– Я этого не говорил.
– И не надо. Собаке собачья смерть… Я не знаю, где Татьяна. И я с ней против тебя не играл. И сам по себе тоже… Отпускать?
Костя кивнул, и Шемякин отпустил руку.
– Хочешь сказать, что разыграл меня? – потирая ее, буркнул Костя.
– И хотел. И сказал. И разыграл… Значит, был у Татьяны роман с Гасаном?
– Она утверждала, что нет.
– Но ты ей не поверил.
– Не важно.
– Сейчас важно все.
– Сейчас не верю.
– Не веришь и дал ей это понять. Она все поняла и сбежала. Ты вышел, а она сбежала…
– Вышел… – кивнул Костя.
Возможно, Татьяна действительно подъезжала к зданию РОВДа. Подъехала, увидела мужа и сбежала, чтобы не попасть под горячую руку. А сбежать она могла к Гасану… Или все-таки к Шемякину?..
Татьяна лежала на животе, накрыв подушкой голову. Ну, вот и объявилась! Костя дернулся, рванул к ней, обхватил ее рукой:
– Попалась!
Татьяна не шелохнулась и даже не пискнула. Не услышала мужа, не почувствовала. Не было ее в постели. Под рукой у Кости лежало скомканное покрывало, которое он принял за живое тело.
– Черт!
Он вскочил с кровати, рванул в детскую. Тихо там, только слышно, как Сережка с Матвеем сопят. Весь вечер они спрашивали, где мама, Костя их насилу уложил. Не нужно их будить, иначе снова на уши сядут. А что он мог сказать? Ты, Сережка, не переживай, мамка к твоему родному папке ушла?.. Но такое и в бреду не вырвется.
Костя осторожно закрыл дверь, спустился на первый этаж, прошел на кухню. Небо уже подернулось нежной предрассветной пеленой, свечение робкое, но можно передвигаться по дому без фонаря. И свет включать не нужно.
Костя сел за барную стойку, закурил… А ведь он обрадовался, когда увидел Татьяну в своей постели. И не хватал он ее, а, скорее, обнимал… Сука она, дрянь последняя! Но как жить без нее, он не представлял…
Спать после тюремных ночей хотелось, а он вчера еле заснул. Все мысли были заняты Татьяной. Где она, с кем? И чем они там с Гасаном занимаются? И сейчас в голове зашевелился все тот же холодный склизкий спрут. В чьих объятиях сейчас лежит Татьяна?..
Спрут опутывал мысли, холодил своими щупальцами душу, Костя выкуривал одну сигарету за другой. Он провинился перед Татьяной в прошлом и продолжает расплачиваться за это в настоящем. Не должен был он отрекаться от нее, выставлять за дверь своего полувагона-полуресторана. А он бросил ее на произвол судьбы и сейчас несет за это наказание. Это его крест, и он должен с ним смириться… Любил он Татьяну. Очень любил. И он должен быть с ней. Значит, надо ее найти. Но как это сделать?..
Лето на исходе, а ночи душные. Тепло в комнате, а постель холодная. Нет с ним Татьяны. Четвертая ночь без нее. Это не жизнь, это наказание…
Где только не искал ее Костя, бесполезно. Выйти на нее можно было через Филина, но этот гад не выходит на связь. И что же делать?..
На тумбочке зазвонил телефон. Бесшумные обычно пружины матраса жалобно скрипнули – с такой силой Костя перевернулся с одного бока на другой. Неужели Татьяна звонит?
Но на дисплее высветилось имя Шемякина, там же и время – четыре часа двенадцать минут.
– Спишь? – насмешливо спросил Леша.
– Да какой там…
Без Татьяны ночи превратились в зыбкую грань между сном и явью. И непонятно, то ли спишь, то ли бредишь…
– С Гасаном поговорить не хочешь?
И снова скрипнула пружина, а прочная дубовая паркетина спружинила под ногой – так резво Костя сорвался с постели.
Уже через полчаса он был в офисе охранной фирмы, где ждал его Шемякин. Время раннее, город еще спит, и в здании – звенящая тишина. Шемякин бодрился, но в сон его все-таки клонило.
Он плюхнул себе в кружку две чайные ложки растворимого кофе и Косте положил столько же.
– Гасан где?
– Еще успеешь… – зевнул Шемякин. – Никуда он от нас не денется…
– Где ты его нашел?
– Кто ищет, тот всегда найдет… В «Лабиринте» отоваривался, а там ребята наши работают, они его срисовали. Квартира у него на Лермонтова, туда он ребят и привел. Там его и взяли. Сюда привезли. – Одной рукой Шемякин поднес кружку ко рту, а пальцем другой ткнул в пол.
Офис его размещался в старом, довоенной постройки здании с толстыми стенами и глубоким подвалом, в котором когда-то находилось бомбоубежище. Видимо, там сейчас и находился Гасан. Если, конечно, Шемякин не вел какую-то свою игру. Спустится Костя вниз и окажется в ловушке… Впрочем, он и без того находился сейчас в полной зависимости от Шемякина. Территория огорожена, ворота и забор высокие – не вырваться.
– Я бы хотел с ним поговорить…
– Не один ты такой… – усмехнулся Шемякин. – Ребята с ним работали, он сейчас в себя приходит.
– Раскололся?
Поджав губы, Шемякин отрицательно мотнул головой.
– Может, мне скажет?
– Так потому я тебе и позвонил… Подожди чуть-чуть.
Ждать пришлось не меньше часа. Шемякин сам спустился в подвал, вернулся и поманил Костю за собой.
Он ожидал увидеть избитого в кровь человека, но на лице у Гасана не было ни единой ссадины. Но взгляд мутный, невменяемый, мышцы лица разжижены, щеки беспомощно обвисли, нижняя челюсть безвольно опущена. Похоже, его пытали не битьем, а химией, вколов какое-то подобие «сыворотки правды». Но, видимо, язык так и не развязался.
Внешне он мало отличался от того Сашки, с которым Костя виделся когда-то в Диковке. Гасан уже тогда выглядел очень плохо и за восемь лет ничуть не изменился, ни к лучшему, ни к худшему.
Он сидел в кресле за столом в ярко освещенной комнате без окон, подавленный, потухший, бледный, как покойник.
– Где Таня? – Костя в сердцах схватил его за грудки, но тут же разжал руки – настолько жалкое впечатление производил Сашка. Ощущение такое, будто полуживого старика за душу тряхнул. – Таня где? – уже спокойнее повторил он.
– Не знаю, – на удивление внятно, хотя и монотонным голосом ответил Гасан.
– А кто знает?
– Не доставай!
– А Филин где?
– Не знаю никакого Филина… И где Таня, не знаю…
– А что ты делал в городе?
– Таня позвонила, попросила приехать. Мы должны были встретиться, а она пропала. Я ее даже не видел…
Костя вопросительно глянул на Шемякина, который стоял в дверях с безучастным, как могло показаться, видом. Тот уныло усмехнулся и развел руками.
– Зачем она тебе звонила?
– Сказала, что у нее проблемы и что ей нужна помощь.
