Даори ухмыльнулся. Да. Это может получиться.
И в тишине, изредка прерываемой назойливыми тюремщиками, Даори занялся плетением заклинания. Ведь часть он разобрал по губам девушки. Конечно, это была домашняя заготовка, шпаргалка, и где-то Лика ее прятала – вплела ли в косу нитку, или завязала особым образом волос, неважно. Для умного мага достаточно данных, чтобы оттолкнуться от образца и сделать свое. А уж умному и начитанному… да на древних языках… И почти невозможно будет доказать без очной ставки, что это не то самое заклинание, которое создала девушка. А до Лики князь вряд ли доберется. Принц Тьмы не позволит.
Побыстрее бы срастить обожженные серебром мертвые ткани спины. Без еды это трудно, неоткуда брать строительный материал, но не невозможно. Был бы жив – можно брать из самого себя, сейчас сложнее. Сейчас изношенные ткани обновляются только во время поглощения чужой крови и жизни. Но у Даори есть его магия. Он может и без еды протянуть довольно долго. Дольше, чем способен продержаться обычный или даже высший вампир.
Как говорила ему эта удивительная, нежная, красноволосая демоница? Нужно пройти через жизнь и смерть, не-жизнь и не-смерть, и тогда возможно возвращение в истинную нормальную жизнь, как-то так.
Через жизнь и смерть он прошел. Через не-жизнь – тоже. А сейчас, сутками лишенный всех внешних раздражителей, плавающий в коконе, разве не проходит он стадию «не-смерть»?
Даори погружался так глубоко в себя как никогда, ни при жизни, ни после жизни. Он добирался до самых дальних уголков памяти, рылся в воспоминаниях о прочитанных когда-то книгах и справочниках, вытаскивал незамеченные ранее крупицы знаний из бесед и обмолвок учителей. Иначе откуда ему стало известно, как позвать Свет, исчезнувший, когда он стал вампиром, после первого глотка чужой крови из вены?
* * *
Его периодически проверяли – и Тай, и Эсмус – то вместе, то поодиночке. Ждали, когда падет его защита, чтобы добить.
Приходилось на время их визитов возвращаться в реальность, преображать кокон – тут прогнуть, словно он стал мягким, там потертость изобразить или истонченность оболочки. Лишь бы не заподозрили, что им и до лета не дождаться, лишь бы в эти злобные головы не пришли какие-нибудь неожиданные идеи.
В один из визитов Эсмус, ткнув в кокон посеребренным набалдашником трости, сообщил:
– Ты меня слышишь, белый? Да какой ты уже белый. Ты – грязный имперец. Думаешь, я не догадываюсь, что ты и после обращения работаешь на своих? Посмертный герой, ха-ха! Никому не известный. Тебя отчислили, кстати. Никто так и не стал искать тебя, никому ты не нужен. Теперь снова я – надежда клана, и место на кафедре в клановой высшей школе, которое все прочили тебе, будет мое, недоучка.
Не добившись реакции от безмолвного кокона, он ушел.
«Пресветлые боги, – подумал Даори. – И вот это все – четырехлетняя зависть и ненависть, перебитый позвоночник и заточение – не из-за сокровищ, не из-за древних знаний, не из-за девушки даже! Это – месть ничтожнейшего, подлейшего существа из-за какой-то будущей вонючей кафедры в вонючем вампирском клоповнике!»
Даори чувствовал себя испачканным этим ничтожеством до глубины души. Скажи мне, кто твой враг… Клоп, Пресветлые боги. Крохотный клоп! Ну и до кучи – еще Великий князь Зан-о-Мьир.
На Тая Даори и вовсе не обращал внимания. Что умного может сказать ему тупой демон с факультета превращений? Но тот сумел его однажды удивить.
– Что-то ты долго не дохнешь, тварь, – рогатый палач ткнул его кулачищем. – Месяц уже висишь и не дохнешь. Может, ты уже высох, как мумия? Кстати, насчет мумии, сегодня у Эсмуса праздник. Он по приглашению Миранды идет на ужин к Вечернему князю. Снова возьмет то, что предназначено тебе. Здорово, да? Это я научил твоего однокланника брать на время твою смазливую морду. Не превращаться – для этого он слишком мертв, – а быть твоей маской. И знаешь зачем? Молчишь, труп? Эй, ты!
Тай молотил кулаками кокон несколько минут, пытаясь вырвать хотя бы стон. Это были неприятные, но вполне терпимые минуты. Вроде морской качки. Даори сцепил зубы и не издал ни звука. Боли он не чувствовал. А унизительная болтанка… у Зан-о-Мьира бывало и похуже. Зато бывший лен-маг мог себя поздравить: его умозаключения оказались верными. Итак, его враги поставили на подмену.
Демон оставил кокон в покое. Он не устал, ему надоело. Его переполняло хвастовство, и хотелось выговориться:
– Откуда тебе знать, падаль. Но я скажу, восхитись моим умом. Я хочу, чтобы Эсмус полностью заменил тебя. У него уже сейчас твой амулет и твоя морда. А будет… что там еще он говорил? Твоя кафедра, твои привилегии и твое золото, которое ты хранишь у вашего князя. Твой однокланник проболтался, что пять лет назад ты привез в Тархареш и спрятал у берега корабль золота, подводами с берега возили.
Если бы мог, Даори расхохотался. Корабль золота! Что демон понимает в грузоподъемности морских судов? Да тот корабль утонул бы, едва отчалив от причала. Нет, золото пришлось превратить в бриллианты, почитаемые у светлых; в селенисы и сапфиры, почитаемые у лунных дев; в рубины, столь любимые у демонов. И, конечно, в драгоценные артефакты, почитаемые везде. Вот их уже можно было тайком провезти на корабле. И знал об этом очень узкий круг лиц. Живых и мертвых. Однако в ближайшем окружении Великого князя завелась крыса.
– Ты заранее договорился с Зан-о-Мьиром, так ведь? – продолжал Тай. – Захотел вечного существования и получил. Я решил, что это несправедливо. Ты должен исчезнуть бесследно, вампир. Совсем. Эсмусу достанется все, что ты считал своим. По земле под твоим именем и красивой мордой будет ходить и вонять такая вот гниль. Он будет уничтожать даже малейшую добрую память о тебе, если она у кого-то еще осталась. Это тебе за чужую девушку. Мою невесту. А мне хватит половины твоего золота и блестящей защиты диплома по превращениям. А теперь давай подыхай, я уже заждался!
Еще раз отведя душу на безучастном коконе и помолотив его кулаками, демон взвыл от невозможности добраться до пленника и ушел.
А на следующий день, решив доконать пленника морально, явился сытый и довольный Эсмус и даже притащил с собой факел, чтобы Даори, если еще способен видеть, мог убедиться своими глазами в его искусстве подмены.
И пленник едва себя не выдал. Сквозь дымку защитного кокона он разглядел… самого себя. Голубые глаза, брови вразлет, золотистые, слегка вьющиеся волосы, горделивая осанка. Даже одежду Эсмус где-то приобрел в точности такую, как у пленника: светло-серые штаны, белую рубашку с щегольским жабо и кружевными манжетами на жемчужных запонках; белый, вышитый лунным серебром жилет. Даже вышивка похожа.
Вот только прическа у подделки выглядела неопрятно, а у настоящего Даори она всегда идеально уложена заклинанием. И характерный для бывшего лен-мага взгляд свысока, которым он взирал даже на Великого князя, это прыщавое ничтожество не смогло скопировать и смотрел злобным псом, исподлобья.
– Ты неудачник, Даори, – начал тюремщик морально давить. – Ты при жизни был неудачником, и уж после – сплошное невезение. И с бабой у тебя пролет. Миранда все время проводит с Таем. Почему ты ее не трахнул, дурак? Теперь ее трахает гнусный демон. А ведь какая девочка. Конфетка! И, знаешь, прежде чем ты сдохнешь, я попробую ее кровь. Я узнал, она каждый день таскает к твоему старому убежищу бутылки с бычьей кровью. Их забирает Тай и приносит мне. Но к Хургу Тая. Сегодня я уже опоздал, да и сыт под завязку. Но завтра я перехвачу эту сладкую девочку. Я ее поимею и выпью, Даори. И она будет перед смертью проклинать тебя, и все будут думать, что это сделал ты!
