– Устинья – отличная сотрудница, – продолжала Рафия. – Исполнительная, умная и самое главное – инициативная. Это последнее качество для меня ценнее всего – любой человек с достаточным уровнем образования и воспитания способен выполнять поручения начальства, но далеко не каждый сумеет найти творческий подход, проявить смекалку для достижения заданной цели. Устинья замечательно справлялась!
– То есть ее увольнение вас шокировало? – поинтересовалась Регина, внимательно следя за выражением лица собеседницы.
– Не то слово! Правда, я узнала об этом только из выпуска новостей – тогда же, когда и об убийстве…
– Вы не общались после ухода из концерна?
– Нет.
– Устинья говорила, вы обещали взять ее к себе, когда подыщете подходящее место. Вы вроде бы сработались?
– Знаете, я решила взять тайм-аут. Работаю с восемнадцати лет, поэтому решила пожить некоторое время в свое удовольствие. На пенсию я почти заработала, так что…
Ну да, как же! Что-то не похоже, чтобы Рафия сильно радовалась этому «тайм-ауту». Тетка она деятельная, большую часть жизни занимала руководящий пост – если верить Устинье, участвовала в создании «Пугачеффа» чуть ли не с нуля – и вот, глядишь ты, оказалась не у дел, в шикарной квартире, но в полном одиночестве, невостребованная. Кому такое понравится?
– Скажите, Рафия Хамзиновна, почему вы ушли из «Пугачеффа»? – напрямик спросила Регина. – У Устиньи создалось впечатление, что Кузьмин «подвинул» вас, чтобы сунуть на вашу должность своего племянника. Сам же Кузьмин утверждает, что вы ушли по семейным обстоятельствам, и только поэтому, за неимением кандидатуры на ваш пост, ему пришлось взять Сугривина. Какая из двух версий правдива?
– Странно, что Устинье так показалось, – задумчиво произнесла Рафия. – Возможно, мне стоило с ней поговорить… На самом деле причины действительно были личные.
– Простите, но я вынуждена просить вас пояснить. На процессе…
– Я понимаю, тут нет никакого секрета, – прервала Рафия. – Видите ли, в этом году я пережила тяжелейший развод. Мы со вторым мужем прожили десять лет вместе, и вот как раз на годовщину он сообщил мне… Короче, вы сами можете догадаться – нашел себе помоложе и сделал ноги.
– Сочувствую, – пробормотала Регина. Господи, какое счастье, что эта чаша ее миновала: нет мужа – нет расстройств, самокопания, постоянной неудовлетворенности и страха остаться одной! Значит, у Галиевой имелись причины злоупотреблять алкоголем – не только из-за работы.
– Я уже это пережила, – пожала плечами Рафия. – Ну, почти. Тяжело сознавать, что тебя выбросили, как подержанную мебель! К счастью, материально я не пострадала, я всегда зарабатывала больше, чем мой бывший.
– Да, но это не объясняет ваше внезапное решение…
– Как раз объясняет, – снова перебила Регину собеседница. – Я чувствовала себя опустошенной, разбитой и неспособной решать серьезные проблемы. А моя должность… Знаете, некоторые считают, что зам генерального по связям с общественностью – ерундовая должность, за которую платят несоизмеримые с вложенным трудом деньги, но это не так. Работы много, она тяжелая и порой неблагодарная. Особенно в последнее время.
– А что изменилось в последнее время?
– Если вы занимаетесь делом, связанным с «Пугачеффом», то должны знать о наших конкурентах.
– Вы имеете в виду «Живую воду»?
– Именно. Они особенно активизировались в связи с предстоящим чемпионатом мира по футболу.
– Что, простите? – растерялась Регина. Какое отношение имеет предстоящий чемпионат (кстати, он состоится еще не скоро, через три года) к конкуренции, имеющей место между двумя концернами?
– Контракт на обслуживание, понимаете? Раньше тендеры выигрывались в основном иностранными компаниями вроде «Кока-колы» или «Эфеса Пилсенера», но сейчас, когда международная обстановка напряжена, решено давать больше шансов отечественным производителям. И основная борьба разворачивается именно между «Пугачеффом» и «Живой водой»! Если бы вы поинтересовались, что пишут в прессе по этому поводу, то обнаружили бы множество «заказных» статей как с нашей, так и с противной стороны. Борьба усиливается, и дальше будет только хуже! Вот потому-то надо было находиться во всеоружии, а я… Не с моим упадническим настроением и постоянной апатией было разгребать эти проблемы! Я пошла к Кузьмину и поделилась своими сомнениями. Он пробовал предложить мне другую должность, но я в тот момент не чувствовала себя готовой к новым вызовам. И я ушла.
– Но вы ведь начинали вместе с Кузьминым – неужели не жалко было все бросать?
– Вот именно потому, что мы вместе начинали, мне небезразлична судьба «Пугачеффа»!
Регина ненадолго задумалась. Наконец она снова заговорила:
– Рафия Хамзиновна, вы выступите на процессе в пользу Устиньи, если дело дойдет до суда?
– Естественно, – ни секунды не колеблясь, подтвердила та. – Я не сомневаюсь, что Устинья не могла никого убить, а то, что она – отличный работник, является бесспорным фактом, и я хотела бы лично поглядеть в глаза начальнику финансового отдела, когда он станет расписывать ее некомпетентность!
– Отлично! – обрадовалась Регина. – Тогда у меня еще вопрос. Насколько хорошо вы были знакомы с покойным Сугривиным?
– Почему вы спрашиваете?
– Ну, он все-таки стал вашим преемником. Логично предположить, что вы были знакомы!
– Не близко. Видела его пару раз, только и всего.
– Разве вы не передавали ему дела?
– Передавала, но процесс не занял много времени, ведь с ним оставалась Устинья, а она – профессионал… Жаль, что Сугривин ее не оценил!
– Так вы полагаете, дело в этом?
– А в чем еще, простите? – Лицо Рафии выразило недоумение.
– Устинья вам не рассказывала?
– Мы не говорили с тех самых пор, как… Что случилось – в смысле, помимо убийства?
– Пожалуй, я должна признаться вам, что мы познакомились с Устиньей до того, как ее обвинили в убийстве Сугривина. Она обратилась за консультацией по поводу попытки изнасилования.
– Он?..
– Да.
Рафия резко поднялась и прошлась по комнате. Регина видела, что она огорошена известием, и сыграть такое было бы чрезвычайно трудно, если, конечно, бывшая начальница клиентки не оканчивала театральное училище!
– У него получилось? – тихо спросила Рафия, снова развернувшись к Регине.
– К счастью, нет. И, возможно, к несчастью, тоже.
– То есть?
– Теперь это – только слова Устиньи. Доказательств нет, Сугривин мертв… В любом случае попытка изнасилования нам не помогает. Если она действительно имела место, то вырисовывается довольно веский мотив, что при отсутствии алиби сослужило бы нам плохую службу, но могло бы объяснить внезапное увольнение. Если же ничего не было, то мотива у Устиньи нет, ведь ее увольнение – решение начальника финансового отдела, и именно на него, казалось бы, должен быть направлен ее гнев. Как вы считаете, мне стоит ей верить?
