда решить, что будет дальше. Он пообещал себе, что после занятия с Библией между ними ничего такого не произойдет.
Выражение лица Кортни изменилось, когда он спросил, не возьмет ли она его на занятие. Лицо его матери, когда он сообщил ей, куда собрался и с кем, тоже изменилось. Но Кортни просияла, а вот Ронда посмотрела на него с глубочайшим подозрением. Она сказала:
– До десяти. – Он запротестовал, но она добавила: – Завтра в школу, Деррик. И не проси.
Он согласился – и вскоре оказался в группе, которая состояла из одиннадцати школьников и пастора из храма Кортни, который наставлял молодежь. Они сидели кружком на разномастных стульях и двух диванах (Деррику и Кортни достался один из диванов). Она сидела, прижавшись к нему, – в джинсах в обтяжку и скромной подпоясанной тунике, чему он был весьма рад. Иначе ему не удалось бы ни на чем сосредоточиться, хотя, по правде говоря, это и так оказалось непросто: библейская история, которую выбрал для обсуждения пастор Кен, называлась «Сусанна и старцы». Она была про секс, хотя начиналось все просто с одной дамы, которой захотелось выкупаться в саду. Однако за ней из-за дерева подсматривали два старикана, которые серьезно возбудились при виде ее обнаженного тела и захотели ее поиметь.
Тут пастор Кен остановился и предложил:
– А теперь давайте посмотрим, как это может метафорически прилагаться к нашей собственной жизни. Давайте заглянем глубже за наготу Сусанны и попробуем понять, что на самом деле означает ее нагота.
Ребята стали предлагать свои варианты замены наготе, отыскивая в Библии более глубокое и важное значение, чем то, которое имели слова на первый взгляд. Кто-то предложил добродетель, кто-то еще – честность. Был выдвинут вариант «любовь к Богу». Еще одним было следование Десяти заповедям. Деррик старался слушать, но в обсуждении не участвовал. Он смотрел на того, кто в тот момент говорил, но все его чувства были сосредоточены только на Кортни. Все остальное у него из головы вылетело.
Занятие прервалось на перекус: сок, печенье, кексы… Потом они снова говорили, а потом – молились своими особыми молитвами. Несколько человек просили о целомудрии. Кортни – тоже, но на этот раз он был к этому готов, и когда она закончила просьбой дать ей силы, он с жаром подхватил:
