Внутренний туризм в России незаметно для нас (для нас — в смысле для таких простых парней, как мы с вами) достиг абсолютного совершенства, которое никогда не будет побито ни Лазурным берегом, ни швейцарскими Альпами, ни вообще чем бы то ни было на карте мира. Внутренний туризм в России волшебен, надо только, как в книгах про Гарри Поттера, найти ту платформу номер девять и три четверти, которая ведет в настоящий, а не тот, который для лохов, внутренний российский туризм.
Настоящий турист прилетает в Плес на вертолете, и его встречает губернатор, и специальный рыбак в звании не ниже майора угощает его невероятным волжским копченым лещом, а сувенирных дел мастер — заслуженный художник Российской Федерации — вручает ему не пошлый магнитик на холодильник, а изящнейшие малахитовые щит и меч. Потом турист потягивает свой коктейль, сидя на оцепленном ФСО берегу Волги, и любуется закатом. Такого уикенда у него не будет ни в Монте-Карло, ни на Ибице, ни в Венеции — вообще нигде. Набережную Круазетт ФСО не оцепит, на Монблан с вертолета не высадишься. Так какая страна лучше с туристической точки зрения?
Стоит, наверное, уточнить, что я сейчас совершенно не намекаю на каких-то конкретных первых лиц — такой туризм доступен не единицам, а как минимум тысячам. Такой туризм доступен любому генералу, и любому министру, и любому замминистра, и любому губернатору, и любому вице-губернатору, и еще много, много, много кому. У них есть Волга, у них есть Байкал, у них есть Алтай, есть Камчатка, есть заповедники, национальные парки, заказники и Бог знает что еще. Разоблачаемые ныне депутаты и чиновники с квартирами в Майами — это люди из прошлого, люди из фильмов Эйрамджана. Государственная российская буржуазия поняла уже, что на Западе своей она не будет никогда, и борьба с зарубежными активами вполне может оказаться не очередной пустословной кампанией, а реальным новым курсом — замок в деревне Акулинино становится престижнее замка в Австрии.
А если кому-то важен намек именно на первых лиц, то тут даже и без намека — всё показывают по телевизору. Создаваемое заново «Русское географическое общество» производит сейчас впечатление турагентства для одного-единственного туриста. Времена президентов, мечтавших «тусоваться красиво» на Западе, прошли — они просто поняли, что их никто никогда не пустит тусоваться красиво туда. Значит, придется красиво тусоваться здесь. Такой же патриотизм поневоле, как и все изоляционистские инициативы последнего времени, начиная с «закона Димы Яковлева».
Просто для одних этот вынужденный патриотизм оборачивается ныряниями в Финский залив, а чем он оборачивается для других, не стоит и говорить, чтобы лишний раз не расстраиваться. У каждого свой туризм, если совсем грубо.
Каракалпакская мечта
Я думаю, половина привлекательности этого сюжета для меня состоит из названия местности. Каракалпакстан — с первого раза правильно и не произнесешь (но по-старому проще — Каракалпакия). Не знаю, как сейчас это происходит у школьников, но у моего поколения есть какой-то набор ответов на неожиданные вопросы — кажется, это называлось «эрудиция», и вот Каракалпакстан, если не заглядывать в Википедию, это что? Дальняя провинция и без того далекого Узбекистана, земля на берегу Аральского моря, которое теперь высохло, и ржавые корабли торчат теперь из ядовитой пустыни. Непонятно где находится, непонятно кто живет, и непонятно зачем все это. «Дорогая, не хотела бы ты провести отпуск в Каракалпакстане?» — просто представьте, как это звучит.
О том, что сейчас нынешней Республике Каракалпакстан исполнилось двадцать лет, я узнал из Ленты. ру, которая опубликовала специальный юбилейный фоторепортаж, ожидаемо впечатляющий, то есть все, что помнит средний постсоветский человек — высохшее море, ржавые суда, мертвая рыбная промышленность, несчастные деклассированные люди. Ка-ра-кал-пак-стан. По ролям хорошо произносить. И среди последних кадров — фотография неожиданно монументального музейного здания, и подпись, что вот, в Нукусе (это столица республики) в местном музее искусств находится вторая в мире по величине и значимости коллекция живописи русского авангарда. Как само собой разумеющееся написано — ну в самом деле, а что такого. Каракалпакстан как Каракалпакстан. Для специалистов, насколько понимаю, это так и есть, буквально — «Ну да, а что вас смущает? — поэтому специалистов, если они читают этот текст, я прошу немедленно прекратить, почитайте лучше что-нибудь умное. А всем остальных хочу честно рассказать, что я ничего об этом не знал, сначала не поверил (мало ли, редактор «Ленты» ошибся), потом погуглил, придумывая при этом версии — эвакуация? Ссылка для немейнстримового искусства типа как сто первый километр для живых людей? Оказалось — нет, директор музея Савицкий (музей и называется — музей имени Савицкого), начиная всего лишь с 1966 года, то есть никакая не эвакуация, честно собирал по стране не нужные больше никому футуристические портреты и супрематические композиции, и еще что там через запятую с этими вещами должно стоять. Собирал, собрал, умер в 1984 году.
После него директором стала уже местная женщина Мариника Бабаназарова — судя по ее интервью, женщина, абсолютно преданная и музею, и памяти Савицкого; уже при ней о музее стало известно за пределами Каракалпакстана и Москвы, какие-то иностранцы дали денег на монументальное здание, которое я видел на фотографии, Альберт Гор приезжал в Нукус и провел в музее весь день, есть какое-то количество англоязычных фильмов об этой коллекции, есть сайт у самого музея — сайт не очень выдающийся по нашим меркам, но репродукции там висят, на них можно посмотреть и составить впечатление, наверняка очень сильное. И я не знаю, как это правильно сформулировать, чтобы прозвучало не слишком экзальтированно и глупо, но я попробую — да, понятно, что именно Каракалпакстан приютил это искусство в те времена, когда здесь оно было никому не нужно и сгнило бы в запасниках провинциальных и московских музеев; да, понятно, что каракалпаки тоже люди и тоже имеют право на прекрасное; да, понятно, что фантастический музей посреди далекой пустыни — это само по себе произведение искусства.
Доберись до Нукуса, походи по высохшему аральскому дну, обменяй свои рубли на манаты и только после этого смотри на эти картины. Это все понятно. Но мой внутренний националист, вежливо, конечно, кивая этим аргументам, тихо, но уверенно говорит: Простите, но это русское искусство, и место ему в России. И дальше говорит: Представьте, что Большой театр вдруг взяли и увезли в Каракалпакстан. Или Ясную Поляну. Или что там у нас еще есть, Третьяковку. Хочешь посмотреть на «Явление Христа народу», езжай в Каракалпакстан. Вы уверены, что это нормально? — спрашивает меня мой внутренний националист. И я неуверенно, запинаясь, чувствуя подвох, отвечаю ему, что нет, конечно, это не вполне нормально, и было бы, конечно, здорово что-нибудь придумать. Купить, что ли, или выменять. Может, в Москве хранится какая-нибудь невероятная каракалпакская святыня, на которую они бы согласились поменять эти картины? Может, в счет узбекского долга? Может, социальная ответственность — покупали же некоторые россияне и яйца Фаберже, и старые советские мультфильмы, и «Тихий Дон» Бондарчука — в принципе же это возможно? Немцы нам Янтарную комнату вон сделали новую, может, Каракалпакстану тоже что-нибудь такое надо — ну не знаю, воды для их моря в обмен на картины? Или вот у узбекского президента есть дочка, которой важно, чтобы ее уважали в Европе и России — может, ее к этому как-то привлечь? Есть же какие-то варианты. Должны быть наверняка. Покажите эту ссылку Мединскому, пусть посмотрит на картины — у них есть родина, и им нужно на нее вернуться из Каракалпакстана.
