Борз остановился. Саббах по инерции прошел несколько шагов и тоже остановился, обернулся удивленно. Борз стоял, широко расставив ноги, и покачивался с носков на пятки. Руки он засунул в карманы. Это не была поза дисциплины, подчинения и уважения. Это была поза, из которой посылают по известному адресу.
– Икчирийское водохранилище? – холодно спросил Борз.
Саббах кивнул. Борз сплюнул.
– Значит, пусть затопит часть Дагестана, Ингушетию, Чечню, а ты довольный уедешь к себе в Амман? Нет, Саббах, я в этом не участвую! И брат не пойдет, он, кстати, никакой не взрывник! А Султан – тем более: он работает только на меня. Так что зря ты меня позвал. И вообще, я сказал, и сейчас повторяю – нет у меня амира, кроме меня самого! А надо мной только Аллах! Прощай!
Через некоторое время старушка в синем халате вновь вышла на улицу, ведущую к мосту, приложила ко лбу сухонькую ладошку козырьком, прищурилась. Но там уже никого не было.
– Значит, договорились, – сказала она сама себе. – Только вот до чего? Будет кровная месть, или не будет?
Махнув рукой, она пошла во двор кормить кур – это было важнее.
* * *
Бамбук проснулся, когда правоверные мусульмане уже готовились к Зухру – полуденной молитве. Он неторопливо вышел на крыльцо, потянулся, вдохнул полной грудью свежий воздух и направился к деревянному туалету во дворе. Настроение было прекрасным. Вчерашний визит незваных гостей укрепил его позиции. Все соседи видели, как менты приехали, показали ордер и… ушли ни с чем! Значит, брата Борза голыми руками не возьмешь: Муслим – неприкасаемый! И слухи уже разошлись по всей округе. Теперь на него будут смотреть с уважением. И авторитет Имрана возрастет еще больше: подумают, что он влияет и на ментов, и на прокуроров, во всяком случае, те его побаиваются! Иначе подкинули бы гранату и увезли Муслима неведомо куда!
Бамбук подошел к закрепленному на дереве алюминиевому умывальнику с прижимным носиком. Вода была холодной – по ночам уже пробивают заморозки. Таза под умывальником не было, использованная вода лилась прямо на покрытую слоем опавших листьев землю. Тщательно вымыв руки с мылом, Бамбук умылся и принялся вытирать лицо вафельным полотенцем.
– Салам, Муслим! – раздался за спиной незнакомый голос.
Бамбук резко обернулся.
Двое незнакомых чеченцев стояли рядом. Оба без автоматов, в обычной гражданской одежде, по виду и не определишь, кто такие. Щетина недельной небритости, на губах улыбки, а взгляды жесткие, как у Имрана и остальных моджахедов.
«Лесные, – подумал он. – Больше некому! От Имрана…»
– Мы от Борза, – подтвердил его догадку тот, что был повыше.
– Салам! – кивнул Бамбук. – Друзья моего брата – мои друзья. Проходите в дом, завтракать будем.
– Спасибо, нет времени. Амир прислал предупредить тебя, – сказал второй. – Мунафики
[26]
хотят подбросить тебе во двор снаряд. Слава Аллаху, есть среди ментов истинные мусульмане…
– Они уже были вчера, – сказал Бамбук. – Обыск делали.
Гости переглянулись.
– И что? – спросил тот, что повыше.
– А ничего. Ушли ни с чем.
– Значит, подкинули и ушли. Надо искать!
– Если бы подкинули – сразу бы и нашли, – засомневался Бамбук.
– Имран сказал – информация стопроцентная. Они взорвать его хотят вместе с тобой. Слышал же, дома некоторых, кто в «Норд-Осте» захват делал, взорвали уже?
«Откуда они знают, что я помогал в том деле? – подозрение у Бамбука усилилось. – Брат не мог такого сказать! Хотя чем я рискую?»
– Я тут при чем? – на всякий случай произнес Муслим, хотя именно он изготовил тогда пояса шахидов и фугасные заряды.
– Слушай, Муслим, мы же не сами к тебе пришли! Амир за тебя волнуется. Сказал – хорошо все проверить. Сказал – ты сам обезвредить сможешь, нужно только найти успеть. Куда они заходили?
– Да никуда особо, – пожал плечами Бамбук. – В коровник с улицы заглянул один, но я его видел все время. Другой на крышу по лестнице поднимался, но у него с собой ничего не было. А в дом они и не заходили.
– На крышу коровника, говоришь? А на тот сарай, что за ним?
– Да я особо не следил, – признался хозяин.
– Давай, посмотри! Должны же мы амиру доложить, что все проверили.
– Ну, давай, проверим.
Муслим направился к невысокому, покосившемуся, старому сараю. За ним валялась куча металлолома, ощетинившаяся торчавшими во все стороны ржавыми трубами, проволокой «катанкой», ножками кроватей с колесиками, и прочим железным мусором. В нескольких метрах он остановился и приподнялся на носках.
– Там что-то есть! – удивленно сообщил он, указывая рукой. – Вон, из-под винограда выглядывает…
Бамбук вернулся к коровнику, взял расшатанную деревянную лестницу, приставил к стене старого сарая и полез вверх по «играющим» ступеням.
– Сейчас посмотрим…
– Аккуратно там! Мы подержим, чтоб не завалился! Тут вон сколько железок, еще напорешься! – тот, кто пониже, крепко ухватился за лестницу, а высокий вытащил из кучи металлолома метровый отрезок трубы и полез следом.
– Гля, тут точно снаряд! – Бамбук начал осторожно раздвигать руками виноградную лозу…
– Хрясь! – удар трубой пришелся в первый шейный позвонок у основания черепа. Муслим, раскинув руки, упал на снаряд, как будто хотел его обнять.
Высокий бросил трубу на место и нагнулся к взрывателю снаряда. Через несколько минут он спустился вниз, и оба неожиданных гостя быстро покинули домовладение «неприкасаемого» Муслима. Когда они вышли за околицу, в селе раздался сильный взрыв и к небу поднялся черный столб дыма. Но они даже не обернулись.
Чечня, Сагашки, ноябрь 2004 г
По сравнению с бескрайними зарослями Черных гор, лес возле Сагашек, конечно, не лес, а так – маленький лесок. Но из-за растущего сплошной стеной ивняка он похож на джунгли. К тому же, эти джунгли за две войны буквально нашпигованы минами и растяжками. Поэтому федералы сюда и не суются. Зато тем, кто знает тропы, отсюда удобно выходить на минирование федеральной трассы, по которой, хочешь не хочешь, а приходится ездить военным и чиновникам всех мастей; удобно встречаться с информаторами на окраине села, и здесь совсем не трудно спрятать диверсионную группу из дюжины человек.
Новоиспеченный амир этой группы – Исмаил Умаров, сидя на стволе поваленного дерева, рисует карандашом в тонкой тетрадке схему построения инженерной разведки федералов с привязкой ко времени прохождения участков. Три дня он собирал информацию об этом от своих пособников. В первый день, под видом таксиста, ожидающего в бежевой «шестерке» у выезда из села, за ними следил старый Иса. На второй день толстый Пумба сыграл роль мелкого торговца, торопящегося довезти к покупателям на стареньком «Иж-Комби» свежий, еще теплый хлеб, но вынужденного стоять на перекрестке, пока не пройдет инженерная разведка. По внешнему виду его вряд ли можно было бы заподозрить в причастности к моджахедам. С видом эдакого розовощекого добряка Пумба даже вышел из машины и подарил солдатам булку хлеба, бросив при этом фразу: «Когда же в республике наступит мир?!», поцокав языком и сокрушенно покивав головой. На третий день с машиной вышла заминка, а следить на одной и той же было опасно, саперы – парни внимательные.
