– Да уж, если б не Кузьмин, сидеть бы Сугривину в колонии, как пить дать, – согласилась Регина. – Меня чуть не стошнило, когда я слушала записи их с Кротовым бесед – редкостная гадость! Психиатр сотрудничать отказывается, но, если до суда все-таки дойдет, ему придется представить материалы, которые доказывают, что Сугривин на самом деле являлся подонком… Но я надеюсь, что суд не состоится; в конце концов, мы не пытаемся смягчить вину Устиньи, а доказываем ее непричастность к убийству!
– И как ты собираешься использовать информацию? – поинтересовалась Мамочка. – Будешь шантажировать Кузьмина?
– Если придется, – пожала плечами адвокатша. – Если не будет другого выхода, я пригрожу, что придам огласки всю эту мерзость о Сугривине, и вряд ли Кузьмину захочется, чтобы «Пугачеффа» склоняли на всех каналах ТВ. В конце концов, на кону репутация концерна, и я не думаю, что его надо будет долго убеждать. Если он прекратит давить на следователя, прокурора и его начальство, с такими «дохлыми» косвенными доказательствами против Устиньи дело развалится.
Когда все разошлись, Мамочка задержалась и подошла к Регине.
– Есть новости? – насторожилась та.
– Не то чтобы… Понимаешь, когда я отсматривала номера авто, которые въезжали и выезжали с подземной парковки, где убили Сугривина, то наткнулась на одну фамилию.
– Какую?
– Троицкая. Тогда она мне ни о чем не сказала – я просто выяснила, что никто под такой фамилией в концерне не работает. Кроме того, она уехала с парковки задолго до того, как произошло убийство, но теперь, когда Алена рассказала…
– Погоди, я запамятовала – кто эта Троицкая?
– Мать Анжелики. Может, конечно, совпадение, но имя-отчество те же, не только фамилия, а это, согласись…
– Соглашусь! – перебила Регина, покусывая кончик карандаша (она терпеть не могла ручки, хотя у нее и было их невероятное количество – дорогих, даже коллекционных). – Надо бы навестить Троицкую и снова поговорить с ней в свете того, что ты сообщила… Пришли-ка ко мне Алену и Артурчика, ладно? У меня будет для них задание.
* * *
Устинья не удивилась, когда Захар предложил ей вместе съездить к начфину «Пугачеффа» – она уже привыкла, что они ведут себя как два заговорщика. Регине не следовало знать о поездке до тех пор, пока они не получат хоть какие-нибудь результаты; в любом случае она не одобрила бы методов, которыми привык действовать Захар. Устинья же в курсе дела, кроме того, ее присутствие могло заставить Ступку быть более откровенным – ведь как соврать, глядя в глаза человеку, с которым лично разговаривал по душам?
Захар решил, что ехать нужно к начфину домой. Во-первых, ни к чему, чтобы кто-либо из сотрудников знал о предстоящей беседе и, не дай бог, доложил Кузьмину. Во-вторых, Захар полагал, что в приватной обстановке собственной квартиры Ступка проявит большую откровенность, нежели в офисе. И наконец, если ему и в самом деле есть что скрывать, выпытать правду с глазу на глаз на «нейтральной» территории окажется куда проще.
– Неплохо устроился ваш начфин! – присвистнул Захар, задрав голову, глядя на шестиэтажное белоснежное здание, где, судя по полученным от Мамочки сведениям, обитал Ступка. Расположенный в районе Крестовского острова, весьма престижного места, где цена на недвижимость зашкаливает, дом выглядел респектабельно и дорого. – Интересно, это все на зарплату, или он получил наследство от богатого дядюшки, умершего на Бали?
– В «Пугачеффе» достойная зарплата, – задумчиво ответила Устинья. – Вы намекаете, что ее все равно бы не хватило на такое жилье?
– Ну, кредиты никто не отменял, – пожал плечами Захар. – Тем не менее Мамочка проверила его подноготную: ипотеку Ступка не брал. Кроме этой недвижимости, у него имеется еще дача под Гатчиной.
– Не самый престижный район, – заметила девушка.
– Да, но там земли соток двадцать, а домина – настоящее поместье! Правда, он еще строится, но, что ни говори, твой Олег Макарыч – всего лишь наемный работник. Откуда у него такие бабки?
Они специально выбрали выходной, причем явились с утра – вдруг начфину вздумается укатить на свою «фазенду» (хотя время года, прямо скажем, неподходящее) или повести жену в театр или ресторан? В фойе сидел консьерж, который немедленно поинтересовался, куда они идут. Захар сказал, что они являются представителями адвокатской фирмы. Мужчина связался с хозяином квартиры, но тот ответил, что никого не ожидает и не собирается ни с кем встречаться.
– Облом! – огорченно воскликнула Устинья, как только они вновь оказались на улице.
– Ничего не облом, – фыркнул Захар. – Значит, пойдем другим путем!
Ничего больше не добавив к сказанному, он быстро направился к стоянке автомобилей. Притормозив, достал из кармана куртки какую-то бумажку, пробежал ее глазами и двинулся дальше, глядя по сторонам.
– Что мы ищем? – поинтересовалась заинтригованная Устинья.
Захар не ответил. Подойдя к темно-серой «Вольво», он наклонился и поколдовал у дверцы. Устинья не видела, что именно он сделал, но внезапно раздался вой сигнализации.
– Зачем?! – взвизгнула она. – А если он полицию вызовет?
– Первым делом он выскочит посмотреть, что происходит, – тут мы его и прищучим! – ответил Захар.
И действительно, Ступка появился минуты через три: какой владелец авто останется равнодушным к призывам своего детища о помощи?
– Это вы?! – пробормотал начфин при виде Устиньи, стоящей рядом с его машиной. – Как вы узнали мой адрес?
– Бросьте, Олег Макарыч, – дружелюбно ответил за девушку Захар, выступая вперед. – Неужели вы и впрямь думали, что это – секретная информация?
– А вы еще кто такой? – нахмурился Ступка, нажимая на брелок и отключая сирену.
– Тот, с кем вы отказались разговаривать несколько минут назад.
– Ничего не изменилось – я по-прежнему не намерен…
– Ошибаетесь, господин Ступка, – не слишком вежливо перебил мужчину Захар, и выражение его лица перестало быть дружелюбным. – Все очень сильно изменилось, и вы можете оказаться в весьма щекотливом положении!
Перемена выглядела столь разительно, что даже у Устиньи по спине пробежал холодок. Видимо, начфин ощутил то же беспокойство, так как застыл на месте, вопросительно глядя на Захара.
– Что вы имеете в виду? – подозрительно спросил он.
– То, что, если вы откажетесь с нами побеседовать, мы отправимся прямиком к Кузьмину и расскажем ему о ваших с его племянником махинациях. Что касается похождений Сугривина и его сексуальной невоздержанности, несомненно, ваш босс в курсе, но что, если мы откроем ему глаза на некоторые факты, которые пока ему не известны?
Устинья с замиранием сердца ловила каждое слово Захара. То, что он говорил, было чистой воды провокацией, блефом, который зиждился лишь на предположениях и догадках. Захар откровенно «брал начфина на понт», и он вполне мог и не «купиться» на столь откровенную обманку.
