То настроение — «ой, они вышли на улицу, приходится выбирать маршруты объезда», — оно ведь тоже никуда за эти двадцать лет не делось. О тех людях, которые сейчас сидят, в произвольном порядке арестованные за всю Болотную, еще год назад даже оппозиционеры говорили, что это агрессивные провокаторы, которые били полицейских, и которым место в тюрьме. Вы, конечно, знаете, что это несправедливо — но почему же вы повторяете тот же тезис применительно к предшественникам Болотной из 1993 года? Кстати, бывало ли у вас в жизни такое, что вас везли по московским улицам в автозаке? Наверняка бывало, прошлой весной все катались. Задумывались ли вы, как это выглядит со стороны — вот едет по улице автозак, останавливается на светофорах, и обыватели в своих машинах толкаются с ним на перекрестке и думают — вот, мол, менты повезли кого-то, наверняка негодяя какого-нибудь. Или даже ничего не думают, не обращают на ваш автозак внимания. Для вас это, может быть, главное событие всей жизни, а для соседа по пробке вообще не событие — он вас, может быть, и не замечает.
И вот подумайте — может быть, двадцать лет назад вы тоже чего-то не замечали? То есть ходили по тем же улицам, смотрели даже куда-то, думали о чем, но не заметили, не обратили внимания, не учли. Демократия, которую так хочется защитить сегодня от Путина, умирала двадцать лет назад на московском асфальте, а вы прошли мимо и не заметили.
Закройте глаза. Попробуйте вспомнить. Смелей. Вас даже никто уже не просит каяться — просто вспомните. Это важно, очень.
Если не Путин, то кто
Фейсбук пропищал: «Сегодня день рождения у вашего друга Николая Травкина». Сколько лет — не написано, но сколько ему может быть — шестьдесят с чем-то, как им всем. Шестьдесят пять, может быть, или шестьдесят шесть. Биография, если не сверяться с Википедией, типична. В 1991 году — суперзвезда новой политики, в 93-м — уже с трудом, но прошел в Госдуму, потом не прошел, потом ненадолго непонятная должность в правительстве, потом, это, кажется, уже 1999 год, появился в «Яблоке», а потом исчез совсем, чтобы уже в наше время, когда все вообще по-другому, появиться из ниоткуда в твиттере и фейсбуке. Ставит мне лайки, пишет реплаи, я сначала удивлялся — ну ничего себе, жив еще, но это только сначала, теперь не удивляюсь, теперь просто — вот, у меня в соцсетях есть Травкин. И еще Илья Константинов, и еще Станкевич, и еще какие-то люди из тех времен, и про всех одна и та же история. Двадцать лет назад был суперзвезда, пятнадцать лет назад исчез, сейчас — хитрый и мудрый мужичок за шестьдесят, который ставит мне лайки или пишет что-то саркастическое. Примерно так описывается реальность, связанная с этими людьми, а сейчас будет фантазия, но отнеситесь к ней внимательнее.
Наверное, каждый хотя бы раз фантазировал по этому поводу — вот, наступает в России политическое завтра, меняется власть, куда-нибудь девается Путин. Никто ни к чему, конечно, не оказывается готов, много лет жили так, будто эта власть навсегда, и, видимо, так и есть — навсегда, даже без Путина. Весь политический класс состоит из единороссов, а кроме них — ну как, есть новое поколение активистов, коллективная Изабель Магкоева, коллективно говорящая какие-то коллективные глупости и, очевидно, не способная всерьез составить конкуренцию сложившейся номенклатуре. Год, два, любые выборы, любое учредительное собрание, любой земский собор — мы снова видим вечного депутата Исаева, который, такое ощущение, будет всегда, и даже не потому, что он такой выдающийся политик, а просто потому, что российская политика сегодня — кадровая пустыня, и чтобы вырастить новое политическое поколение, потребуется лет двадцать, которых ни у кого нет и никогда не будет. Мрачная история, согласитесь.
Но мы ведь фантазируем, не забывайте. И можем нафантазировать, что хотим, поэтому внимание. Лет через двадцать, когда им будет в среднем за восемьдесят, это будет уже невозможно, но пока ведь им в среднем за шестьдесят. Первый постсоветский политический класс, первый свободно избранный российский парламент (союзный Съезд не в счет — и потому, что союзный, и потому, что там еще были списки, если кто помнит — «красная сотня»), несколько сотен политиков того поколения, которое еще не знало ни политтехнологий, ни подкупа, ни вбросов, ни звонков из администрации президента, которой тогда, между прочим, тоже еще не было. Съезд народных депутатов 1990 года созыва. Обычный, как везде в восточной Европе, первый свободный парламент, обычные советские люди, которые должны были стать новой национальной политической элитой, и стали бы, если бы не номенклатурный реванш Ельцина, растоптавший их, заменивший капээсэсовскими черномырдиными и сосковцами, а через двадцать лет заведший страну в окончательный тупик.
Русские Гавелы и русские Валенсы, выбранные историей и народом (я действительно не знаю, что здесь первично) и запертые на двадцать лет в своих квартирках в Крылатском, чтобы только сейчас ожить в социальных сетях. Травкин сегодня гораздо меньшая звезда, чем Яшин, но это ведь ничего не значит. У Травкина есть тот мандат 1990 года, а у Яшина его нет — может, завоюет когда-нибудь, но это будет потом. А сейчас есть вот тот двадцатилетней давности парламент, я начну перечислять имена и наверняка кого-то забуду, а кого-то впишу зря — может, умер уже, а мы не заметили; постараюсь быть осторожным с именами, просто, чтобы было понятно — это ведь не только уже трижды упомянутый Травкин, или Константинов, или Олег Румянцев, или Аксючиц. Это и Борис Немцов, и Минтимер Шаймиев, и Аман Тулеев, и Иван Полозков, и даже ведущие «Взгляда» — и работающий у Прохорова Любимов, и пропавший неизвестно куда Мукусев. Если каким-то фантастическим образом собрать их сегодня вместе, то окажется, что это совсем не заповедник ветеранов позапрошлых времен, а полноценный земский собор, представляющий даже современную Россию куда более репрезентативно, чем и нынешняя Государственная дума, и все предыдущие.
Более того, я не знаю, что скажет заседающий в Конституционном суде до сих пор Валерий Зорькин, но если бы он руководствовался только законом (мы просто читали его «антиоранжевые» выступления последних лет, и звучат они, прямо скажем, жутковато), он бы признал, что тот Съезд — это вообще-то последний легитимный высший орган государственной власти в Российской Федерации. Все, что было потом, даже если не иметь в виду чуровщину и даже если предположить невозможное, что все выборы после 1993 года были чисты и прозрачны — даже с поправкой на это нельзя отрицать, что в основе всех выборов последних двадцати лет лежит очень сомнительный и с моральной, и с правовой точки зрения ельцинский указ номер 1400. Можно, конечно, избрать еще одну никого не представляющую Государственную думу, а потом еще одну, и так до бесконечности. Но при живом законном парламенте это все-таки не единственный возможный путь. Ситуацию можно еще раз сравнить с какой-нибудь восточноевропейской страной после падения коммунистического режима, когда в страну возвращаются из эмиграции или из тюрем люди, лишенные возможности участвовать в политике на протяжении десятилетий. Почему-то всегда считалось, что такого политического резерва у России нет, но он вообще-то есть. И, отдавая себе отчет в том, насколько странно это звучит сегодня, я все-таки предлагаю всем, кто думает о завтрашней России, как говорится, переспать с этой идеей — вдруг она не настолько фантастична, как может показаться на первый взгляд? Знаю людей, которые в своих политических фантазиях всерьез рассуждают о возможности вернуть династию Романовых, но династии давно никакой нет, а наше учредительное собрание, наш земский собор — он жив и, возможно, до сих пор ждет своего часа. Подумайте серьезно.
