Книга "Братская могила экипажа". Самоходки в операции "Багратион", страница 16. Автор книги Владимир Першанин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «"Братская могила экипажа". Самоходки в операции "Багратион"»

Cтраница 16

– Берите, дарю. Эти не подведут.

– Добрый ты, старшина, – принимая гранату, сварливо заметил партизан. – Чтобы пулемет добыть, мы порой жизни кладем, а здесь под ногами валялся. Бери – не хочу.

Партизан постарше, вешая гранату на пояс, выругался и показал рукой в сторону зарева.

– Студники горят. Спалили деревню, морды фашистские!

– Долго мы бродили да ехали, – отозвался второй партизан. – Теперь бы Довжу и Тригубцы спасти.


Немецкое командование любого звена очень не любило, когда кто-то пытался провести параллель между походом Наполеона на Россию и нынешней войной. Слишком тягостным было напоминание об исчезнувшей в бескрайних просторах России огромной армии Наполеона.

Некоторые офицеры тайком проглядывали страницы исторических исследований и убеждали себя, что сейчас война другая. Однако многое повторялось. Огромный фронт, растянувшийся на тысячи километров, сотрясали в сорок четвертом году непрерывные удары Красной армии. Партизанское движение в тылу приняло невиданный размах.

Гитлер тоже кое-что усвоил из уроков войны 1812 года. Он помнил, как отступали по выгоревшей безжизненной местности французские войска. А позже, обессилев от голода, замерзали в снегу. Начиная с сорок третьего года немцы, отступая, жгли и взрывали все что могли. Пусть большевикам останется выжженная земля и ничего больше! Это должно было замедлить наступление советских войск.

Зондеркоманда, которая прибыла в село Довжу, состояла из группы эсэсовцев, саперов и усиленного взвода украинских полицаев. Партизанам было бы трудно справиться с командой, которая была экипирована не хуже, чем регулярная часть.

У эсэсовцев и саперов имелись два бронетранспортера и несколько мотоциклов. Взвод из пятидесяти полицаев передвигался на «полуторке» и лошадях. Кроме пулеметов команда имела на вооружении два миномета и 45-миллиметровую пушку, которую доверили полицаям.

Все происходило, как обычно. Деревню окружили со всех сторон, отрезая жителям путь к бегству. Из крайнего дома выскочили женщина с двумя подростками и старик, толкавший перед собой тележку с вещами.

Полицай с белой повязкой на рукаве пиджака выстрелил, целясь им под ноги. Крикнул, передергивая затвор винтовки:

– Назад! Прибью к бисовой матери.

Лес был совсем рядом, а женщина не ждала ничего хорошего от немцев и полицаев. Она подтолкнула старшего сына:

– Бегом, Василь! Сашко, не отставай, – и погрозила полицаю кулаком. – В детей стрелять будешь? Смотри, Красная армия придет, за яйца тебя подвесят. Не слышишь, как пушки палят?

– Всем приказано собираться на площади! – кричал полицай. – Объявлена эвакуация.

Стрелять он больше не решался. Подростки уже добежали до ближайших елей и звали мать. С другой стороны вывернулся мотоцикл. Водитель лихо развернул тяжелый «цундапп», а эсэсовец, сидевший в коляске, дал очередь из пулемета вслед убегавшим мальчишкам.

Один из них споткнулся, видимо, был ранен. Его подхватил под мышки старший брат и потащил в лес. Немец добил бы убегавших, таков был приказ. Да и сам он, не раздумывая, стрелял «советских»: русских, белорусов, даже украинцев, многие из которых служили в полиции.

Но к мотоциклу кинулась женщина, встрепанная, в сползающем с головы платке, с узелком в руках.

– Это дети… не стреляй, пан!

Женщина поскользнулась в грязи и, добежав до обочины дороги, встала между мотоциклом и деревьями.

– Верни своих гаденышей! – крикнул полицай. – Не дразни пана лейтенанта.

Но женщина продолжала стоять, что-то бессвязно бормоча и размахивая узелком. К ней спешил старик с тележкой. Пулеметчик не дослужился до лейтенанта и носил звание унтершарфюрера (унтер-офицер). В подобной ситуации он привык действовать быстро. Местные пытались скрыться, а двое уже исчезли в лесу. Непорядок!

Пулеметная очередь прошила женщину, затем старика. Оба тела остались лежать на дороге. Дождевая вода, скопившаяся в колее, стала бурой от вытекшей крови. Подошел еще один полицай, и шарфюрер предупредил их:

– Надо смотреть внимательно. Из села никого не выпускать.

Мотоцикл, разбрызгивая грязь, умчался, а полицаи, убедившись, что старик и женщина мертвы, принялись торопливо разбирать вещи в тележке.

В основном там было заношенное тряпье, но отыскалось и что-то приличное: овчинная безрукавка, расшитая цветными нитями, и почти новая теплая свитка, принадлежавшая, видимо, старику. Полицаи немного поспорили из-за вещей, затем бросили жребий и забрали, кому что причиталось.

Уходя, они услышали звук, похожий на щенячий визг. Это плакал младший подросток, а брат зажимал ему рот и уговаривал:

– Молчи, Сашко! Матери уже не поможешь, а нас убьют.

Полицаи на всякий случай пальнули из винтовок и направились дальше.

В селе уже поджигали дома, а жителей выгоняли на дорогу. Они несли узлы с одеждой, посудой, гнали домашнюю скотину. Кто-то бросился бежать, застучали выстрелы.

Испуганные крики, гомон толпы, стрельба помешали немцам и полицаям увидеть вынырнувшие из-за поворота бронетранспортер и три самоходки с десантом на броне. Они шли на полном ходу, приближаясь к селу.


Первым опомнился экипаж бронетранспортера «ганомаг», вооруженный крупнокалиберным и обычным пулеметами. Он занимал хорошую позицию, но его пулеметы были бесполезны против самоходных установок.

Оставалась надежда лишь на «сорокапятку», возле которой суетились полицаи-артиллеристы. Скорострельная пушка, доставшаяся немцам в качестве трофея еще летом сорок первого года, была способна пробить лобовую броню легких самоходок за полкилометра и выпустить десяток прицельных снарядов в минуту.

Но любое оружие эффективно в руках смелых людей. Полицаи из охранного батальона таковыми не были. Они неплохо существовали эти годы. Некоторые сумели хорошо разжиться за счет людей, угнанных в концлагеря или расстрелянных.

Стычки с партизанами иногда уносили чьи-то жизни, но все это являлось мелочью по сравнению с неумолимо приближающимися советскими войсками. В некоторых городах карателей и полицаев уже судили за военные преступления и публично вешали на площадях. Других расстреливали или отправляли на Север, откуда не было возврата.

Бывший старший лейтенант Красной армии, а теперь командир расчета 45-миллиметровой пушки перешел к немцам осенью сорок первого года.

– Иди к нам, – позвал его полицай из лагерной охраны. – Или за москалей хочешь от голода в лагере загнуться?

Загибаться от голода и наступивших холодов тридцатилетний старший лейтенант не хотел. Сначала служил в лагере, затем в волостной полиции, а потом был направлен в охранный батальон.

Ловил в прицел головную машину и лихорадочно гадал, что делать. Никто не ожидал появления русских самоходок в тылу. Надавил на спуск. Бронебойный снаряд прошел мимо. Заряжающий загнал в казенник новый снаряд.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация