Я дернулась уходить. Вот уж чего мне точно сейчас не надо.
Она схватила меня за руку, крепко сжала.
– Выслушай меня, пожалуйста! Дай мне объяснить. Ты должна это знать.
Я медленно обернулась, готовая услышать самое плохое – про нее и Арта. Сбылись мои худшие страхи.
– Ничего у нас с Артом нет, – заторопилась она, слезы градом катились по ее лицу. – Он просил у меня помощи. Ему нужен был человек, кто приносил бы еду туда, к сараям. Он не хотел обращаться к тебе, чтобы не навлечь новую беду. Его отец силой вытряс бы из тебя информацию, за тобой следили. Он взял с меня честное слово, что я ничего тебе не скажу, но то и дело, клянусь тебе, Селестина, каждый день меня так и подмывало тебе рассказать. Зря я этого не сделала. Он дни напролет сидел взаперти в сарае Тиндеров, а по ночам я приходила и выпускала его, и мы говорили о тебе. О том, что мы оба тебя подвели. И как нам жить с этим дальше. Немыслимо. Он только один и понимал, что я переживаю. Вот и все, что было между нами, честное слово. Я старалась помочь ему, уберечь его – для тебя. – Она шумно потянула носом. – Не сердись на меня.
Я выдохнула с облегчением. Вот и хорошо, что между ними ничего не было, они оба искренне старались сделать как лучше для меня, хотя все-таки их сговор отдавал предательством. И мы обнялись с сестрой так крепко, словно в последний раз.
– Я всегда завидовала тебе, во всем завидовала, – неудержимо бормотала она. – Ты была идеальной. Всегда все делала правильно, всегда правильно думала и говорила. Все тебя хвалили. Я завидовала твоему совершенству. А теперь я завидую твоим Клеймам. Это мне следовало поступить в автобусе так, как поступила ты. И ведь я хотела. Я все время об этом думала. Но когда дошло до дела – не смогла, храбрости не хватило. И с этим тоже не справилась. Ты меня, пожалуйста, прости.
– Не вини себя за то, что случилось в автобусе, – вполне искренне сказала я ей. – Это уж вовсе не твоя вина. Я сама все сделала, мне и отвечать. У меня и мысли не было, чтобы вы как-то мне помогли, да и что бы вы сделали? Мы бы все трое попали в беду. Нет, ты ни в чем не виновата. – Насчет ее отношений с Артом я предпочла промолчать. Пока я не готова. Нужно время, чтобы подобрать верные слова.
– Нет! – твердо возразила она. – Я струсила. И теперь каждую минуту каждого дня я заново переживаю все то же: ту сцену в автобусе, и как ты стояла одна, а я отвернулась. – Она утерла слезы решительным, отважным жестом – еще один маленький солдат. – Но сейчас я поступаю правильно. Теперь я тоже храбрая. И ты поскорее уходи, Селестина. Иначе Креван заберет тебя, и никто не знает, куда он тебя потащит.
– Спасибо, – шепнула я, пожимая ей руку. – А тот парень, который меня принес, – ты знаешь его имя?
– Кэррик Уэйн.
Я радостно улыбнулась. Значит, я не выдумала его, он мне не приснился.
– Ты с ним знакома?
Я кивнула, вспоминая, как обводила пальцем шрам на его груди, пока он уносил меня прочь от опасности, как кончиком носа упиралась ему в кадык.
– Ты его найдешь?
– Да! – уже вполне уверенно повторила я, стараясь не думать, что сейчас уйду из дома, отправлюсь совершенно одна в неизвестность. Мне припомнилось, как профессор Ламберт цитировал Пойю: «Если не можешь решить задачу, найди другую, попроще, и решай ее». Хорошо, я не справлюсь с судьей Креваном самостоятельно и прямо сейчас, но Кэррика Уэйна я теперь найти смогу. Вот это и нужно сделать.
