Айрис почувствовала, как пальцы Хэйра сомкнулись у нее на руке. Инстинкт подсказывал ей, что доктор блефует, и она не должна упускать даже сотой доли шанса спасти мисс Фрой. Однако блеф был великолепен. При одной мысли о крови, фонтаном хлещущей с искалеченного лица, внутри все сжималось. А что потом? Виселица, в лучшем случае – пожизненная психушка.
– Я… я не могу, – прошептала она.
– Ага, – усмехнулся доктор, – вы много говорите, но для поступка у вас не хватает духа.
И тут Айрис осознала, что доктор никогда не позволил бы себе рисковать жизнью пациентки. Ни он, ни медсестра не должны допускать подобных экспериментов.
Однако приступ страха ее доконал. Айрис поняла, что в этом купе у нее два злейших врага.
Доктор. И она сама.
Глава 28. Поднимите руку!
Выйдя из транса, Айрис обнаружила, что профессор говорит об ужине.
– Если вы прямо сейчас отправитесь в ресторан, Хэйр, – с надеждой начал он, – надеюсь, вы сумеете объяснить официанту, что мы не получили свою порцию рыбы.
– Официант скажет, что уже поздно, – возразил Хэйр. – Вторую смену обслуживают с огромной скоростью, чтобы успеть до Триеста.
– Так-так, – прищелкнул языком профессор. – В таком случае нам обоим следует поспешить. Быть может, вы пойдете вперед и попросите подать двойную порцию мясного, раз уж рыбу мы пропустили?
– Они скажут – мы сами виноваты, что не дождались рыбы… Ладно, постараюсь что-нибудь организовать… – Хэйр осекся и не без сомнения глянул на Айрис. – Вы не возражаете?
– Идите уже, ради бога, – отмахнулась она. – О чем тут думать, если пропадает ужин?
Профессор, на худом лице которого при мысли о еде нарисовалось некоторое оживление, похоже, обиделся. Голоден он был или нет, репутация дотошного и справедливого исследователя была важнее.
– По-моему, это нечестно, – буркнул он. – Ужин влетел нам в копеечку, хотя бы на часть его мы имеем право? Признайте сами, мы и так не пожалели ни времени, ни сил, демонстрируя ваше заблуждение.
Айрис, почти раздавленная грузом безнадежности, только покачала головой. Похоже, для спасения мисс Фрой все возможности исчерпаны. Дальнейшие попытки только подвергнут угрозе ее саму. А опасаться доктора советовала не только трусость, но и здравый смысл. Она одна на всем поезде была уверена в существовании мисс Фрой и в этом качестве могла принести пользу, только оставаясь свободной. И единственным ее шансом было убедить профессора, что расследование прекращать нельзя. При всей своей неприязни к нему Айрис не могла не признать, что тот располагает качествами, которые в кризисной ситуации могут сыграть решающую роль. Профессор был упрям как осел, в глубине души добросердечен и справедлив на грани непреклонности. Если уж убеждения подсказывали ему, что он прав, поколебать его было невозможно, и он добился бы своего, невзирая ни на какое сопротивление.
Увы, в данный конкретный момент он был слишком озабочен ужином.
Когда профессор уже почти вышел из купе, Айрис озарило:
– Профессор! Если я права, вернувшись в Англию, вы прочтете в газетах о пропавшей англичанке, мисс Фрой. Только в этот момент будет уже поздно ее спасать. Разве тогда вам не придется жалеть до конца своих дней, что сейчас вы ко мне не прислушались?
– Пожалуй, – раздраженно кивнул профессор, – вот только подобная возможность представляется мне крайне маловероятной.
– Но если вы пообещаете что-то сделать, сущую мелочь, тогда жалеть вам не придется наверняка. И от ужина отказываться тоже не потребуется.
– И что же это за мелочь?
– Когда мы приедем в Триест, поезжайте в клинику вместе с доктором, чтобы присутствовать, когда снимут повязку. Только для того, чтобы убедиться – под ней действительно раны.
Профессора подобная просьба явно поразила, и тем не менее он, по выработанной годами привычке, добросовестно над ней задумался. Ободренная успехом, Айрис попыталась его развить:
– Согласитесь, что я никак не могла снять пластырь. Я вовсе не сумасшедшая, чтобы, возможно, своими руками убить человека. Да доктор мне и не позволил бы. Выходит, его проверка вообще ничего не значила!
Тут профессор впервые усомнился в том, что доктор заслуживает доверия. Это было видно по тому, как он наморщил лоб и принялся барабанить пальцами. Прежде чем что-либо предпринять, профессор всегда взвешивал возможные последствия. В данном случае его волновала прежде всего финансовая сторона вопроса. Профессорского жалованья едва хватало, чтобы соответствовать кембриджским стандартам, а для поездок за границу приходилось запускать руку в сбережения. Чтобы не зацикливаться на работе, профессор путешествовал не меньше трех раз в год, что требовало особой экономии. Билеты дальнего следования стоили дорого, и профессор приобрел их через агентство, специализирующееся на скидках; как следствие, его билет не предусматривал возможности остановок в пути. Мало того, наличных тоже почти не оставалось, – поскольку профессор терпеть не мог многочисленных случайных попутчиков, он не устоял перед искушением разделить с Хэйром купе люкс.
Была и еще причина, по которой он не мог задержаться в Триесте на целый день. Ему пришлось бы пожертвовать приглашением, которым профессор очень дорожил. Престарелый коллега, интеллектуал и затворник, живший в отдаленном уголке Уэльса, пригласил его провести с собой уик-энд. Приехать в Англию в субботу, а не в пятницу, как планировалось, означало лишиться этой возможности.
Профессор хмурился и постукивал пальцем по скуле, а доктор внимательно за ним наблюдал.
– Вам не слишком удобно останавливаться в Триесте? – наконец спросил он.
– Определенно неудобно.
– Ах, как жаль! Дело в том, что я бы очень просил вас согласиться на просьбу мадемуазель.
– Это еще почему? – Профессора начало злить, что все вокруг покушаются на его уик-энд.
– Я все больше и больше тревожусь, что за поведением мадемуазель скрывается серьезная причина. Она постоянно твердит про мисс Фрой. Скажите, разве это распространенная английская фамилия, вроде Смит?
– Никогда раньше мне не встречалась.
– А мадемуазель встретилась, причем при каких-то драматических обстоятельствах. Не знаю, что именно произошло, но думаю, что дама по имени мисс Фрой действительно существует и что с ней случилась какая-то беда. Думаю также, что бедняжка мадемуазель была тому свидетелем, но потеряла память от шока.
– Что еще за чушь? – попыталась вмешаться Айрис. – Да я…
– Помолчите-ка! – прошипел Хэйр у нее над ухом. Он очень внимательно слушал доктора и заподозрил, что тот наткнулся-таки на объяснение странному поведению девушки. Известно, что она пришла в себя всего за несколько минут до того, как попасть на поезд. Считалось, что с ней случился солнечный удар, однако вполне возможно и иное: это объяснение предложил некто, заинтересованный, чтобы Айрис не вспомнила, что же произошло на самом деле.
