Книга Клеймо, страница 32. Автор книги Сесилия Ахерн

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Клеймо»

Cтраница 32

– Здравствуйте, – сказала я, не зная, следует ли подать ей руку. Судя по плотным черным кожаным перчаткам – ни в коем случае.

– Я – Мэри Мэй, твой надзиратель на ближайшее будущее. Тебе известны правила или нужно их разобрать?

Я качаю головой.

– Вербальная коммуникация! – рявкает она.

– Нет, то есть да, – заикаюсь я. – Я понимаю правила.

Я нервничаю, боюсь ошибиться, боюсь новых наказаний. Понятия не имею, что тут хорошо, что плохо, как следует вести себя в новом мире. Правила я прочла, мне их растолковали, но реальность совсем другая. Вся моя семья собралась за столом и следит за этим разговором. В комнате сгущается напряжение. Нельзя допустить промах. С меня и так хватит.

Она довольна: сумела меня сбить. Я вижу искру улыбки в ее глазах.

Впервые после возвращения я сажусь за общий стол. Обычный семейный обед. Мэри Мэй устроилась в углу, не снимая ни шляпы, ни пальто, ни перчаток. Приятное общество – словно сама Смерть явилась к нам. Мама включила музыку: уж очень тихо было за столом. Джунипер уткнулась взглядом в тарелку, вскидывает на меня глаза, когда думает, будто я ее не вижу. Она боится, и это меня ужасно злит. А Эван таращится на меня во все глаза, как будто я могу этого не заметить.

– Что она ест? – спрашивает он, с отвращением косясь на еду в моей тарелке.

– Это каша, – говорит мама. – Тыквенные семечки. И лосось.

– Похоже на собачий корм.

Да и пахнет как собачий корм.

Остальные едят курицу с рисом, курица на вид пересушена, а рис влажный и липкий. Неужели мама нарочно испортила еду? Она еще и капусту потушила, а я этот гарнир терпеть не могу. Старается, как может, облегчить мне вхождение в новую жизнь. Приготовила для всех самую простую еду, и все же мне бы хотелось есть то же, что и они. Не потому, что их тарелки выглядят аппетитнее, да я и не голодна, но потому, что было бы нормально есть вместе со всеми, а теперь мне это навеки запрещено. Я хочу то, чего мне нельзя. И вновь удивляюсь, откуда во мне это взялось. Я никогда не подвергала сомнению правила, я все соблюдала, я была на стороне закона, а теперь я по другую сторону, и все вызывает у меня сомнение и протест. Наверное, именно так проживала каждый свой день Джунипер. Я оглядываюсь на сестру: опустив голову, она возится с едой. И снова шевельнулось раздражение: чего не ест? Ведь ей-то можно. Обладает полным правом есть эту курицу и едва к ней прикоснулась. И тут Джунипер поднимает глаза, улавливает гримасу на моем лице и снова отворачивается.

А Эван так и продолжает таращиться. То на перевязанную руку, то на примочку на виске, даже на мою грудь.

– Ма-ам, па-ап, – заныл он вдруг. – Чего она на меня смотрит?

– Заткнись, Эван! – шипит Джунипер.

– Она имеет полное право смотреть на тебя, – рычит папа. – Она – твоя сестра.

Эван молча жует, дуется.

– Ты можешь разговаривать со мной, Эван. Это не запрещено, – негромко говорю я, стараясь обращаться с ним поласковее. Мой маленький братик. Не хочу, чтобы он меня боялся.

Он дернулся, напуганный даже тем, что я с ним заговорила.

– Передай, пожалуйста, соль, – прошу я.

Соль стоит возле Эвана. Он замирает.

– Помогать запрещено. Ма-ам, па-ап, – снова ноет он, теперь уж вовсе запуганный. Оглядывается на Мэри Мэй – та сидит в углу комнаты, наблюдает, блокнот и карандаш наготове.

Сердце молотом грохочет в груди. Меня словно ударили со всей силы, воздух вышел из легких. Это из-за меня личико малыша искажено от испуга.

