– Привет. Так вот ты какой, юный отец-подлец… – улыбнулась ему насмешливо Даша. – А я думала, сейчас крутизна какая местная из этих дверей на меня свалится…
– А вы, дама, собственно, откуда взялись, чтоб оценивать мою скромную внешность? У вас, дама, есть для этого какие-то специальные полномочия?
– У-у-у… – протянула Даша, закатив к небу глаза. – А ты, оказывается, еще и зануда, парень…
– А правда, ты кто? – продолжая разглядывать ее с интересом, проговорил Сашка.
– Конь в пальто. Разве так в вашем Синегорске с девушками знакомятся?
– Нет, в нашем Синегорске по-другому знакомятся. Судя по тому, как вы презрительно произносите название нашего города, вы не местная? Откуда ж вы, дама, свалились? И что вам от меня, интересно, надо?
– Да ничего мне от тебя не надо, господи… – как-то враз потеряла интерес к разговору Даша. – Просто посмотреть хотела, в кого бедную девушку угораздило до полной потери сознания и разума влюбиться. Ты хоть в курсе, что у тебя вчера сын родился, Тимофеев?
Сашкино лицо вдруг дернулось желваками и будто стекло вниз. И тут же погасло, будто неведомый кто у Сашки внутри дернул за рычажок, отвечающий за яркие в глазах добрые смешливые искорки, за юношеский нежный румянец, за улыбку «не такого, как все» мальчика-интеллектуала, почитывающего хорошие и умные книжки. Таких вот мальчиков очень любят школьные учителя и романтические девочки-отличницы. А что? Любить их – одно удовольствие! Обаяние из них так и прет вежливой смешливостью да начитанностью, и никаких с ними особых хлопот, а одна только сплошная легкость-приятность в общении. А когда вдруг неприятности какие случаются, они, эти мальчики, пугаются сразу так вот нехорошо и неприятно, желваками начинают нервно играть, кадыками дергать…
Торопливо схватив Дашу за локоть и лихорадочно оглянувшись, Саша Тимофеев отвел ее от школьного крыльца чуть подальше и молча уставился ей в лицо, будто ждал объяснений случившемуся. Нет, он не был зол на нее, Даша это видела. Он, как это ни странно, и правда будто ждал объяснений. Или советов, может. Или утешений каких…
– А… Как у нее там? Все нормально прошло? – после минутного молчания с трудом выдавил он из себя.
– Да нормально, конечно, – пожала плечами Даша. – Нянька из роддома сказала, что ее даже заведующая похвалила…
– А ты ей кто? Родственница, что ли? Я тебя не знаю…
– Нет. Я ей не родственница. Я ей вообще никто. Я сама по себе решила на тебя посмотреть. Интересно стало, как это вообще все происходит…
– Что – происходит? – поднял парень на Дашу свои вмиг потухшие глаза.
– Что? Да предательство, вот что!
– Ну что ты об этом знаешь… Как тебя зовут, кстати?
– Даша меня зовут!
– Что ты, Даша, об этом знаешь вообще? Хотя понятно, конечно… Со стороны – оно точно предательство… А с другого боку посмотреть – чего я мог-то? Жениться, что ли? И дальше что? Да я, между прочим, так и хотел…
– Что, предки не дали?
– А их тоже можно понять, знаешь! Они же мне всю биографию на десять лет вперед расписали, они ради меня только жили да дело свое поднимали… И не маленькое, между прочим…
– Да наслышана я, знаю. Твой папа – первый тут по нажитому богатству бизнесмен. Местная элита, белая кость. Самый что ни на есть крутой и деловой человек.
– Да! Деловой и крутой! Так скрутил, что и не пикнешь…
– Слушай, Тимофеев, а ты Наташу Егорову и впрямь любил?
– А вот это уже не твое дело, уважаемая дама по имени Даша. Вот этого ты не трогай, поняла? Тебе-то это зачем?
– Да так… Интересно просто… А Костик ее тоже любил?
– А ты и про Костика тоже знаешь?
– А как же!
