– Голос у Марго есть, это вам правду сказали, но какую карьеру она могла сделать? – Директор говорил мягко и доброжелательно, и в его голосе сквозил тот легкий кавказский акцент, который бывает у выросших в Москве грузин и армян. – Она, извините, неисправимо вульгарна, голос пропитой и прокуренный, под глазами всегда отекшие круги: мало, что пьет и курит, еще и «травкой» балуется.
– Она наркоманка?
– Не то чтобы… Но покуривает эту дрянь.
– Вы ее из-за этого уволили?
– Я бы ее уволил – из-за всего этого, да добавьте необязательность, недисциплинированность… Опаздывала, а то и вовсе не приходила! Разве мы можем себе позволить так работать в нынешние времена-то? Никак не можем! Но ушла она сама. Карьера ей, видите ли, пригрезилась великая.
– А музыкантам, значит, вы отказали, договор не продлили?
– Было дело. Она с ними и ушла от меня.
– Никудышные, стало быть, музыканты?
– Да нет, дело вовсе не в этом! У Филиппа совсем даже неплохие способности, иные вечера играл – закачаешься; да и остальные могли бы… Но нужно ведь не только уметь играть и петь – нужно работать уметь! А они не умеют и учиться не хотят. Многие самодеятельные группы начинали, как они, и теперь стали настоящими профессионалами, заметными хотя бы в нашем, ресторанном, мире. А эти ребята безнадежно опоздали. Сейчас требования уже ого-го-го, у нас нынче и консерваторские подрабатывают, и для таких лабухов уже места нет…
– А мне вот довелось слышать, что вы ее и всю группу каждый вечер бесплатно угощаете? Водочку или что там ставите?
– Ставлю… – Хозяин вздохнул. – Я должен рассказывать?
– Не обязательно. Но я не фининспектор и не милиция. Мне просто нужно понять Марго.
– Шантажирует она меня, по мелочи, – снова вздохнул хозяин. – С тех пор, кстати, как Аля их всех бросила. То ли она при Але не посмела, то ли ее раньше такая идея – меня шантажировать – не осенила. Водятся за мной мелкие грешки. Налоги там… Мелочи, в общем-то. Марго об этом знала, когда здесь работала, – я поначалу ей доверял, она мне показалась девчонкой разбитной и толковой, у нее в принципе есть деловая хватка… Но, понимаете, от мелких грешков бывают крупные неприятности… Вот я и решил, что дешевле им наливать, тем более что это не всегда, они, бывает, по контрактам на месяца два-три уезжают. – Хозяин глянул в лицо детективу. – Хватит таких объяснений?
– Хватит.
– Любит она власть… – Директор печально покачал головой с видом мудреца, познавшего суетность этого мира.
– И что, – не понял Кис, – это плохо?
– Плохо, – удивился глупому вопросу директор. – Конечно, плохо! Сами посудите: человек, который любит власть, – не уважает других людей! Власть ведь как осуществляется? Это когда навязывают свои мысли и свою волю другим. Значит, других за идиотов считают, у которых нет своей воли и мыслей!
– Тогда любая политическая партия…
– А что вы думали? Конечно! На том и держатся, что навязывают людям нужные партии взгляды и поступки! Как секты. Почему, скажите мне, частная собственность считается неприкосновенной, чуть кто покушается – сразу вор, сразу криминал! А чужая душа таким, как Марго, представляется колхозным полем – кто хочешь, тот по нему и гуляй? Как хочешь, так и вспахивай? А Марго по этой части мастер, у нее дар прямо какой-то – убеждать людей! Я и сам поначалу попался… Ей-богу, я бы издал закон о неприкосновенности частного мировоззрения…
– Позвольте, но тогда и любой начальник, облеченный властью…
– Э-э, нет! Я ведь не о тех говорю, кто властью облечен, а о тех, кто власть любит! Это разные вещи. Иерархия нужна, без нее порядка ни в государстве, ни в делах не будет!
Кис торопливо покивал, соглашаясь, и вернул разговор в нужное русло:
– Алину Дементьеву помните?
– А как же! Такую девушку не забудешь… Аля – это ангел, залетевший по рассеянности не туда. Ни Марго, ни мой ресторан, ни Филипп этот, ни жизнь кочевая с ансамблем – все это было «не туда». Официантка она была никудышная, и, если бы я ее не любил, сразу бы выгнал. Но я ее любил… Хорошая она девочка. Нежная душа. Только все у нее невпопад в жизни было… Я уж был рад за нее, когда узнал, что она замуж вышла! За такого крупного человека! Вот это по ней – спокойная жизнь за надежным плечом. Очень рад был! Марго тогда, когда Аля от них всех сбежала, кричала: «Она без меня пропадет, она еще увидит!» А вот – не пропала! Утерла нос Марго.
– А Филипп? Как отреагировал на исчезновение Али?
– Долго мрачный ходил, несколько месяцев. Но ничего не говорил, насколько я помню.
– Не искал ее?
– Не знаю. Но думаю, что нет. Марго бы не потерпела: Аля для нее была предательницей.
– Откуда вы знаете о ее замужестве?
– Как-то пару месяцев тому в гостях был, листал журналы хозяйские от нечего делать. Обычно-то я такие журналы не читаю – светская жизнь там всякая… И вдруг смотрю – Аля! На фотографии, я имею в виду. С мужем, на приеме каком-то. Я, главное, из текста понял: она жена крупного издателя! Ну, думаю, дела! Вот молодец! Так я страничку ту из журнала вырвал и унес. И как только Марго заявилась ко мне в очередной раз вечерком со своей свитой, я не удержался, прямо при всей честной компании под нос сунул фотографию: «Погляди, – говорю, – Марго, на свою подружку! Ты все боялась, что пропадет без тебя Аля (это я так сказал – «боялась» – ничего она не боялась за Алю, рада была бы, если бы у подружки жизнь не сложилась!), а вот, поди-ка, не пропала! В большие люди вышла! Глянь, глянь на фото – ну истинная королева!» Марго аж позеленела от злости – это ведь ее у нас тут некоторые «королевой» зовут… А Аля на том фото воистину хороша: на ней было такое платье, знаете, как на приемы надевают, – длинное, с вырезом на спине, – в руках бокал, и сама улыбается, и волосы ее светлые вьются… Хороша, хороша! Я за нее, поверьте, как за собственную дочку был рад. В ней такое что-то всегда беззащитное было… Что хочется ее защитить, понимаете?
Кис кивнул. Он понимал.
– И что Марго на это сказала?
Хозяин помрачнел.
– Ничего не сказала, только, говорю я вам, зеленая аж стала вся. Выхватила у меня из рук журнальную страничку, глазами в нее так и впилась… Она не то чтоб Алю не любила, пожалуй, любила даже, по-своему. И даже уважала, хотя и не показывала. Но она с Алей соперничала, всегда старалась ее задвинуть, быть впереди нее, быть первой во всем. Я же вам сказал – Марго власть любит. Алей она распоряжалась, как хотела.
– А Алина подчинялась?
Хозяин задумался, подбирая слова.
– Как вам сказать… Подчинялась. Но не из чувства униженности или зависимости, а… как, знаете, доверчивый исполнительный ребенок, который старается для взрослых что-то сделать… Она Марго поначалу будто за старшую сестру держала… У Марго, я вам говорю, талант убеждения есть – она быстро сумела внушить Але, что только о ней и заботится… И Аля была ей благодарна. Она ведь девочка одинокая, у нее семьи толком никогда не было – вот и придумывала себе привязанности. Понимаете?
