– Убери по-быстрому! – сказал он Тамиле. – Не хочу его в зал вести.
Жена зазвенела посудой, а хозяин дома, светя волосатыми ногами из-под серого велюрового халата, направился в спальню. Переоделся в новенький спортивный костюм «Монтана», в карман положил складной пружинный нож – на всякий случай. Нож еще никому не помешал, а помог многим… Мимоходом повернулся к зеркалу. Оттуда на него глянул краснощекий сорокапятилетний мужчина, довольно крепкого сложения, прямой длинный нос с горбинкой, сросшиеся брови, широкие прямые усы, прикрывающие жестко сжатые губы. Даже начинающаяся лысина на темени не портила впечатления. А желтая куртка «Монтаны» очень ему шла, к тому же скрывала отрастающий живот…
Домофон снова издал призывный сигнал – пришедший, очевидно, обладал завидным упорством. Впрочем, другие к нему и не приходили.
– Кто? – для порядка спросил Гирей-Хан в переговорное устройство.
– Открывай, земляк, я с нашей родины!
Гирей-Хан нажал кнопку, после этого открыл деревянную и металлическую двери квартиры. Призрак оказался высоким, худым молодым человеком, в потертой черной кожанке, черной рубашке с завернутыми на рукава куртки манжетами, синих джинсах и замызганных кроссовках. С виду – обычный кавказский студент, которых много в Тиходонске. Лет двадцати пяти, жгуче-черные волосы, низкий покатый лоб, глубоко посаженные глаза, острый орлиный нос, бледные узкие губы. Только взгляд необычный – будто внутри у него сидит совсем другой человек и настороженно выглядывает через глазницы наружу. Глава диаспоры часто видел такие взгляды, когда приходил в милицию выручать земляков, нашкодивших в большом городе. «Шкодили» они, в большинстве случаев, с использованием ножей, таких же, как лежал у него в кармане. И поговорку про ножи он слышал от них.
«Призрак» снисходительно улыбался, как будто это он был старшим по возрасту хозяином дома, к которому пришел молодой проситель.
– Только тихо! – предупредил Гирей-Хан. – Дети спят.
– Ассаляму алейкум! – демонстративно тихо поздоровался вошедший, и протянул руку. – Я Султан. Про детей знаю: Муса и Иса, будущие воины Ичкерии…
Гирей-Хану вступление не понравилось, он нехотя пожал твердую ладонь, обратив внимание на мозоли, выдающие постоянное обращение с оружием.
– Ва-алейкум салам! Проходи, – Гирей-Хан показал рукой в направлении кухни, замыкая при этом за вошедшим дверь – тоже на всякий случай: вдруг следом еще кто-то заскочит…
Тамила неслышно прошмыгнула из кухни в спальню. Хотя она и была полностью прибрана: в длинном халате, расчесанная, с белым платочком на голове, но мешаться в мужские разговоры у кавказских женщин не принято. И присутствовать во время них – тоже.
Усевшись за стол, Султан, судя по всему, ожидал, что ему предложат поесть, или как минимум, выпить чаю, как положено по законам гостеприимства. Но Гирей-Хан сел напротив, давая понять, что незваного гостя привечать никто не собирается.
– Ты ведь малхистинец, из Аршты? – спросил Султан, облокотившись локтями на стол. Рукава куртки задрались, обнажив широкие запястья, выдающие, несмотря на отнюдь не богатырское телосложение, недюжинную силу. На правом синели пять точек – четыре образовывали квадрат, пятая располагалась посередине.
– Ты что, мою биографию изучал? – нахмурился Гирей-Хан. – А теперь пришел проверить?
– Да ничего я не изучал. Мы и так все про всех знаем. Просто фамилия у тебя малхистинская.
– И ты пришел мне это сказать?
– Нет. Старшие интересуются, когда очередной взнос на джихад переведешь?! – сказал Султан тихим хриплым голосом.
– Земляки отказываются после захвата роддома в Будённовске деньги давать. Говорят: это никакой не джихад, воины не гинекологи! – отрезал Гирей-Хан.
– Амир предвидел такой ответ, – кивнул посланец войны. – Он сказал, чтобы вы тут хорошо подумали. Та операция ни тебя, ни других наших не коснулась, но может и коснуться. А чтобы лучше думалось, следующая операция тут, у вас будет. И будет она в этом году. Так что, думай быстрее, если такой нежный…
Гирей-Хан нахмурился, шевельнул крутыми плечами и начал приподниматься… Но усилием воли заставил себя сдержаться и не выбросить этого щенка пинком под зад. Хотя сделать это было бы непросто – он наверняка вооружен…
Султан заметил его движение, и поспешно добавил:
– Я ведь не от себя говорю, мое дело только передать.
Гирей-Хан молчал.
– И еще… – Султан достал из внутреннего кармана шесть цветных фотографий размером девять на двенадцать. – Нужно найти знающих людей, пусть определят – что это за цацки, откуда, сколько стоят…
Он разложил на столе плотные прямоугольники. Гирей-Хан надел очки, всмотрелся. На синем солдатском одеяле с черными полосами, крупным планом была сфотографирована статуэтка сидящей в позе лотоса женщины. «Бронза II век н. э.» написано синей шариковой ручкой на обороте. На другом снимке на том же одеяле лежал обоюдоострый кинжал без ножен с белой полупрозрачной рукояткой и прямым клинком, украшенным с обеих сторон золотистыми вьющимися стеблями. С обратной стороны имелась надпись, сделанная похоже той же ручкой, что и на фото со статуэткой. Точнее – не надпись, а тщательно срисованный рисунок: сабля, скрещенная с цветком, и арабская вязь под ними. На остальных фотографиях были те же самые предметы, сфотографированные с разных сторон.
– Где же я найду таких «знающих людей»? – угрюмо спросил Гирей-Хан.
Султан растянул большой рот в улыбке.
– Ну, здесь же не горы и ты, типа, в авторитете, вот и ищи. И разнюхай еще богатых покупателей! Может, мы с них деньги на джихад и отожмем…
– Я тебе не собака, чтобы разнюхивать! – повысил голос Гирей-Хан. – И в свои дела ты меня не впутывай! Я ни у кого ничего не отжимаю!
– Не хочешь моджахедам помогать?! – угрожающе оскалился Султан. – Может, мне так и передать амиру?! И вообще, я смотрю, ты тут законы гостеприимства забыл, разучился земляков встречать…
Ферзаули вздохнул.
– Ладно, что могу – сделаю, – он встал, давая понять, что разговор окончен. – Где тебя искать-то?
– Мы тебя сами найдем! – вроде бы нейтральная фраза, но с оттенком угрозы.
У двери Султан хотел еще что-то сказать, но взглянув на Ферзаули, передумал и ушел не попрощавшись. Гирей-Хан вернулся на кухню и открыл форточку. С улицы пахнуло свежим воздухом с запахом дождя.
– Не нравится мне все это, – сказал он тихо вошедшей жене. – Нам, наверное, скоро придется отсюда переехать.
Тамила заохала.
– Мы же здесь обжились, Муса в школу ходит, у тебя работа хорошая, авторитет… Куда мы поедем?
Гирей-Хан вздохнул:
– Ладно, посмотрим. Может и обойдется. Если хочешь избавиться от волка, напусти на него собаку…
– Что ты говоришь, Гирей? Какую собаку?