Сашка замолчал. Скукожив горестно лицо, долго смотрел в сторону, будто оскорблен был Дашиными познаниями о деталях его личной жизни. Переживал, наверное. А может, и страдал даже. Да и то – ходят тут всякие, раны душевные бередят…
– Да. Я наверное, очень виноват перед ней, – резко произнес вдруг Сашка, поворачивая к Даше голову. – Она с этим Костей с первого класса, а я… Да я и сам не понял, как все это получилось! Я ее на школьном вечере танцевать пригласил, и вдруг меня будто пробило… Сроду со мной такого не бывало. Нет, не в том смысле, что трахнуть захотел, ты не подумай… Тут другое. Будто сверху кто тобой командует и прицепляет к человеку намертво… Мы тогда так вот вместе, не отцепляясь друг от друга, с вечера и ушли. Ну и началось…
– …А потом сразу и кончилось. Резко и вдруг, да? Когда Наташа залетела? – насмешливо перебила его Даша.
– Ну зачем ты так… Ты ж не знаешь ничего…
– А чего тут знать? Тут и не надо ничего знать. Тут и так все видно. Под окнами роддома ты с цветами не маячишь, радостью отцовства не пылаешь…
– Да она сама, сама так решила! Она вообще такая, знаешь… Я же честно хотел ей объяснить, что неразумно все это сейчас. Ну, в смысле, все это потом надо, попозже… А она даже и разговаривать со мной не стала. Сразу поняла, о чем я буду говорить, – и не стала. Она всегда знала наперед, что я хочу сказать… А я же как лучше хотел! Я же вообще думал, у нас это навсегда…
– А потом что, раздумал?
– А мне не дали раздумывать, Даш. Меня родители перед жестким выбором поставили, и все. А когда человека перед жестким выбором ставят, разум всегда побеждает. Ну вот скажи, вот ты бы на моем месте ушла из привычной тебе жизни в жизнь никакую? Это ж со стороны рассуждать легко, а когда самого коснется…
– Ну да. Ты прав, наверное. И я бы не ушла. Я тоже хочу в свою жизнь, в привычную. Ты прав…
Ей вдруг стало нехорошо. То ли скучно стало, то ли тоскливо от всей этой затеи с Сашки Тимофеева дурацким допросом, то ли затошнило просто. Захотелось вдруг домой, в свой серо-золотой и мокрый Санкт-Петербург, в свою теплую комнату с большим зеркалом, с уютной постелью, с компьютерным раем у окна, где все так хорошо и удобно и до самых мелочей продумано-устроено. А еще там над кроватью висят милые сердцу штучки вроде всяких прикольных фенечек, или «глупых девчачьих бебихов», как называли их мама с папой…
– Ладно, Тимофеев, не извиняйся. Чего ты? Как есть, так и есть. Пока. Пойду я.
Махнув рукой, она резко и торопливо пошла прочь и не обернулась даже, когда он окликнул ее в спину растерянно. Только еще раз рукой назад махнула – отстань, мол. Выбор у него, видишь ли. Будь он неладен, этот выбор… А вот интересно, Дэн тоже стоял перед выбором – звонить ей или не звонить? Может, для него его жизнь тоже самому себе очень родная и близкая и он таким вот образом ее для себя выбрал-оставил? Подумал хорошо и выбрал разумно…
Глава 9
А на следующий день встречали из роддома Наташу. Хотя это громко сказано, конечно, – встречали. Никто особо и не встречал. Стояли перед крыльцом Даша с бабой Зиной, мокли под серым дождем. Правда, Даша держала в руках цветы – большой неуклюжий букет белых лилий, за который ей сильно от бабы Зины еще и досталось – нечего на всякую ерунду деньги тратить… Даша и впрямь не хотела покупать эти дурацкие лилии, но других приличных цветов отчего-то в тот день нигде не оказалось. А может, у них в городе Синегорске вообще приличных цветов не бывает? А что, вполне может быть… Она хотела прикупить еще и подарок какой, да сразу потерялась среди погремушек-костюмчиков, зайдя в детский магазин. Потерялась и затосковала как-то, и потянуло сбежать побыстрее из этого непонятного и пугающего мира детских вещиц. Она и сбежала трусливо, решив, что обязательно чего-нибудь прикупит в подарок, но только потом, попозже, когда с Наташей посоветуется. Что-нибудь нужное прикупит, в детском хозяйстве необходимое. Может, коляску. Может, кроватку. Может, еще чего полезное. А денег хватит – мама ей много оставила…