– Господи боже! – орет Джунипер, хватая соль и с грохотом ставя ее передо мной. – Передать соль – не значит помогать.

И все молча продолжают есть.

Я смотрю на них: едят механически, опустив головы, быстро суют еду в рот. А Джунипер и вовсе не ест. Да и никто из них не голоден, разве что Эван, и все-таки они подносят ко рту вилку за вилкой, и я понимаю: ради меня. И мне хочется, чтобы и Джунипер ела вместе со всеми, какое странное чувство, я готова силой впихнуть в нее эту курятину. И вдруг что-то лопается, я не могу больше терпеть эту злость, эту ненависть против собственной сестры. Она ни в чем не виновата, но почему-то я гневаюсь только на нее.

Встаю. Беру со стола тарелку, несу к помойному ведру, возле которого сидит Мэри Мэй. Нажимаю ногой педаль, крышка поднимается, и я швыряю туда тарелку вместе с содержимым. Тарелка с грохотом разбивается на дне. Мэри Мэй даже не шелохнулась. Я протягиваю ей палец для анализа. Покончим с этим, и я вернусь в постель. Она колет палец, промокает каплю крови полоской теста и помещает ее в прибор, надетый на ее руку словно часы. Прибор выдает результаты анализа и скрипит: «Чисто».

Затем она надевает мне на палец устройство, похожее на оксиметр, – проводом оно соединяется с тем же датчиком у нее на руке – и задает вопрос:

– Селестина Норт, соблюдала ли ты сегодня все правила для Заклейменных?

– Да! – Сердце дико частит.

Я знаю, что ничего не нарушила, ну а вдруг этот прибор скажет, что нарушила? Вдруг они меня нарочно подставят? Надежны ли эти тесты? Как им доверять, ведь они все под управлением Трибунала: возьмут и скажут, что я лгу, даже если я говорю правду, – мое слово против слова судьи.

«Часы» снова скрипят «Чисто», и она снимает с меня прибор.

Не оглядываясь на родных – слишком я унижена и подавлена, – я бреду наверх. Мне бы поспать.

Но сон так и не пришел. Обезболивающие перестали действовать, я уже не так далеко от самой себя, не такая затуманенная, как хотелось бы. Слышно, как уходит Мэри Мэй, удостоверившись, что я не собираюсь нарушать комендантский час. Я сижу у окна и смотрю через дорогу на дом, где жил Арт. Огромный, внушительный дом, самый большой в нашем тупичке, пожалуй, настоящий особняк. Он замыкает переулок и смотрит на всех сверху вниз. Архитектор – родной брат Кревана, тот, кто владеет футбольным клубом, и они хотели, чтобы ключевые сотрудники их газет и телевидения поселились рядом. Держать нас под контролем. Как же я раньше не докумекала? Боб, папа, судья Креван – всегда вместе в День Земли, а мне это казалось так славно, по-соседски. Теперь-то я понимаю: власть и контроль. По ту сторону улицы все окна черны, дома никого нет. В последние дни вроде бы никто не входил и не выходил, кроме Хилари, их домработницы. Понятно, что Арт не может наведаться, тут полно журналистов и фотографов, а он прячется от своего отца, но вообще-то какая беда приключилась бы, если бы он пришел ко мне? Законом это не запрещено. Да, проявил бы неуважение к отцу, но они же и так в ссоре. Или хотя бы позвонил, написал, послал эсэмэску. Смог же он передать письмо в замок! Какой-то знак любви, памяти, заботы обо мне. Хоть какой-то. Любой.

Мне кажется, посещение Заклейменных не рассматривается как помощь, хотя одно его прикосновение было бы для меня не то что помощью – спасением. Конечно, вслух я готова твердить, что у нас с Артом нет и не может быть будущего, но в глубине души все еще таится надежда. Все у нас получится, просто он должен порвать с отцом раз и навсегда, и мы с ним вдвоем сможем противостоять всему миру, если понадобится.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация