— Ничего хорошего уже не будет, Коля! Ничего!
Теперь ее глаза выглядели старше ее лица, зрачки в них расширились почти до радужки и были полны полынной черноты.
Николай обернулся к столу и быстро плеснул из бутылки ключевой, чистой воды в хрустальный стакан. Потом подошел к Кире, которая переместилась теперь к трюмо, держа в одной руке стакан, а в другой таблетку. Кира благодарно улыбнулась ему, но отстранила его руки.
— Не надо, я в порядке, Коля. Спасибо тебе. Садись на место и открой шампанское. Это, наверное, правда, — все из-за коньяка. Тяжелый для меня напиток. Я — сейчас, вот только приведу себя в порядок.
Внешне теперь она казалась спокойной. Вынув из-под рукава платья ажурный белый платочек, она стала утирать разводы туши под глазами. Когда она вернулась к столу, то вся казалась поблекшей, словно увядший на глазах цветок. Скорбные тени залегли на ее фарфоровом челе.
— Ну, где же мой бокал шампанского? — стараясь быть веселой, игриво спросила Кира.
— Может, просто минералки? — осторожно сказал Николай.
— Шампанское мне не вредно, вон, у Вовы спроси, — парировала Кира.
— Понятно, — с сомнением произнес Николай, думая о том, как бы побыстрее отсюда слинять и проклиная Васильева за долгую отлучку.
Он аккуратно распечатал бутылку и наполнил новые бокалы. Отпил несколько глотков, в то время как Кира осушила всю свою порцию, не останавливаясь.
— Сашу тогда не то что весь театр хоронил — весь город собрался. Не знаю, как я похороны пережила и сама не сошла в могилу. У меня тогда случился первый нервный срыв — наглоталась таблеток, так жизнь опротивела… Я и сама не знаю, как тогда рядом оказался Володя, откуда он вдруг взялся, когда я была уже без сознания? Потом больница. Психиатрическая. Спасибо Володе, он все это время был рядом, он приходил в больницу каждый день. Если бы не его поддержка, я бы снова наложила на себя руки.
Николай слушал Киру не прерывая, давая ей высказаться до конца и излить свою душу, ведь больше никому другому Кира бы сделать это не решилась.
— Знаешь, Коля, я поняла всю силу чувств Володи ко мне только тогда, когда сама пережила смерть моего любимого, моего Сашеньки — нет ничего сильнее любви, когда за нее и жизнь не красная цена. И я вернулась из больницы назад к Володе. Потом у нас ребеночек родился, Сашенькой назвала в честь покойника. И вот живем мы втроем, живем, но почему-то мальчик мой не растет, надо еще одного родить — нормального. Но врачи сказали, что детей у меня больше не будет. Да пошли они! — что они понимают эти врачи? Мне Вова пообещал все решить. Он сказал, что какой-то доктор издалека, вроде как из заграницы, приедет и привезет какое-то особое лекарство или, может, вообще, меня увезет с собой на излечение. Вот кому я верю! — закончила Кира и победоносно уставилась на Николая.
Николай утвердительно закивал головой:
— Вова — все может! Раз пообещал — сделает! У него такие связи…
— Вот и давай выпьем за это! За рождение моего нового будущего малыша — теперь Вовиного. Родится у нас сын или дочка — и вся моя депрессия пройдет. Я уверена.
Николай покачал головой, но отговаривать Киру не решился, и снова разлил шампанское. Когда Кира выпила, она окончательно захмелела, повеселела, и принялась болтать без умолку. Николай успокоился за свою собеседницу, но оставить ее одну не решался. Он поддержал разговор и теперь, с едва сдерживаемым терпением, ждал Володю, чтобы оставить несчастную женщину на его попечение.
Его ожидания продолжились недолго. Ни Николай, ни Кира не заметили, как в гостиной появился Володя с огромным тубусом в руке — дверь он открыл своим ключом. Кира, коротко и смято глянув на мужа, вскочила ему навстречу из-за стола. Казалось, она была напугана его неожиданным появлением.
Володя остановился посреди зала, однако улыбка, с которой он вошел, застыла на его губах, стоило ему более внимательно посмотреть на Киру. Он недоуменно рассматривал ее разгоряченное выпивкой лицо, будто видел впервые, пытливо заглядывал ей в глаза, словно хотел о чем-то спросить, но не спросил, а лишь поцеловал в щеку и сказал:
— Прости, дорогая, дела задержали. С днем рождения, моя малышка!
Николай неожиданно для себя отметил, что Вова за эти дни похудел, черты его лица обострились, а в глазах появилась какая-то смятенность.
— Что это? — спросила Кира, коснувшись тубуса. Кажется, она не заметила настороженности во взгляде мужа.
— Ах, это? Это тебе подарок! — спохватившись, сказал Вова, словно забыв о нем.
Володя снял верхний колпак тубуса и вытащил оттуда сложенный телескоп светло-зеленого цвета. Тут же он раздвинул его, и телескоп вытянулся на целых полтора метра.
— Там еще тренога к нему в коридоре стоит, — добавил он ни к селу, ни к городу.
— Что мы будем с ним делать? — с вынужденной улыбкой спросила Кира.
— На звезды смотреть! — ответил Вова, и было видно, что это он говорит без шуток.
— Ну что ж, на звезды — так на звезды! — легко согласилась Кира. — Это так романтично! Спасибо тебе, золотой ты мой! — Она потянулась к мужу с вытянутыми кувшинчиком губами и чмокнула его в щеку. — А сейчас унеси эту дуру в свою комнату, пока ею никого не прибило. А ночью мы с тобой к ней придем, ладно? — уже совсем весело засмеялась Кира. — Пойду, принесу тебе из холодильника пиво.
Володя поздоровался с Николаем и сел рядом с ним. Он оглядел стол, с почти нетронутыми закусками, но, порядком, опустевшими бутылками, и присвистнул.
— Это ты один так без меня расстарался? — покачав головой, натянуто рассмеялся он.
Николай вздохнул, но промолчал. Володя косанул на него глазами.
— Кира тебе ничего такого не говорила? Она, по-моему, выпила лишнего. С ней этого никогда не бывало раньше…
— Да так, говорила про больницу что-то там, — уклончиво ответил Николай.
— Скажи мне, Коля, честно, что именно она тебе говорила?
Николаю, пришлось коротко обо всем рассказать, однако об истории с пупсом Сашенькой он умолчал, ему было неловко перед другом выставлять его жену полной шизичкой.
— И все? — спросил Володя, пытливо глядя Николаю прямо в глаза.
— Все.
— Та-ак, — озабоченно протянул Васильев, — все понятно! Ей ведь совсем нельзя выпивать, ты же знаешь. Почему ты не удержал ее?
— Я пытался…
Володя прикрыл глаза ладонью и покачал головой.
— Я не хотел посвящать тебя во все эти подробности, я даже родной матери этого никогда не рассказывал, — убито проговорил он. — Жизнь потеряла для меня всякий смысл, когда я тогда почувствовал, что потерял ее.
— Успокойся, Вован, что ты оправдываешься на самом-то деле? — положил Николай руку на плечо другу. — Я тебя прекрасно понимаю. У каждого человека должна быть своя личная территория. Остальным туда не следует совать свой длинный нос. Дальше моих ушей ее слова не уйдут.
