– Мама, паук!
– Ну, это же маленький паучонок. Он потом уйдёт, не переживай.
– Куда уйдёт? Он же будет тут, в лодке!
– Ну спрячется куда-нибудь. Да не бойся, не пойдёт он к тебе.
Лёка выразительно посмотрела на меня. Я стала молча наблюдать за пауком, но тут папа повернулся к нам и улыбнулся. Интересно, как это человек может спокойно плыть с пауком на голове?
Тихонько хлюпала вода. На воду и на нашу лодку светили рассеянные лучи. Вдруг выглянуло солнце, и сапог возле моих ног засверкал. Я потрогала его блестящий нос.
– Не мешай, – сказала мама.
Мимо поплыли кусты и деревья, огромные серые камни и уютные тёмные бухточки.
Далеко-далеко в волнах плясали острова. Озеро становилось всё больше и больше. Но папа не отъезжал от берега, и нас постоянно провожала тень леса, и можно было разглядеть хвоинки на самых маленьких сосенках. Мама сказала:
– Посмотри, вода аж свинцовая.
Я не очень поняла, что она имеет в виду, но от вида озера захватывало дух. Потом впереди показалось что-то светлое.
– Это каменный остров, – сказал папа. – Смотри.
Из воды поднималась кучка белых камней. На камнях задумчиво сидели чайки.
– В таких местах чайки любят строить гнёзда.
– А мы туда поплывём?
– Не сейчас.
– На обратном пути?
– Не знаю. Видишь, барашки.
«Барашки». Я засмеялась. Посмотрела направо, на открытую воду, и увидела белую пену на тёмных верхушках волн. И правда, немного похоже на кудрявую овечью шерсть. Может, не барашки, а овечки? Мы были недалеко от берега, и рядом с нами барашков не было.
– Я хочу посмотреть на барашка, – сказала я.
Папа сказал, что нельзя: хотя волны и кажутся маленькими, на самом деле они большие и опасные.
– Поплыли, поплыли, – сказала мама.
– А, да, – сказал папа и погрёб.
Озеро было огромное-преогромное. Гораздо больше, чем кажется с нашего берега. Островок с белыми чайками отплыл назад. Птицы провожали нас, повернув в нашу сторону клювы.
– Давай-ка, Сергей, за этим мысом подналяг и сразу к плавуну.
Берег кончился, кругом заколыхались квадратики волн. Папа упёрся сапогами покрепче и стал грести резко и часто. Его лицо всё как-то сморщилось, жёлтый полотняный капюшон задрался вверх, и волосы встопорщились вокруг лица. В нас с мамой полетели брызги. А барашки стали гораздо ближе. Мама вдруг почти прокричала:
– Помочь?
– Неа… Встречаются две волны… Трудно плыть, – прокричал ей в ответ папа.
Мама покрепче прижала Лёку, которая молчала и с интересом наблюдала за происходящим.
Мне показалось, что мы стоим на месте. Кругом прыгала вода.
– Настя, не вертись.
– Ладно.
– Ой, как страшно, – сказала мама. – Давай к плавуну. К плавуну.
Издалека приближалась светлая полоска кустов.
– Настя, не вертись. Не качай лодку, папе трудно грести.
– Мам, а плавун плавает?
– Этот нет. Он зацепился за дно, и на него наносит новую землю с семенами.
– А почему тогда плавун?
– Почему? – подала голос из-под маминой полы Лёка.
– Потому что он вырос не из земли, а из коряг и плавучих островков. Островки собрались вместе, туда принесло ил, а сверху выросли камыши и кустики.
– Там под корнями живут рыбы всякие. Может быть, даже змеи, – сказал папа.
Пока мы приближались к плавуну, волны делались всё меньше и меньше. Папе уже не нужно было кричать, его было и так слышно.
– К берегу, к берегу, – сказала мама.
Только берега не было.
А были одни ветки.
Вместе с первыми ветками нас окружила тишина. Деревья росли прямо из воды. Травинки тоже. Ступить на такой берег было никак нельзя. Зато какие-нибудь сказочные существа запросто могли тут жить.
Мы плыли в волшебном мире, наполненном изумрудным светом.
– Это ивы и ольха, – сказал папа, – они умеют расти почти прямо в воде. А сосен и ёлок нету.
– А почему?
– Соснам нужны камушки. Глина. Песок. Может, вырастут лет через пятьдесят. Или сто.
– Давай я погребу, – сказала мама.
Они с папой поменялись, и папа посадил Лёку на колени. Лодка тихо скользила вдоль острова. Я глядела в тёмную воду – вдруг там кто-то покажется интересный. Мама с папой обсуждали, что купят в Шаманихе, когда мы туда приплывём. Голоса звучали как в маленькой комнате. Вода плюхала о вёсла.
– Ну, – сказала мама, – последний бросок.
Они с папой опять поменялись, и ветер встопорщил папин капюшон.
Остров отплыл и показал нам берег. Вон она, Шаманиха! Разноцветные домики и ниточка пляжа. Папа стал снова грести изо всех сил, а серые волны выросли и громко заплюхали вокруг нас.
– Уф, наконец-то.
Мама вылезла из лодки и поставила на песок Лёку. Взяла пустой рюкзак и ушла в магазин. Кто же лучше мамы знает, что нужно купить?
Мы с папой и Лёкой бродили по берегу и слушали, как шумит озеро. Чайки сидели на пирсе, вертели головами. Перья у них топорщились от ветра.
– Папа, а чайки любят чай?
– Не знаю. Я им как-то не предлагал.
– Смотри, нырнула. Поймала рыбку?
– Нет. Не поймала. Ветер сильный, им трудно сейчас нырять.
– Гляди! А та сидит прямо на воде. Плывёт как уточка. Качается.
– Отдыхает.
Мы сели в лодку, чтобы её не унесло. Лёка шевелила красными сапожками и смотрела в даль. Папа строгал перочинным ножиком палочку. Наконец показалась мама. И мы все побежали к ней. Папа забрал у неё рюкзак и банку с молоком. И мы быстро спустились к озеру, к нашей лодке.
– Так, Серёга. Вдоль берега, вдоль берега, в море не выплывай. Вон какой ветер поднялся. Давай сначала я, силы береги.
– Нет, ты у плавуна. Там спокойнее.
– Ладно. Но смотри, боком к волнам не вставай.
Серая скала нависла над лодкой, повисела-повисела и снова отодвинулась.
– Серёга, камни. Серёга, опять в море плывёшь.
Мы с Лёкой лежали на дне лодки на спасательном круге, как в колыбельке, и мне ничего не было видно кроме сердитого серого неба. Время от времени вылезал краешек серых сосен и снова прятался. Я подумала, что это похоже на мыльницу в ванне, которая плавает по волнам, а к бортику пристать не может. Мама тихо говорила над нами:
