Я кивнула. Когда увижу. Если увижу.
– Сегодня я организую встречу. Небольшое мероприятие для тех, кто нуждается в поддержке. В пять часов вечера. Закончится рано, вполне успеешь вернуться до комендантского часа. Вот план, как проехать. – Она сунула мне в руку сложенный листок. – Ты должна приехать и выступить. Это вдохновит людей, я уверена. Побудит к действию.
– К какому действию?
– Мы называем это группой поддержки. – Она с намеком приподняла бровь. – Но на самом деле я пытаюсь что-то изменить всерьез. Покончить с Трибуналом. Трибунал знает только, что я работаю с Заклейменными, с их родными, консультирую, помогаю справиться с ситуацией. Занимаюсь сбором средств для семей. Кампанию за усыновление детей ПСР поддерживают многие и в правительстве, и в самом Трибунале. Воспитательные учреждения дорого обходятся, бюджету эти расходы ни к чему. Разумеется, чиновники всегда думают о финансовой стороне, вот почему многие готовы меня поддержать и мне кое-что удается. И не только борьба за усыновление – они понимают, как важна моя работа в целом, с Заклейменными и их родными. От этого зависит общественное спокойствие.
Стоило мне услышать, что Трибунал на ее стороне, и вспыхнуло прежнее недоверие, как бы она эти отношения ни объясняла.
– Альфа! – Я скомкала записку, не прочитав. – Спасибо за поддержку, но какой из меня оратор? И сказать-то нечего.
Она вновь присмотрелась ко мне, словно оценивая.
– Порой мне кажется, ты настолько умна, что даже отчасти свой ум скрываешь, а порой ты сущий ребенок, попавший в невероятную ситуацию, и не знаешь, как справляться.
Я не ответила. Пусть анализирует меня как вздумается, я ей тут не помощник. И не то чтобы я не спала по ночам, пытаясь разгадать свои тайны. Но все же пока еще непривычно и неприятно слушать, как люди вот так вслух высказывают всякие теории про меня. Мало ли что я думаю про Альфу, но из вежливости держу свои мысли при себе, а некоторые люди, те же Альфа и Пиа, считают теперь своим правом выражать свое мнение обо мне так свободно, словно это не может ни задеть меня, ни что-то во мне изменить. Последствия Клейма, и я это понимаю. Клеймо расчеловечивает меня в глазах обычных людей: на меня смотрят, обо мне говорят так, словно меня тут и нет.
– Я начала с благотворительной работы, консультировала, собирала средства, но из-за твоего дела наши ряды заметно выросли. И пожертвований стало больше. Это пока частные средства, разумеется, но среди спонсоров появились известные люди. Грядут перемены, и началось все с тебя. Пора переходить к политическим вопросам. Моя организация могла бы сделать гораздо больше. Время настало. Постарайся привести с собой Кэррика. Нужно побудить людей к решительным действиям.
В тот день я расхаживала по дому как тот пленный лев, на которого был похож в камере Кэррик. Неделя домашнего ареста. Даже если бы я хотела выступить на этом собрании у Альфы, а я вовсе не собиралась, мне запрещено покидать дом. Хорошенький источник вдохновения.
Джунипер, вернувшись из школы, помедлила у открытой двери моей комнаты. Вид убитый, похоже, она плакала. Вот и хорошо. Она встала в дверях и посмотрела на меня. Ага, снова вырядилась в привычную для нее одежку, в черном с головы до ног. Мы с ней почти что близнецы, только Клеймами и отличаемся.
– Между мной и Артом ничего такого не было, если ты из-за этого нервничаешь, – захлюпала она. – Мы только тем и были заняты, что говорили о тебе.
У меня руки чесались врезать ей с размаху, так я обозлилась, но чем драться, я спокойно подняла руку и захлопнула дверь перед носом сестры. Уже приятно, вот только изнутри сосет пустота. Я знаю, с той ночи, как я на них наткнулась, она больше не покидает тайком дом, – знаю, потому что лежу без сна в постели, прислушиваюсь, что она там делает. И думаю о прежних ночах, когда она отправлялась к Арту на заветную вершину, а я маялась болью, пока заживали ожоги, да и потом никуда не выходила из-за комендантского часа. Думаю об этом, и сердце заходится в ярости. И не так уж важно, было ли «что-то такое» между ними на тот момент, когда я застала их, – сидели рядышком и дружно смеялись. Если еще ничего не было, то скоро будет. Их смех отдавался у меня в ушах, бил в спину, когда я бежала из последних сил домой, спасая свою жизнь. Никогда им этого не прощу. И все же я не могу вот так сразу перестать тревожиться об Арте. Кто же теперь заботится о нем, если Джунипер сидит дома? А может быть, он бежал навеки – набрался храбрости покинуть не только город, но и страну и будет теперь жить вдали от длинных рук судьи? Увижу ли я когда-нибудь его вновь? Мне бы выкинуть его из головы и не печалиться, но – не могу.
Меня вызвали в кухню: Мэри Мэй нанесла нам неожиданный визит и собирается что-то мне объявить. Страх охватил меня. Наверняка это как-то связано с тестом на алкоголь, который я проходила в пятницу: он оказался положительным. И хотя Колин, Гэвин и Наташа, в отличие от Логана, вывернуться не сумели, они уперлись и начисто отрицали, что пили спиртное, и выходило, что пива я наглоталась сама, добровольно, в нарушение правил для Заклейменных. То есть я, связанная, запертая в сарае, ухитрилась отыскать алкоголь и зачем-то его пила – право, это настолько нелепое обвинение, что и Трибуналу нелегко было бы повесить его на меня. Однако не сомневаюсь: все выходные напролет судьи придумывали, как бы это сделать.
Мэри Мэй достает из баула какие-то документы. Глядя на нее, я снова чувствую, как врезается мне в лицо затянутая кожаной перчаткой рука, я вижу перед собой женщину, которая сдала всю свою семью Трибуналу и смотрела, как ее близких одного за другим прижигают каленым железом, ставя пожизненное Клеймо. Кто знает, на какое еще зло она способна? А моя жизнь в ее руках.
– Домашний арест на эту неделю отменен, – отрывисто сообщает она. Я вижу, как ей противно сообщать мне приятную новость. Да ей даже рот открывать в этом доме противно, вдыхать зараженный воздух. И в то же время Клеймо не только отталкивает ее, но и притягивает. – Анонимный источник передал в Трибунал оригинал этой фотографии. Снимок проверили – он не был изменен с помощью фотошопа или каких-либо иных средств. Подтвердилось, что это фотография Джунипер Норт на уроке музыки. По второму делу: Трибунал решил также снять обвинение в употреблении алкоголя. Показания Колин Тиндер соответствуют уровню алкоголя в твоей крови – минимальному.
К моему изумлению, мама (сегодня она вышла в грубом джинсовом комбинезоне и клетчатой рубашке) вопит «Есть!», потрясая кулаком чуть ли не перед носом у Мэри Мэй, и тут же обнимает меня, прижимает к себе, так что реакции нашей надзирательницы я так и не увидела. Всего пару дней назад мама просила меня быть осторожнее с Мэри Мэй, но сегодня и сама дерзит. Дверь захлопнулась – Мэри Мэй покинула наш дом.
Опьяненная двойной победой, я почувствовала, что готова предстать лицом к лицу перед всем миром, я еще не такие беды исправлю, к тому же у меня теперь развязаны руки и я могу довести до конца свое приватное расследование. Предоставив семье праздновать – даже сестра, мне показалось, искренне за меня радовалась, хотя и остерегалась заговаривать со мной, – я ринулась в свою комнату. Достала из кармана визитку мистера Берри и набрала записанный от руки телефон.
