– И гадание проводят на… прости за подробность… детородной части тела молодого неженатого мужчины, проведшего ночь с богиней Лойт, точнее, с ее верховной жрицей. И после искалеченный избранник богини становится главным евнухом при храме. Маленьким невинным лунным девам не сообщают такие нескромные детали?
– Нет! – меня замутило от отвращения. – Откуда же они известны вам, если даже для нас – тайна? Это неправда!
Я не поверила. Но евнухи в храмах были, тут нечего возразить. И не только древний Фашар, прислуживавший нашей такой же старой верховной жрице. Все мужчины, служившие храму, были евнухами, иначе их не подпустили бы к девочкам.
– Я уже давно живу на свете, Аэлика, чтобы не знать таких интересных тайн, от которых зависят судьбы мира. Сто лет Лойт смотрит на мир темным оком. Ваша верховная – предательница, бежавшая из темных кланов ради такой мести, какую не могла ей дать даже кровь демонов. И, насколько я ее знаю, она не захочет уйти добровольно, когда придет срок Мистерии. Что тебе приказала богиня?
Даже изуродованный владыка Темного Трона был силен и красив, если только не обращать внимания на рану на месте левого глаза, прикрытую седой прядью, свисавшей до волевого подбородка. Мощь сквозила в каждом движении его полуобнаженного тела. Перекатывались мышцы под блестевшей от целительной мази смуглой кожей, упрямо сжимались чувственные губы, гневно трепетали ноздри прямого аристократического носа. На кого же мама променяла такого мужчину?
– Я жду, Аэлика. Ты не выйдешь отсюда, пока я не услышу правду.
Под его сверкавшим сапфиром взглядом и дуб бы раскололся. Я вздохнула и выложила первую порцию дров для будущего пожара:
– Может быть, то, что вы знаете о Лунной Мистерии, и правда, я не знаю, речь о ней не шла. И о том, чтобы привести Дьяра в храм приказа богини не было.
– А чей был? – тут же спросил проницательный владыка.
– Верховной жрицы. Но был не приказ, а совет, – призналась я, поразившись его проницательности. Впрочем, мама меня предупреждала: дураков на Темном Троне не бывает. Даже странно, что у Сатарфа наследник такой дурак, кстати.
Владыка иронично молчал, намекая на подробности. Да пожалуйста.
– Богиня приказала мне охранять вашего сына, а верховная сказала: если не будет иного выхода при серьезной угрозе для его жизни, то я должна воспользоваться магией сельо и увести вашего сына мостами богини, а они всегда ведут в ее храм. Дьяру грозит другая опасность, более реальная. Кто-то решил устранить наследника и занять его место, а затем и ваше, владыка. Возможно, кто-то из «серых теней», не берусь утверждать.
– Это невозможно. Ни одна «тень» не существует без хозяина. Любая иллюзия временна и быстро исчезнет без подпитки, как исчезает отражение в зеркале. Никому не удержать личину после смерти первоисточника. Но вот если спрятать Дьяра в храме Лойт как евнуха, то «тень» может носить маску очень долго… Дальше!
– Богиня напугана, владыка.
– Какое ей дело до смены власти на Темном Троне?
– Это только часть происходящего. Вторая часть – ритуальные убийства. Вы уже поняли, что задумал убийца, для какого ритуала он собирает сердца жертв?
Сатарф передернул плечами и брезгливо поморщился:
– Мало ли для каких ритуалов требуются сердца девственниц.
– Например?
– Это запрещенные даже у демонов ритуалы, и маленьким сельо знать о них не положено.
Р-р-р-р. Сдержалась. Только верхняя губа раздраженно дрогнула. Продолжила подчеркнуто холодно:
– Перед смертью сельо передавали богине все, что могли, но это немного. Видения, уловленные с помощью Лойт нашими жрицами, смазаны. Напавший выглядел как «серая тень», опознать невозможно. Но одна передала безликий образ в мантии магистра Академии, вторая уловила, как через говорящий шар к убийце обратился женский голос с приказом не медлить… с доставкой. Когда это видение с помощью богини было передано мне, я узнала говорившую.
Он понял мгновенно, стиснул кулаки.
– Ты хочешь сказать… маньяк действовал по приказу моей дочери? Не верю. Ты могла ошибиться.
– Мне слишком часто снился этот голос, владыка.
– У тебя есть причина для мести, Аэлика.
– Уже давно нет, – улыбнулась я. – Мне достаточно было посмеяться над Заргой, чтобы очиститься от ненависти и желания мстить. Если вы не верите мне, Лойт может сама передать вам это видение, и вы услышите.
– Двуличной и лживой богине я тем более не верю. Голос можно исказить, подделать. Даже безмозглые попугаи на это способны, а маги тем более. Я бы поверил свидетельству поднятого трупа, они не лгут, но сельо их не оставляют. Зачем моей дочери эти убийства? И разве она приказала бы сотворить такое со своим отцом? – он разжал кулаки и, приподняв ладони, глянул на изуродованные пальцы. – Вот потому я и спросил, кто еще слышал твои угрозы, девочка. Это была бы хорошая зацепка.
Мне нечего было добавить к уже сказанному. Никто, кроме самой Зарги. Но я промолчала.
Не дождавшись моей реплики, Сатарф задал наконец главный вопрос:
– Что же все-таки так напугало Лойт, почему она осмелилась вмешаться во внутренние дела Темного Трона и как с этим связана угроза жизни Дьяра?
Я перевела дух. Если уж владыка сразу не прибил меня за такое подозрение на члена правящей династии, то, может, и поверит или хотя бы задумается и начнет расследование.
– Ваше всетемнейшество, – начала было я, но он так поморщился, что сразу отбил охоту к реверансам. Мой голос стал равнодушно-отстраненным, как всегда, когда мне доводилось вспоминать о своем позорном пленении. – Я была пленницей вашей дочери, как вы знаете. Когда Зарга пытала меня или заставляла присутствовать при ее развлечениях, а это тоже было пыткой для сельо, она часто говорила, что должна была родиться мужчиной. Что она, а не принц Дьяр, должен быть вашим сыном, достойным короны Тьмы и Теней. Вряд ли за прошедшие с тех пор годы темная принцесса поменяла взгляды. А теперь кем-то готовится древний и страшный ритуал, способный насильственно изменить естество вещей. Ритуал затрагивает самую суть Лойт, богини любви, дающей естество при зачатии ребенка.
– Богини измены – будет точнее, – дополнил Сатарф.
Между его черных бровей пролегла гневная складка, и голос был чересчур ровный. О Лойт, похолодела я, он страшен даже такой, изувеченный. Каков же он был, когда обладал полной силой?
– И эту особенность изменчивости богини кто-то хочет использовать, – не стала я вдаваться в теологические споры. – Ритуал запрещен еще в седую древность. Если убийца его завершит, богиня перестанет существовать, она необратимо изменится. Последней, замыкающей круг жертв, будет такая, чей облик и чью суть злоумышленник собирается присвоить навсегда. «Женский круг» замыкается мужским сердцем, и наоборот. Сейчас, как вы понимаете, строится «женский круг».