На цыпочках я спустилась по лестнице. Тихо-тихо: любое неосторожное движение могло меня погубить. Внизу отец с Креваном спорили уже во весь голос, отец ругал судью на все корки. Я чуть не вбежала в библиотеку – остановить папу, он слишком отважно меня защищает, того и гляди следующим на расправу потащат его, – но нельзя, этим я никому не помогу, единственный способ положить всему этому конец – найти на Кревана управу, разоблачить его.
– Ступай! – громко шепнула Джунипер и даже подтолкнула меня.
Я замерла перед дверью библиотеки. Бросить папу и маму в беде? Я словно приросла к месту. Я удеру, а их осудят, обвинят в пособничестве. Если я останусь, если сдамся – они в безопасности. Вдруг дверь распахнулась, Джунипер схватила меня за руку, мы обе замерли. Кончено.
Однако вместо Кревана к нам вышла мама – бледная, но сердитая. Новая стрижка: с одной стороны головы волосы побриты очень коротко, просвечивает кожа, а с другой уцелели – укороченные прежние прекрасные локоны. Тоже – воительница. Она увидела меня с упакованным рюкзаком, готовую к бегству, и наглухо закрыла за собой дверь библиотеки. Конечно же она запретит мне уходить, как бы мне уговорить ее? Мама подбежала ко мне, обхватила руками, всю зацеловала и шепнула мне на ухо одно только слово – мурашки по коже и никаких больше сомнений в душе:
– Беги!
Почти ослепнув от слез, я оторвалась от мамы – рвется живая плоть, расходятся швы, – вышла в сад, перебралась через стену. Пригнувшись, я побежала к дорожке, по которой можно уйти в горы.
Из-за угла вылетел автомобиль, фары ярко горели, он мчался прямо на меня. Я замерла, не зная, остановится он или нет. Человека за рулем разглядеть не могла – свет фар бил мне в глаза, – но мне показалось, будто он хочет меня раздавить. Автомобиль какой-то незнакомый, новехонький, явно дорогой. Бежать обратно в дом? Там меня поджидает Креван. Всего-то шаг оставался до той дорожки, которая увела бы меня в безопасное убежище, на волю. По этой дорожке я ходила на вершину, на свидания с Артом – давным-давно, когда жизнь была простой, только черное и белое.
Дверца распахнулась, вышла судья Санчес. Сердце ухнуло.
– Отличная ночь для побега, мисс Норт, – приветствовала она меня.
– Чего вы хотите?
– Того же, что и вы, – сказала она. – Кое-что общее у нас есть.
– Сомневаюсь, – пробурчала я.
– Покончить с Креваном.
Это откровенное признание застало меня врасплох, хотя с какой стати: я же видела на суде, как она всячески пытается испортить жизнь Кревану, я была всего лишь пешкой в ее игре.
– Вы располагаете какой-то информацией, которая могла бы нам пригодится. Чем-то, из-за чего он сильно разнервничался, посылает надзирателей пачками и туда, и сюда, и повсюду. Не знаю, о чем речь, но вы, надеюсь, поделитесь со мной.
– Как я могу довериться вам? – в панике спросила я. Нужно скорее удирать. Времени нет. Сколько еще родители смогут морочить Кревану голову, прежде чем он ринется обыскивать дом? И если вину за митинг и за бунт в супермаркете свалили на меня, скоро за мной явятся надзиратели и полиция. Лучше бы попасть в руки полицейским, но Креван ведь не отдаст меня им.
– Можете на меня положиться. Я вас отпущу, – сказала судья Санчес, окончательно сбивая меня с толку. – Если вы попадетесь Кревану, мне от вас никакой пользы не будет, это на свободе вы сумеете наделать бед. Вы уже выбили его из колеи, он допускает один промах за другим. Вы сами-то знаете, какой у вас компромат? – спросила она. Как бы не померла от любопытства. Не может перенести, что я знаю то, чего она не знает.
