– Ничего не разоримся. Зато какие спектакли! А боевка! Со зрителей деньги будем брать. Казну увеличим раза в два.
– Вот такие они у меня буйные, – шепнул Сатарф, куснув ушко Эльды.
Царица рассмеялась.
– Ну, мы пошли, у меня уже руки чешутся, – Ирек потянул за крыло взъерошенного и расстроенного Дьяра. – Удачи тебе, отец. Мы тут справимся, даже не сомневайся в нас. Счастья вам, госпожа Эльда.
– Возвращайся быстрее, отец. Госпожа Эльда, мое искреннее почтение, – Дьяр, поклонившись, накрыл крылом брата, и оба исчезли.
Сатарф тут же развернул к себе женщину и нашел губами ее губы.
– Ох, Сат, – простонала она, когда смогла перевести дыхание. – Как я жила без тебя?
– Больше я этого не допущу.
Потом, когда они все-таки перебрались в спальню, уже прибранную служанками, оставшимися незамеченными, Эльда спросила:
– Мне показалось или у Ирека нет крыльев?
– Есть, он же – высший демон. Но парень предпочитает их не раскрывать лишний раз.
– Почему?
Владыка намотал прядь ее волос на ладонь, потянулся к ее губам.
– Сат, это нечестный прием, – Эльда увернулась от поцелуя.
– Очень честный. Я хочу тебя. Опять. Всегда.
– А кто мать Ирека? Он ведь старший твой сын? – Эльда зашла к интригующему ее вопросу с другого конца.
– Старший. Я потом тебе все расскажу, любимая. Сейчас жаль терять время на посторонние темы. Поцелуй меня. Или мне уже пора в путь?
Шантажист! Пришлось сделать паузу в расспросах.
* * *
…А потом он все-таки ушел. И не взял ее с собой, попросив присмотреть за детьми. Попрощался со всей нежностью, какая накопилась у него за долгие годы, излил на нее целый водопад слов, поцелуев, ласк и обещаний, что все будет хорошо, все получится и эта разлука будет недолгой.
Потом Эльда стояла у окна, прижавшись лбом к стеклу, и с трудом дышала, стараясь не плакать. Он воин и будет бороться до конца. Она, сама воительница и царица, понимала его, как никто другой.
Она не стала его останавливать властью сельо. Хотя могла: их сердца и души связаны. Он возненавидит ее, если она помешает. И она не сможет смотреть, как угасает его сердце.
Она ничего не просила больше. Ни лишнего дня, ни часа, ни минуты.
Сельо знала, что не переживет того момента, когда умрет он. Ненастоящей, временной смертью. Но разве смерть бывает ненастоящей? Он возродится, крылатый и сильный, но ее уже не будет.
– Я люблю тебя, Сат, – прошептала она. – Люблю больше жизни. И я отпускаю тебя. Лети, любимый…
* * *
Сколько часов меня не было в нашей с девчонками Башне трех принцесс? За это время нас обчистили до нитки! Где мои вещи? Учебники? Одежда?
Мебель – и та исчезла!
В комнатах подруг – та же пустота. И во всей башне – я не пожалела времени и обшарила ее сверху донизу – шаром покати. Первозданная чистота. Ах да, принц же обмолвился, что у нас тут ремонт. А в чем мне на лекции идти прикажете?
Шурш сонно отозвался с крыши, где дрых, прикинувшись по моему недавнему примеру горгульим птенцом. Раз он там уместился, значит, крышу уже отремонтировали.
Вялая и одинокая Шу висела в купальне забытым махровым полотенцем. Обрадовавшись, как щенок, она вскарабкалась мне на голову и распустилась по моим плечам длинными черными локонами.
На лекции я безнадежно опоздала. Часа два я убила на поиски пропавших вещей. Два часа! Даже вскрыла хранилище Кикируси: готова была переодеться и в простыню – сойдет за саван. Но и лоскутка не нашлось.
Пришлось отправиться на занятия голодной, без тетрадей, в вызывающем вечернем наряде, изо всех сил стараясь не спотыкаться на каблуках. Удивительное платье. Сколько испытаний ему выпало за ночь, а оно смотрится, как новенькое.
В коридорах учебного корпуса было пусто.
Вздохнув, я толкнула высокую дверь с вырезанными на ней химерами. И тут не повезло: явилась я к середине лекции по искусству иллюзий, а ее читал наш куратор.
– Простите за опоздание, магистр Сайк. Можно войти?
– Вы не ошиблись резиденцией, леди? – нахмурился куратор. – И что делают посторон…
– Лика?! Жива! – раздался вопль, и врезавшийся в грудь красноволосый тайфун по имени Миранда едва не вынес нас обеих в коридор.
Я успела заметить смятение на круглом лице куратора, а в следующий миг на меня налетели все однокурсники: каждый счел долгом убедиться, что перед ними не привидение.
– Говорили, что тебя арестовали…
– Тебя разве не похитили?
– …что ты убила Ирека за приставания…
– …и казнили после зверских пыток…
– …за разрушение башни!
– Бардак в аудитории! – поверх гвалта верещала сигнализация.
Куратор, покрасневший, как свекла, применил массовый мини-портал с экзекуцией – перетаскиванием за шкирку и наложением кляпов – и распихал брыкающихся и мычащих темных адептов по партам. Ни Дьяра, ни заменяющей его «тени», ни Ирека еще не было.
– Адептка Лика Тария! – рявкнул Грид Сайк, наложив на всех еще и заклятие пут. – Опоздание на полчаса, срыв занятия, приход на лекции в развратном виде и, по слухам, нарушение комендантского часа! С твоим уже имеющимся списком нарушений половины этого хватит для отчисления. Но, учитывая, что тобой лично занялись столь высокие покровители… – он с сальной усмешечкой оглядел меня с головы до ног, – я накладываю лишь небольшое взыскание: дополнительные три часа занятий после уроков. Садись.
Взмахом руки он развеял путы и кляпы, и в помещении опять поднялся гвалт.
Я процокала каблучками, остановилась перед куратором и безмятежно улыбнулась:
– С сегодняшнего дня, магистр Сайк, все взыскания, претендующие на мое личное время, накладываются только по согласованию с его темнейшеством, владыкой Тьмы и Теней Сатарфом или с его сыном, наследным принцем Дьяром. Ректор Вултон должен быть в курсе. Странно, что он не поставил вас в известность.
В аудитории разлилась вязкая, как смола, тишина.
– К ректору! – процедил наш богатырь. – Немедленно! Я буду ходатайствовать о твоем отчислении.
Повернувшись, я направилась к двери.
Не дошла. Перед носом сгустилась пелена тьмы и вытолкнула в явь две фигуры. И тоже не в студенческой форме. Оба сына Сатарфа были экипированы в строгие черные мундиры военного образца, на плечи наброшены плащи. Никогда не понимала, зачем плащи тем, у кого есть крылья?
У Дьяра на груди висел парадный знак с гербом – черная крылатая и весьма зубастая тварь на серебряном поле. Герб слегка отличался от того, который висел во дворце в изголовье его солдатской койки: у этой твари было четыре крыла вместо двух. Принц прикрыл знак плащом так, что аудитории и куратору он был не виден.
