Он собирался задать очередной вопрос, когда дверь вдруг открылась и на пороге появился мощного телосложения мужчина, с массивным, тяжелым лицом. Это и был владелец известной в городе ресторанной сети Константин Сергеевич Баулин. И сам он тяжеловесный, и взгляд у него свинцовый. Он покосился на жену, внимательно посмотрел на Степана и спросил:
– Вы из милиции?
Бойков поднялся, представился, и Баулин быстро увлек его за собой. Его кабинет мало чем отличался от офиса жены, может, смотрелся чуть богаче. А в уюте он точно проигрывал.
– О чем вы говорили с моей женой? – Баулин встал у окна, взглядом окинув двор.
Бойков мысленно усмехнулся, уж не спецназ ли он по свою душу высматривает?
– О ком. О Виктории Сургучевой… Кстати, Татьяна Ивановна не знает о вашей с ней связи…
– О какой еще связи? – поморщился Баулин.
Степан сел за приставной стол, а он остался стоять у окна и продолжал оглядывать двор. Или делать вид. Возможно, боялся смотреть Бойкову в глаза.
– Позавчера вас видели в доме на улице Горького, в районе семнадцати часов вы заходили в квартиру номер сорок семь.
Ресторатор глянул на него резко, с недовольством, и Степану в какой-то миг показалось, будто его пригвоздило к спинке стула.
– Да, был. И что с того?
– Вы встречались с Сургучевой?
– Да, встречался. Это мое личное дело! А что не так?
– Дело в том, что вчера утром гражданку Сургучеву нашли мертвой. В той же квартире.
– Мертвой?! – потрясенно протянул Баулин.
Степан всматривался в него, пытаясь понять, действительно ли он ничего не знал о гибели Сургучевой или в нем вдруг проснулся великий актер.
– Да, ее задушили.
– Кто?
Бойков красноречиво смотрел на Баулина.
– Я?! Вы думаете на меня?! – Казалось, мужчина не мог поверить в такую вероятность.
– Преступник оставил отпечатки пальцев, под ногтями покойной обнаружены микрочастицы одежды. Мы снимем отпечатки пальцев, проведем анализ вашей одежды. – Бойков умело нагнетал обстановку, предлагая признаться в содеянном до того, как начнется процедура.
– Отпечатки пальцев? – нервно задумался Баулин. – Да, отпечатки могли остаться. На кнопке звонка… В прихожей я, кажется, ни за что не брался…
– Может, коснулись стенки шкафа?
Отпечатки пальцев на кнопке звонка и в прихожей оставил один и тот же человек, Бойкову об этом уже доложили.
– Да, может быть… И еще я дверь открывал, ну, когда уходил…
– А в спальне вы ни к чему не прикасались? – благожелательно спросил Степан.
– В спальне?! Я не был в спальне… И когда я уходил, Вика была жива! Она и дверь за мной закрыла!
– Кто видел, как она закрывала за вами дверь?
– Как это кто?.. В доме никого не было…
– Может, по лестнице кто-то спускался?
– По лестнице? Нет, не было никого…
– Вы подъезжали к дому на машине?
– Да, на машине.
– Один или с водителем?
– Нет, без водителя… У меня нет водителя. Зачем?
– Кто-то должен был видеть, как вы садились в машину. Может, вы сами кого-то видели? Может, дворник мимо проходил или мамаша с коляской?..
Бойков не искал алиби для Баулина, он просто наблюдал за его поведением. Виновный должен в такой ситуации выкручиваться, на ходу сочиняя небылицы, а непричастный – перебирать в памяти события, которые происходили на самом деле, искать оправдательные мотивы и моменты.
– Не видел, не помню… Я был немного не в себе.
– На это была причина?
– Меня обманули… В этой квартире меня должен был ждать один человек, а там была Вика… – Баулин повел рукой, хватаясь за воздух пальцами.
Казалось, он искал страховочный трос, за который можно было уцепиться. Он балансировал на краю обрыва, и ему требовалась опора.
– Какой человек вас должен был ждать?
– Это не важно, – поморщился Константин Сергеевич.
– Почему не важно? Очень важно. Может, этот человек и убил Вику, – наблюдая за ним, пожал плечами Степан.
– Он убил?!
– А вдруг?
– Ну да, он мог…
– О ком вы говорите?
– Говорю… Пока я могу о нем только говорить… Я не знаю, где он, я ищу его… Я скажу, но вы подумаете, что я перекладываю вину с больной головы на здоровую… Именно так вы сейчас и думаете… – Баулин зажмурил глаза, тряхнул головой, как это делают, выстраивая мысли в логический ряд.
– Вас видели, когда вы заходили в квартиру, но никто не видел, как вы из нее выходили.
– Когда убили Вику? В какое время? – требовательным тоном спросил Баулин.
– Ну, вопросы здесь задаю я…
– Да, согласен, – кивнул ресторатор. – Вы занимаетесь этим делом, вы вправе задавать вопросы. Но я вправе на них не отвечать. Я могу вызвать адвоката, он превратит наш разговор в жвачку.
– В жвачку? – усмехнулся Степан, одобряя удачное сравнение. – Да, вы правы, так и будет.
– Когда наступила смерть?
– В районе девятнадцати часов.
– Ну вот, в это время я… – Баулин запнулся, ошеломленно глядя на Бойкова.
– Что вы?
– Я был в пути… Мне нужно было в Красномайск… Мне позвонили, сказали…
– Что вам сказали?
– Да это не важно, – скривился Константин.
– Все у вас не важно. А с алиби у вас полный завал.
– Вспомнил! – Баулин хлопнула себя по лбу. – Там не женщина с ребенком была, когда я в машину садился. Мужчина какой-то на велосипеде проезжал, я подождал, пока он проедет, только тогда дверь открыл. Он еще посмотрел на меня. Спортивный такой, в шлеме, нос у него… длинный такой нос… Я его узнаю… И найду, и узнаю… Да, он видел, как я садился, и часы у него на руках были…
– Мало, Константин Сергеевич, мало. В семнадцать часов вы уехали, в девятнадцать приехали. Пальчики свои в квартире оставили. А мужчина вы сильный, что вам стоило задушить слабую женщину?
– Но я не душил Вику!
Степан постучал пальцами по карману, в котором у него лежала пачка сигарет: очень хотелось курить, но придется потерпеть.
– В каких отношениях вы состояли с гражданкой Сургучевой? – спросил он, возвращаясь к началу разговора.
– Не было у нас никаких отношений.
– Зачем же вы тогда к ней приезжали?
– Мне позвонили, сказали адрес, я приехал, чтобы встретиться с человеком, который мне был нужен, а дверь открыла Вика…
