Она окинула меня взглядом, медленно, с ног до головы, так что я невольно потуже закуталась в кардиган. Жуткая женщина.
– Принимая во внимания события прошлого вечера, я сочла за лучшее остаться. У тебя большая шишка на голове, – добавила она.
Я машинально дотронулась до ушибленного места и передернулась. Саднит. Мне бы воду и таблетку от головной боли. Мэри Мэй не сводила с меня глаз, пока я искала все, что мне требовалось.
– Вы беспокоились, нет ли у меня сотрясения?
– Нет! – рассмеялась она, вовсе не весело – жестоко, она смеялась надо мной, словно я – безнадежная дурочка, таких ей еще видеть не доводилось. – Хотела убедиться, что ты находишься там, где тебе следует находиться. Не нарушаешь правила. Я знаю, что бывает с человеком после подобных событий.
– Что вы имеете в виду? – я заглотала таблетки и воду.
– Месть! – сказала она. Холод и тьма плеснулись в ее глазах, и я вспомнила, как она обошлась с сестрой, выдала ее Трибуналу, а потом и всех своих родных, поскольку те от нее отвернулись.
– Поэтому вы так поступили со своей семьей? – спросила я. – Из мести?
– Нет, – ответила она и глазом не моргнув, ничуть не смутившись этим личным вопросом. – Сестру я поймала с моим парнем, на нее я действительно донесла из мести.
Уж слишком это похоже на мою ситуацию. Не провоцирует ли она меня? Может быть, знает про Арта и Джунипер? Нет, не может быть. Знала бы – Арта давно бы уже разыскали.
– Мои родные… – Она отвернулась, в ее голосе послышался намек на горечь, впрочем, лишь на мгновение. – Другого выхода не было.
Меня затрясло.
Она снова пригляделась ко мне:
– Доктор Смит сказал, переломов нет.
– Нет. Ничто не пострадало, кроме сердца, гордости и веры в людей. Но ведь это вас не интересует?
Я выдержала ее взгляд, глаза Мэри Мэй были черными в темноте, и мне показалось, что она все понимает.
– Нет, – спокойно ответила она, вновь утыкаясь в книгу. Я узнала обложку: это была Джейн Остин. – Не интересует.
На следующий день явилась Пиа. Не считая поездки с папой в полицейский участок – та еще драма, – я провела день, свернувшись клубком в постели. Все еще болели ушибы, но пришлось встать, надеть какие-то темные вещички, по возможности не прилегающие к телу, и выйти в библиотеку. Я ожидала увидеть Пиа в одной из ее шикарных персиковых прямых юбок и в блузе под цвет, но она блуждала по библиотеке, а не сидела в кресле, и одета была в джинсы, кеды и толстовку с капюшоном.
Я с изумлением уставилась на нее.
Она с таким же изумлением смотрела на меня.
– Что это с вами? – спросила я.
– Не важно. Ты лучше скажи, что с тобой?
Синяк на лбу налился, что спелая груша, – неправдоподобная шишка, словно в мультике, теперь он переливался от фиолетового оттенка к желтому. Лицо все ободрано сучьями, ветки здорово меня исхлестали, пока я слепо ломилась сквозь ночной лес.
Я опустилась в кресло, поморщившись от боли в животе. Ребра целы, но болят, словно треснули.
– Селестина! – тревожно повторила она. Я готова поверить ей и перестать прикидываться – она, кажется, и в самом деле напугана. – Что случилось?
Я вздохнула.
– Никакой вечеринки не было. Это была ловушка.
– Тебя заманили в ловушку?
– В засаду – так будет точнее. – При одном упоминании глаза наполнились слезами. Слишком еще болит – и тело, и душа. Каждое мое движение – сквозь пепел.
– Кто? Парень, который тебя пригласил?
– Логан Трилби. Л-О-Г-А-Н, – медленно, по буквам, повторяю я. – Т-Р-И-Л-Б-И. Не хотите записать? Ах, конечно же нет – нельзя писать о том, из-за чего меня могут пожалеть.
Ее глаза вспыхнули гневом, но сердилась она не на меня.
– Тебе не нужна жалость, Селестина.
– Вообще-то нужна, – возразила я, чуть ли не смеясь. – Я бы хотела, чтобы меня жалели, тогда я бы поверила, что люди – это люди, а не то, во что они все превратились.
Она опустилась в кресло, но не так изысканно и воздушно, как в прошлые дни, – сидит на краешке, ноги расставила, уперлась локтями в колени. Пока до самого донышка не докопается, не отстанет.
– Что они с тобой сделали?
– Хотели меня унизить.
– Им это удалось?
– Вполне.
– Расскажи мне все. – Она говорит со мной мягко, терпеливо, но подспудно в ней чувствуется необычная настойчивость.
Куда подевалось расчетливое спокойствие, не изменявшее ей в прошлые наши встречи? Когда она явилась к нам первый раз, это была Пиа с Первого канала; потом я имела дело с «неофициальной Пиа», но эта – опять какая-то новая женщина, такой Пиа я еще не видела. И хотя прежде я не раз по наивности давала себя обмануть, этой новой Пиа я верю.
– Надели мне на голову мешок, связали, били и пинали ногами, посыпали пеплом, раздели, заперли в сарае. Примерно такой отчет.
Я не стала упоминать, что мне влили в рот алкоголь: за выпитое, пусть не по собственной воле, спиртное меня бы и наказали. Не хотелось рисковать, даже с такой новой Пиа.
Она прищурилась:
– Кто это сделал? Он бы один не справился.
Я рассказала подробнее. Пиа откликалась – с гневом, огорчением, состраданием, всякий раз правильно, и в итоге я прониклась.
– И что теперь?
– Ничего. Мой отец добился, чтобы сегодня все явились в участок – Наташа, Логан, Гэвин и Колин. И их родители, за исключением Ангелины. Родители Логана поручились за него. Сказали, что он не мог быть к этому причастен, потому что провел вечер в кружке изучения Библии.
– Он им солгал, а они поверили?
– Они сами солгали. Они сказали, что он был в кружке вместе с ними.
Она на миг опешила.
– А другие ребята?
– Наташа и Гэвин свалили все на Колин, мол, это она задумала в отместку за то, что случилось с ее мамой – как она считает, из-за меня.
– Что с ней случилось? – На миг вновь включился профессионал.
– Об этом не будем. Отец Наташи – известный юрист, он пустился толковать о правах человека и том, что его дочь защищалась от Заклейменной. Полиция ничего предпринимать не будет, сказали, пусть разбирается школа. Папа чуть не рехнулся. В итоге Наташу и Гэвина отстранили от занятий на два дня, а Колин исключили из школы, но это уже все равно, потому что Боба Тиндера уволили из газеты…
– Это я знаю, можешь мне поверить! – перебила она, и я заметила, как мечется ее взгляд. Вероятно, так же метались и мысли.
– Я и забыла, он же был вашим начальником. Словом, они переезжают, это вы, наверное, тоже знаете, так что исключение ничего не значит, Колин в любом случае переходит в другую школу.
